“Мы сидим на пороховой бочке, которая вот-вот взорвется” — что бы ни происходило в России, значительная часть нашей интеллигенции повторяет эти слова, как мантру. Иногда мне даже кажется, что “кассандры” получают от таких прогнозов своеобразное извращенное удовольствие. Но бывают времена, когда дежурные ужастики оказываются пугающе близкими к действительности. Именно так и обстояли дела в ноябре 1991 года, когда вся страна впервые услышала имя бывшего заведующего экономическим отделом газеты “Правда” Егора Гайдара.
Казавшийся незыблемым политический каркас Советского Союза распадался, словно карточный домик. Экономика находилась в свободном падении. Никто ничем не управлял. Резервов в казне не было. Над крупнейшими мегаполисами России нависла угроза голода. В такие моменты очередь из желающих порулить экономическим блоком правительства становится на удивление короткой. 18 лет назад капитанский мостик нашей власти не остался вакантным. Сосредоточив в своих руках должности вице-премьера, министра экономики и финансов, Егор Гайдар твердо взял на себя всю ответственность.
“Гайдар войдет в историю как великий реформатор. Находясь у власти в течение всего нескольких месяцев, он сумел заложить фундамент таких важнейших институтов, как частная собственность и рыночная экономика”, — сказал мне крупный деятель российского демократического движения Владимир Рыжков.
Не будем уподобляться страусу, прячущему голову в песок. Многие думают о Егор Гайдаре совсем по-другому. “Грабитель пенсионеров”, “завлаб у власти”, “архитектор хаоса” — это лишь самые мягкие из эпитетов, которые звучали и будут звучать в адрес покойного.
Где же находится истина? Пусть каждый сам ищет для себя ответ на этот вопрос. Но лично у меня сомнений нет. При всех колоссальных издержках гайдаровских реформ их автор должен остаться в истории России с огромным знаком “плюс”.
Даже у людей, которые позднее нашли себе достойное место в новой жизни, первые месяцы 1992 года ассоциируются с шоком. Я до сих пор помню свои “веселые” ощущения после взгляда на свеженаписанные ценники в хлебном магазине.
Но если бы не Гайдар, нам было бы еще хуже. Я понимаю боль людей, потерявших в гайдаровскую эпоху накопления всей своей жизни. Но эти деньги на самом деле превратились в труху еще задолго до прихода Егора Тимуровича к власти. Гайдар был лишь человеком, добровольно принявшим на себя роль козла отпущения.
Допускал ли Гайдар в свою бытность и.о. премьера ошибки? Несомненно. Мог бы кто-то другой лучше справиться с ролью рулевого российской экономики? Возможно. Но история не знает сослагательного наклонения. Гайдар принял болезненные решения, которые никто, кроме него, не решался принимать. Он почти что за уши втащил нас в новую экономическую реальность из реальности старой, в которой уже не осталось кислорода даже для простого выживания.
“Спокойно подумать несколько часов, неспешно посоветоваться — почти роскошь. В течение получаса провести важное совещание, за три минуты успеть связаться с Минфином — дать распоряжение, за две минуты пообедать, еще через одну минуту выскочить из кабинета, чтобы выступать в Верховном Совете, — вот это норма, и такая круговерть беспрерывно в течение дня с раннего утра до поздней ночи”, — вспоминал о тех временах сам Гайдар.
Политики любят кичиться своей “дикой занятостью”. Но в словах Гайдара нет и тени наигранности. В течение 1992 года все часто висело на волоске. Егор Гайдар отошел в сторону лишь тогда, когда главное дело его жизни было почти что сделано.
Я долго лично общался с Гайдаром всего лишь один раз — много лет назад. И он оставил у меня впечатление довольно холодного человека. Частично эти мои ощущения подтверждает и хорошо знавший покойного Владимир Рыжков: “Его внешность добряка-интеллигента была обманчива. Егор Гайдар не был рубахой-парнем. Он был очень жестким и требовательным”.
Но при этом Гайдар был бесконечно далек от политиков типа Альфреда Коха, взирающих на “подопытный” народ с откровенным презрением. На заре гайдаровского правительства его члены торжественно поклялись друг другу не использовать министерские портфели для личного обогащения.
Глядя из 2009 года, этот эпизод может вызывать только смех. Все мы знаем, как интерпретировали эту клятву 90% сановников — тогдашних и нынешних. Но к Гайдару действительно ничего не прилипло. Егор Тимурович не был бедным человеком. Но не был он и теневым миллиардером, хотя при желании мог запросто им стать.
В последние годы своей жизни Егор Гайдар пребывал в своеобразном политическом загоне. Сочетая в себе демократический романтизм и беспощадное аналитическое мышление, бывший и.о. премьера считал, что наша страна идет не по тому пути. Гайдар не верил в нынешнюю модель авторитарной модернизации. По его мнению, без политической оттепели мы обречены рано или поздно вернуться туда, где уже не раз были, — к краю экономической пропасти. Но если это и так, то в следующий раз оттаскивать нас оттуда придется уже не Гайдару.
