В июне 1982 года в Главном управлении БХСС по приказу Николая Анисимовича Щёлокова была создана оперативно-разыскная часть. Этому событию поначалу не придали слишком большого значения. Однако через некоторое время в МВД поползли слухи, что в ОРЧ есть особо секретное “ядро” — группа из семи элитных сыщиков, действующих по прямым поручениям министра. В их число входил Сергей Сергеевич Бутенин, которого удалось вызвать на откровенность спустя 28 лет…
Сергей Бутенин свою карьеру начинал в МУРе, в отделе по раскрытию убийств. Затем был старшим инспектором по особо важным делам ОРЧ ГУБХСС. Уволен при министре Федорчуке, восстановлен в органах после обращения в ЦК КПСС. Далее работал в главке по борьбе с организованной преступностью, в налоговой полиции, финансовой разведке. Закончил службу в генеральском звании. Заслуженный юрист РФ.
Вот что рассказал Сергей Бутенин о первых борцах с коррупцией.
“Нашей группой, как и всей ОРЧ, руководил Вилен Апакидзе. Познакомился я с ним в 1979 году, будучи сотрудником МУРа. Мы тогда занимались раскрытием громкого убийства вдовы армейского генерала на Гончарной улице в Москве. В какой-то момент нашу бригаду возглавил Вилен Харитонович — как сказали кураторы из ГУУР, по личному распоряжению Щёлокова. Позже мы много о нем узнали. Вилен — сын разорившегося грузинского князя, репрессированного в 1930-е, рос он в Красноярске, куда была сослана его мать. Он был широко одаренный человек, технарь, юрист, философ. В МВД Грузии он поднялся до заместителя начальника управления БХСС. К моменту нашего знакомства Вилен имел за плечами пять-шесть громких дел, по одному из которых докладывал Косыгину. Порекомендовал его Щёлокову Эдуард Шеварднадзе, в то время министр внутренних дел Грузии.
После двух лет работы мы раскрыли убийство на Гончарной. Была разнарядка наградить нас орденами, но в конце концов дали каждому по дополнительному окладу, про ордена забыли. Вилен уезжал выполнять какую-то работу в Тбилиси, а когда вернулся, сообщил, что Дед (так в министерстве звали Щёлокова) поручил ему формировать автономное подразделение в составе ГУБХСС. В нем были промышленный, сельскохозяйственный, технический отделы и наше отделение по борьбе с коррупцией. Вилену многих навязывали из центрального аппарата. Однако он брал молодых, преимущественно тех, кого знал лично. Все основные вопросы Апакидзе решал напрямую со Щёлоковым. За отпущенные нам девять месяцев мы успели сделать достаточно много.
Тогда уже было понятно, что в ряде регионов Союза власть сращивается с криминалом. По одному из дел мы вышли на окружение главы Азербайджана Гейдара Алиева. В Шамхорском районе этой республики обнаружили два липовых колхоза — со всеми реквизитами, печатями, оборотами, штатной численностью. Одним руководил Герой Соцтруда, другим — кавалер ордена Ленина. Мы спрашивали второго: за что ему дали орден? Он по-простецки ответил: “На Звезду Героя денег не хватило!”. Вилен все это докладывал Щёлокову.
Трое наших сотрудников в конце лета негласно едут в Азербайджан посмотреть на эти “колхозы”. И привозят убойный материал. Ждем санкции министра на продолжение работы. Через некоторое время слышим от Вилена: “Дед сказал, пока не надо ничего делать”. Дескать, скоро все сами увидим по телевизору. И действительно, в сентябре Брежнев неожиданно едет в Баку и вручает республике орден Ленина. Там ему дарят шашку, запонки и булавку с черными бриллиантами к галстуку. Вилен: “Поняли? Вот наши колхозы”. Позже, уже при Горбачеве, в Шамхорском районе многих пересажали.
Последняя наша с Виленом операция была связана с Грузией, где теневики делали огромные состояния на “левом” винограде. Один из них заработал около 7 миллионов рублей, часть денег роздал, чтобы его не трогали. Местные оперативники (Шеварднадзе поддерживал эту акцию) приехали к дельцу, взяли пробы вина, отправили в Москву на экспертизу. Выяснилось, что процентов 80 этого вина — фальсификат. Миллионер ударился в бега. Вскоре нам стало известно, что его жена и адвокат ищут выходы на Москву и готовы заплатить чумовые деньги за подделку результатов экспертизы. Вилен доложил Щёлокову. Министр: “Дело интересное. Что предлагаете?” Апакидзе говорит: “Мы разработали комбинацию, но требуется коридор, чтобы люди беспрепятственно провезли сюда деньги. Нужна ваша санкция”. Николай Анисимович дал “добро”. Об операции, которую мы проводили, в руководстве МВД Грузии знал только один из заместителей министра. Нашего человека вывели на жену беглеца. После долгих переговоров они сошлись на том, что она заплатит за все 2,8 миллиона рублей. Из Тбилиси прибыл курьер с двумя большими чемоданами, в которых находились один миллион наличными и облигации золотого займа на остальную сумму. Во “Внуково” мы их, включая жену теневика, задержали. Захват произошел примерно за неделю до нового, 1983 года. Только-только сняли Щёлокова…
Операция завершилась так. Задержанная жена миллионера написала ему письмо. Вдвоем с коллегой мы поехали с этим письмом к родственникам дельца на переговоры. МВД Грузии в известность не ставили. Увезли нас куда-то высоко в горы Кахетии. Неделю мы там находились на положении заложников. Пили чачу под дулами пистолетов. Теневик сказал: “Я не выйду, но деньги, какие есть, верну”. Возвратились из Тбилиси 7 января почти одновременно с ребятами, которые доставили деньги. Девчонки у нас четверо суток из кабинета не выходили, перепечатывали номера купюр. Это было самое крупное изъятие средств в истории ГУБХСС. А министр Федорчук поощрил нас премией в размере оклада”.
