Войнотворцы

Засланный казачок?

Андрей Илларионов сделал вид, что не заметил нашей публикации. Видимо, его не волнует, что фальшивка начала свой победоносный путь, кочуя из одного издания в другое. Наоборот, он продолжил свои конспирологические изыскания. Разоблачая тайный заговор Кремля против Грузии, г-н Илларионов сообщает следующее: “13 марта 2008 года Государственная дума России на своем закрытом заседании обсудила подготовленный российскими спецслужбами и МИДом доклад о выработке стратегии по достижению независимости Абхазии и Южной Осетии”. По устоявшейся традиции дается ссылка на мою статью “Полет на опережение” в “Независимой газете” от 14.07.2008. Смотрим статью.

 Вы будете очень смеяться, но в ней нет ничего подобного. Ну нет, и все. Хоть с лупой ищи. Статья совсем про другое. Более того, 13 марта 2008 года вообще не было никакого пленарного заседания Госдумы — ни закрытого, ни открытого. Это четверг, а Дума заседала по средам и пятницам.

 Секретный доклад, о котором упоминается в статье, был посвящен не “выработке стратегии по достижению независимости”, а неэффективной работе миротворцев, которые, по мнению авторов (МИД среди них не фигурирует), перестали справляться с многочисленными провокациями Грузии. Им предлагалось действовать более решительно в рамках своего мандата. Все. Остальное — фантазии Илларионова.  

Напрасно читатель станет также искать в архивах интервью главы Северной Осетии Мамсурова, который накануне войны обещает, что “российские войска войдут в Грузию”. Дается ссылка на “Независимую газету” от 26 июля 2008 года. Однако такого номера просто не существует. 26 июля 2008 года — суббота, по субботам эта газета не выходит.  

Еще одно сенсационное разоблачение: 2 февраля 2003 года, утверждает Илларионов, Москва передала Южной Осетии большую партию военной техники, в том числе 12 танков “Т-55”, которые якобы были размещены в Джаве. Источник информации — глава “альтернативного” правительства Южной Осетии Дмитрий Санакоев, которому — как утверждается в тексте, “в то время высокопоставленному чиновнику в правительстве Южной Осетии” — была поручена приемка танков. Все замечательно, за исключением мелочи: в феврале 2003 года Санакоева уже давно в правительстве не было. В каком же качестве он мог принимать танки? Он сам признается в одном интервью: ни дня, мол, не работал на кровавый режим Кокойты и вообще “подал заявление об отставке сразу после его первой инаугурации в 2001 году”. Известно, что в конце 2001 года Санакоев фактически возглавил антикокойтовский путч.

 После того как экс-президент Людвиг Чибиров на выборах не сумел выйти даже во второй тур (утверждают, что реально он набрал 4%), спецназ КГБ под руководством сына Чибирова Алексея захватил здание парламента Южной Осетии и потребовал отмены результатов голосования и назначения Санакоева временным главой республики. В свете этого сомнительно также, чтобы Санакоев после победы Кокойты мог быть приглашен на встречу избранных представителей юго-осетинской элиты (в составе 50 человек!), на которой, по его словам, новый президент заявил о необходимости войны с Грузией.  

А может быть, г-н Илларионов совсем не тот, за кого себя выдает? Все-таки он в Кремле человек не чужой. Возможно, он еще надеется туда вернуться. Вот он и расставил по тексту множество явных ошибок и нелепостей — вроде маячков, которые должны слать сигналы куда следует: “Ребята, я свой, я здесь, типа, работаю под прикрытием. Был внедрен в ряды оппозиции сами знаете кем, исключительно с целью ее компрометации”.


Доклад Илларионова часто называют нашумевшим. Шума действительно много. Ошибок, передергиваний и прямой лжи в этом труде столько, что объем газетного материала не позволяет сказать обо всех. Вот, например, экс-советник пишет о “незаконном” якобы увеличении численности российского и осетинского миротворческих батальонов накануне войны. Это, дескать, нарушение Дагомысских соглашений. Экономист делает вид, что не знает: командование миротворцев в соответствии с решением СКК (Смешанной контрольной комиссии) от 4.07.1992 года имело законное право в критической ситуации по собственной инициативе увеличить численность каждого батальона на 300 человек (до 800). Именно о таких намерениях заявил на последнем предвоенном брифинге в штабе в девять часов вечера 7.08.08 командующий ССПМ (смешанные силы по поддержанию мира) Марат Кулахметов. Поскольку война началась через два с половиной часа, неизвестно, успели ли эти намерения осуществиться.  

