Первая половина президентского интервью шла очень спокойно и предсказуемо. Эрнст (Первый канал), Добродеев (ВГТРК), Кулистиков (НТВ) задавали хорошие, удобные вопросы и получали от Медведева привычные ответы.
Даже когда Кулистиков задал вопрос о деле Ходорковского и Лебедева (мол, почему “прессуют” именно этих двух, тогда как все другие олигархи действовали точно так же?), все, естественно, ожидали от президента общих обтекаемых длинных фраз, которые в переводе на русский означали бы “вор должен сидеть в тюрьме”.
Но тут и произошла главная политическая сенсация года. А может быть, и нескольких последних лет.
Медведев очень чётко сказал: “Ни президент, ни иное должностное лицо не имеет права высказывать свою позицию по этому делу или по какому-то другому делу до момента вынесения приговора, или обвинительного, или оправдательного”.
Эти слова и при других обстоятельствах стали бы сенсацией. А теперь…
Еще никто не забыл, что всего неделю назад, “разговаривая с народом” в прямом эфире, премьер-министр Путин на вопрос о Ходорковском ответил совершенно иначе: “Считаю, что вор должен сидеть в тюрьме. В соответствии с решением суда господину Ходорковскому вменяется в вину хищение и мошенничество, речь идет о миллиардах рублей. А в том обвинении, которое предъявлено ему сейчас, счет идет уже на сотни миллиардов рублей... Мы должны исходить из того, что преступления Ходорковского в суде доказаны”.
Поэтому заявление Медведева, что “ни президент, ни иное должностное лицо не имеет права высказывать свою позицию по этому делу”, мгновенно стало мировой сенсацией. Всем ясно, что “иное должностное лицо” — это премьер-министр России.
Так поняли все, и на лентах новостей появилась “молния”: “Медведев осудил выступление Путина по теме Ходорковского до вынесения приговора”.
Конечно, президент может сказать, что “не осуждал”, что “просто высказал свои взгляды, в точности соответствующие закону и нормам поведения ответственных лиц”. Но он сказал то, что сказал. И трудно будет убедить людей, что все политики и журналисты планеты поняли его превратно.
Это не может быть экспромтом. Это не были случайные слова. Президент не оговорился и не проговорился. Это было сказано обдуманно, а в нашей ситуации еще и очень мужественно.
Путин не из тех, кто оставляет такие атаки без ответа. Медведев выиграл, но реванш неизбежно последует. И в этом реванше на стороне Путина будут, как можно предположить, все силовики, все рейдеры, в том числе самые богатые и самые высокопоставленные.
Кроме того, продолжая отвечать на вопрос “почему прессуют только Ходорковского и Лебедева?”, президент добавил, что, если к нему на стол лягут документы, доказывающие аналогичную преступную деятельность других бизнесменов (имеется в виду уклонение от уплаты налогов, за что владельцы ЮКОСа получили первый приговор), будут возбуждены уголовные дела.
“Правосудие не должно быть избирательным. Это вопрос доказательств. Несите, и будем работать”, — сказал президент.
Надо надеяться, что господа олигархи не воспримут всерьёз эту угрозу. Иначе президенту предстоит война на два фронта. Против него объединятся “злато” и “булат”, которые, впрочем, давно срослись (сплавились), но до сих пор, кажется, не имели общего врага или не придавали ему большого значения.
***
Еще одно заочное, но довольно жёсткое столкновение с позицией премьера произошло, когда президент отвечал на вопрос “есть ли в России другие перспективные политики, кроме него и Путина?”. Медведев сказал:
— Такие политики в нашей стране есть. Я не могу не вспомнить таких выдающихся людей, как руководители фракций в нашей Государственной думе, это действительно хорошо известные политики, без всякой иронии говорю (они действительно всем известны, а оговорка: мол, “без иронии” понадобилась Медведеву, видимо, потому, что он единственный, кто относится к ним без иронии. — А.М.). Есть политики, которые не входят в Государственную думу, но тоже на слуху. Кто-то называет их выдающимися, кто-то называет их наоборот — невыдающимися. Такие известные, публичные политики, как господа Касьянов, Немцов, Лимонов, Каспаров. К ним по-разному относятся. У них у каждого своя, что называется, электоральная база. Но это тоже публичные политики.
Опять приходится напомнить, что неделю назад сказал по поводу оппозиции премьер-министр Путин, отвечая на вопрос “чего на самом деле хотят Немцов, Рыжков, Милов и так далее?”:
— Денег и власти, чего они еще хотят?! В свое время они поураганили, в 90-х годах, утащили вместе с Березовскими и теми, кто сейчас находится в местах лишения свободы, о которых мы сегодня вспоминали, немало миллиардов. Их от кормушки оттащили, они поиздержались, хочется вернуться и пополнить свои карманы. Но, я думаю, что, если мы позволим им это сделать, они отдельными миллиардами уже не ограничатся, они всю Россию распродадут.
Медведев называет оппозиционеров известными политиками. А премьер-министр называет их грабителями и предателями и добавляет по их адресу трамвайное: “а то придется нашей либеральной интеллигенции бородёнку сбрить”. Не станем спорить, кто из них прав, но разница их оценок слишком очевидна.
***
Еще одна сенсация произошла, когда президент (до этого только отвечавший на вопросы) внезапно сам задал вопрос начальникам телевидения России. Вообразите, он спросил их о свободе на ТВ. Есть ли она там? Хватает ли её?
Это надо было видеть! Кулистиков, Эрнст и Добродеев начали убеждать президента, что свободы у них полным-полно, что у каждого она в душе, в творчестве, всюду, где только можно, и всякая, какая хочешь. Посмотрите сами, уважаемые читатели, запись президентского интервью. Увидите полностью свободных людей. Еще немного — и они попросили бы ее убавить. Но президент их остановил. Он сказал, что свободы на экране не хватает, он сказал о шокирующем разрыве между реальной жизнью и ее отражением в теленовостях.
Получилось, что президент выступил на стороне Леонида Парфёнова (см. речь последнего на вручении премии имени Листьева).
Изменятся ли теленовости? Станет ли по-другому работать министерство правды? В общем, это не так трудно сделать, если захотеть.
Примета простая: уже десять лет, как на федеральных телеканалах не звучит критика по адресу Путина. Судя по телевизору, он никогда не ошибается, и значит, он не человек, потому что людям свойственно ошибаться.
Если премьер-министр вдруг станет человеком (то есть ТВ хотя бы начнёт сомневаться в его непогрешимости) — значит, нам всем совершенно неожиданно подарили к Новому году большой глоток свободы.
Но если общество, давно отвыкшее от крепких политических напитков (от личной ответственности за происходящее, от активной позиции), нажрётся как последний алкаш, или, что хуже, даже не заметит в предновогодней суете, что произошло, мы останемся там, где давно находимся. В глубокой.