…С приходом к власти в СССР Юрия Андропова в ноябре 1982 года логично было ожидать, что поле деятельности у спецгруппы расширится. Ведь новый генсек объявил поход против злоупотреблений во властной верхушке. Апакидзе и его коллеги находились на гребне успеха: они только что вернули государству рекордные семь миллионов рублей. Вилен Харитонович сказал своим сыщикам: “Не волнуйтесь, вас не тронут, группа создавалась с ведома Андропова”.
Однако их “тронули”, да еще как! Борьба со “щёлоковщиной”, которую объявили в МВД новый министр Федорчук и его заместитель Лежепёков, быстро вылилась в сведение счетов со Щёлоковым и его кадрами, среди которых большинство все-таки составляли настоящие профессионалы. Сегодня сложно представить, что такое было возможно. В руководстве уголовного розыска (а в него входили выдвиженцы легендарного начальника союзного угро Карпеца, незадолго до того перешедшего во ВНИИ МВД) прокатилась волна самоубийств. Людей выгоняли со службы без объяснения причин, часто просто по анонимным доносам. На их место приходили чекисты, которые вскоре почти все “сбежали”, поскольку не имели желания копаться в милицейской “грязи”. Сотрудники музеев МВД по приказу свыше соскабливали с металлических кубков, мраморных статуэток дарственные надписи с именем бывшего министра. Его снимки сжигались во дворах, они изымались даже из личных архивов милиционеров и уничтожались. В библиотеках под запретом оказались печатные работы не только экс-министра, но и, например, профессора Карпеца и других подозрительных авторов. Не будет преувеличением сказать: именно тогда по профессиональному ядру МВД был нанесен удар, от которого ведомство так и не оправилось…
В марте 1983-го пришел черед борцов с коррупцией из группы Апакидзе.
“Федорчук проехал по нам танком, — говорит Бутенин. — ГУБХСС он фактически разогнал, уволив из главка человек 180. Мы почти всю агентуру разом потеряли. Стал набирать комитетчиков, приглашал их из регионов, давал им квартиры. Их руками он боролся со “щёлоковщиной” в нашем главке.
Вот как сфабриковали дело против Андрея Ярцева из нашей спецгруппы. У него была агентесса. Ей сказали: либо посадим за валютные операции, либо давай показания на Ярцева. “Ты давала ему деньги?” — “Нет, — отвечает, — это он мне платил”. В итоге слепили обвинение, что он получил от нее взятку в виде духов, двух кассет и костюма “Адидас”. На суде адвокат спрашивает: “Какие духи давали?” Она: “Не помню, может быть, и не духи”. Адвокат: “А кассеты на какой пленке?” — “Не помню”. — “Какой костюм ему дали, помните?” — “Тот, который для мужа покупала”. Пригласили в зал суда ее мужа — вошел шкет 46-го размера, а у Андрея — 56-й. Дело и развалилось. Когда Ярцева выпустили, агентесса пришла к нему домой и встала на колени: “Простите, меня сломали”. А человек почти три года провел за решеткой. Он умер в 2009 году, не дожив до 60 лет. Другого нашего товарища держали в тюрьме девять месяцев и тоже выпустили за отсутствием состава преступления.
Против меня, как ни старались, ничего не могли найти, потому что у меня даже велосипеда тогда не было. В конце концов в 1985 году уволили “за отсутствие оперативного мастерства”, хотя за три месяца до того наградили “за оперативное мастерство”.
А Вилен и вовсе попал в жернова. В марте 1983 года его уволили, но не трогали. Позже он нам рассказал, что уже тогда с него стали требовать показания против Щёлокова, поручения которого он выполнял. Поначалу даже сулили должность начальника УВД одной из областей. В конце 1983-го он вдруг надолго исчез. Вернулся — мы его не узнали! Как оказалось, через провокатора его выманили в одну из республик и там упрятали в психушку, где три или четыре раза вкачивали “сыворотку правды” — инсулин. Хотя и двух уколов инсулина бывает достаточно, чтобы сделать человека инвалидом. Он и стал инвалидом. Ходил с палочкой — колени не держали, все зубы выпали. Ему не было 50 лет. Потом он до конца дней работал советником по безопасности в академии у Абела Аганбегяна. Крайне порядочным был мужиком, ярким, равнодушным к материальным благам. Такая судьба…”
P.S. Автор публикации Сергей Кредов собрал большой материал, позволяющий по-новому взглянуть на личность и деятельность Николая Щёлокова. В издательстве “Молодая гвардия” в серии “ЖЗЛ” вышла в свет его книга “Щёлоков”.
