А ведь работа предстоит наитяжелейшая. Впору, скорее, пожелать удачи, душевных сил, настойчивости и мужества, потому что немыслимо разом решить все накопившиеся проблемы. Понятно и то, что любого политика ждут и успехи, и неудачи, — такова жизнь. Но ему твердят: у вас ошибок не будет!
Наша жизнь устроена так, что ошибки могут быть только у подчиненных — и то незначительные, пока хозяин их не уволит. В феврале 1961 года Хрущев на президиуме ЦК делился впечатлениями от поездки по стране:
— В Киеве перед моим приездом испортился водопровод, перебои были с водой. Так киевляне говорят: “Почему, вы думаете, не было воды? Руководителям республики клизму ставили!” То есть едет Хрущев, и уже клизму ставят!
Сидящие перед ним руководители Украины делали вид, что им тоже смешно. А первый секретарь ЦК продолжал разносить начальников:
— Вот тамбовский секретарь Золотухин все хотел, чтобы его пороли, чтобы сняли штаны и пороли. Все виноватым себя признавал и приговаривал: да, товарищ Хрущев, надо штаны снять и меня выпороть. Он это три раза повторил. Я уже не вытерпел и сказал ему: “Что это вы все штаны хотите снять и зад нам показать? Вы думаете доставить нам удовольствие?”
Тем не менее повинную голову меч не сечет. Хрущев высмеял тамбовского секретаря, но снимать не стал. Со временем Золотухин возглавил более крупный Краснодарский край, потом переехал в Москву министром.
Много ли изменилось с тех пор?
Крупные и непростительные ошибки находят только у отставленных, утративших доверие и членство в партии. Недавние соратники хором обвиняют отставника в том, что еще недавно сами горячо одобряли. И это повторяется вновь и вновь — от Михаила Касьянова до Юрия Лужкова.
В советской истории эпизоды с бичеванием и самобичеванием снятого с должности доходили до трагикомедии. Когда вывели из Политбюро влиятельного Александра Николаевича Шелепина (его именовали “железным Шуриком”), он мелкой должности принимать не захотел и попросился на пенсию. Но отпускать Шелепина не захотели: уход на пенсию — вызов, демонстрация несогласия с руководством. Шелепину устроили проработку и заставили писать новое письмо, каяться.
А что в наше время? Еще смешнее (или трагичнее — как смотреть): ведь и сам отставленный от должности превращается в оппозиционера и начинает поносить то, что совсем недавно делал с уверенностью в собственной правоте. Но больших лавров молодому оппозиционеру не снискать. Российское общество в общем и целом — это сторонники твердой власти. Как только вчерашний государственник предстает в роли оппозиционера, критикующего недостатки, симпатии общества переходят на тех, кто олицетворяет власть. А власть — вне критики, она не совершает ошибок.
Первый Ватиканский собор принял догмат о непогрешимости римского первосвященника: высказывания Папы Римского по вопросам вероучения не могут быть поставлены под сомнение. Но в католической церкви всегда прав один лишь Папа. В нашей политической жизни принцип непогрешимости распространяется на всю вертикаль власти. И все считают своим долгом в меру возможностей оградиться от критики. На экране областного ТВ губернатор предстает в ореоле непогрешимости. Критика высокопоставленного чиновника воспринимается как покушение на устои. И самое важное — это встречает понимание в обществе.
Почтение к начальникам в крови? Точнее было бы сказать, что власть — главная ценность в нашем обществе. Причем не власть выборная. Как раз те, кого мы сами избрали, особым уважением не пользуются. Они такие же, как мы, и потому не настоящие начальники, внушающие мистический страх и почтение. Настоящие — это те, кто представляет власть если не от бога, то от вождя.
И это тоже традиция. Известный русский монархист Василий Шульгин когда-то писал: “Мы из тех пород, которым нужен видимый и осязаемый вожак. Ибо сей вожак, избавляя каждого отдельного русского от необходимости сноситься со своими согражданами… направляет их стремление как-то послужить единой и ценимой ими русскости — “вверх”, то есть на себя…”
Когда речь идет о высшей власти, ошибки исключены не только в настоящем, но и в прошлом. Система власти дорожит своей исторической репутацией.
Не могу не поделиться своим потрясением последнего времени. Участвовал в очередной теледискуссии о трагедии 1941 года, когда немцы прорвались к Москве. Вообще, споры о том, почему разгром Красной Армии в начальный период войны стал возможным, идут уже полвека. Одни историки говорят, что были, конечно, упущения, но вполне простительные, а отступление было неизбежным, потому что на Советский Союз обрушилась мощная военная машина, на которую работала вся оккупированная Европа. Другие историки с документами в руках раскрывают цепь гибельных политических решений сталинского руководства, которые привели к поражению сорок первого…
Но сейчас появилась новая генерация историков — они отмели в сторону аргументы не только критиков сталинского режима, но и официальных военных историков. “Новые историки” утверждают, что сорок первый вообще нужно считать годом сплошных побед и успехов. Историки-ревизионисты, сравнительно молодые люди, доказывают, что они — выразители государственной точки зрения на историю. А государству требуется история без ошибок, неудач и преступлений: “Иначе на каких примерах будем воспитывать молодежь?”
Понятно, что громкое декларирование — “мы за государственный взгляд на историю” — обыкновенно свидетельствует о циничном расчете на ответные благодеяния со стороны госаппарата в основном материального свойства. Но есть и идеологический мотив. Историки-ревизионисты уловили пожелание власти: история государства должна представлять собой цепь непрерывных побед и успехов.
В чем тут проблема — помимо очевидного искажения истории? Конечно, кому охота признавать, что был неправ? Но с постановки точного диагноза начинается исправление любых ошибок. Если же их отрицать, то и менять нечего и незачем. Страна замирает.
21 декабря 1929 года широко отмечалось пятидесятилетие Сталина, первый крупный юбилей вождя. Готовя подарки имениннику, соратники старались перещеголять друг друга. В “Правде” появилась статья наркома обороны Ворошилова “Сталин и Красная Армия”, в которой говорилось, что все основные победы в Гражданской войне были достигнуты под руководством Сталина. Это был полный пересмотр недавней истории, а ведь еще были живы люди, которые помнили истинную роль генсека в войну.
Порученец наркома вспоминал, что предусмотрительный Ворошилов заранее отправил рукопись статьи Сталину. В ней были такие слова: “В Гражданскую войну имелись ошибки и недочеты, у И.В.Сталина ошибок было меньше, чем у других”. Эту фразу Сталин вычеркнул красным карандашом и приписал: “Клим! Ошибок не было”.
Этот принцип и торжествует: у власти не было, нет и не может быть ошибок.
Кстати, это не изобретение наших современников. Это российская традиция. Еще Герцен иронически говорил: “Русское правительство как обратное провидение: устраивает к лучшему не будущее, но прошедшее”. Для устройства лучшего будущего нет сил, умения или желания. Переписать прошлое во сто раз проще.
Но почему так важно для власти доказывать, что и в прошлом все делалось правильно и ошибки исключены? Если предположить, что прежние властители ошибались, то у кого-то может закрасться крамольная мысль: а вдруг и нынешние хозяева страны неправы? А сомнения в непогрешимости высшей власти недопустимы.
“Клим! Ошибок не было”.