Зато грузинские миротворцы, по мнению Илларионова, четко выполняли Дагомысские соглашения. Андрея Николаевича кто-то обманул. Это именно грузинская сторона перед войной фактически вышла из Дагомысских соглашений, требуя изменения формата СКК и миротворческой операции. Сразу после внеочередных президентских выборов в начале 2008 года в Грузии упразднили министерство по урегулированию конфликтов. Вместо него было создано министерство по реинтеграции. Его возглавил Темур Якобашвили — человек, сыгравший одну из ключевых ролей в августовской трагедии. Высокий пост достался ему не случайно: во время выборов он руководил проведением exit poll, результаты которых посчитал в пользу нынешнего президента. Якобашвили сразу же в ультимативной форме заявил, что Грузия не намерена работать в формате СКК, предусмотренном Дагомысскими соглашениями. Об этом он сообщил, в частности, 4 марта агентству Новости-Грузия.  

Дьявол кроется в деталях. Само это название — министерство по реинтеграции — не говорит о готовности к диалогу. Осетины сразу заявили, что не будут вести никаких дел с министром по реинтеграции, поскольку не намерены никуда “реинтегрироваться”. Вот именно поэтому с Якобашвили никто и не встречался в Цхинвале. Чтобы выйти из тупика, достаточно было чисто символической уступки: назначить того же Якобашвили “представителем президента Грузии по урегулированию конфликта”. Это произошло почему-то только 21 июля.  

Возможно, потому, что в Тбилиси уже готовились к другому. Известный политолог Сергей Маркедонов в апреле 2008 года вместе с Якобашвили посетил Гори. “Мы были в музее Сталина, — вспоминает политолог. — Якобашвили сказал: “Сейчас не 90-е годы. Если мы проведем в Цхинвальском регионе молниеносную операцию, как Хорватия в Сербской Краине, Запад нас поддержит. Закрыл же Запад глаза на действия хорватов. Вы, русские, очень медлительные. Пока вы будете принимать решение, пока дозвонитесь до Путина, все будет кончено. В Абхазии это сделать сложно, а в Осетии не будет проблем”. В 1995 году Хорватия провела военную операцию против самопровозглашенной республики Сербская Краина, которая завершилась в течение недели, причем все 200 тысяч сербов были изгнаны оттуда навсегда. Операция называлась “Буря”.  

В июне 2008 года я была в Южной Осетии. С наблюдательного поста миротворцев на южной окраине города было хорошо видно, как в грузинском селе Эргнети представители неопознанных силовых структур Грузии строят фортификационные сооружения. К началу войны грузинские военные, как кроты, изрыли траншеями всю территорию республики. Была ли такая деятельность предусмотрена Дагомысскими соглашениями? Конечно, нет.  

К августу 2008 года в зоне конфликта было незаконно выставлено более 20 постов МВД Грузии. Еще с лета 2004 года Тбилиси применял тактику постепенного просачивания: то там, то здесь возникали новые посты, перекрывались дороги. Грузинские села были превращены в укрепрайоны. В селе Тамарашени, например, была построена база МВД на 200—300 человек. К началу войны в зоне конфликта постоянно находились около 2,5 тысячи сотрудников грузинского МВД. При этом надо понимать, что с полицейскими удостоверениями в Южной Осетии мог оказаться кто угодно: и сотрудники спецслужб, и военнослужащие Минобороны.  

Что же касается собственно грузинских миротворцев, то они де-факто вышли из подчинения командованию ССПМ задолго до войны. Например, за час до обстрела Цхинвала 4 июля все грузинские миротворцы по приказу из Тбилиси оставили свои посты и убыли в неизвестном направлении, отключив мобильники. Ротации личного состава миротворческих батальонов должны были проводиться каждые полгода. Однако грузины проводили по 6 ротаций в год. Практически весь личный состав Минобороны Грузии “прогнали” через зону конфликта — очевидно, чтобы военнослужащие изучили театр будущих военных действий. Летом 2008 года миротворцы или те, кто себя за них выдавал (разобраться было практически невозможно), начали самовольно брать под контроль стратегические высоты вокруг Цхинвала и объездные дороги.  

Это к вопросу о том, кто нарушал Дагомысские соглашения. Плач по ним особенно умиляет, если вспомнить, что парламент Грузии еще в 2006 году заявил о необходимости их аннулировать.
Бывший посол РФ в Грузии Вячеслав Коваленко рассказал мне о разговоре, который состоялся у него за два дня до войны с командующим миротворческими операциями Грузии Мамукой Курашвили. “Он мне говорил, что сейчас их главная задача — взять под контроль Зарскую дорогу, — вспоминает Коваленко.

 — Тогда Кокойты будет полностью блокирован. Я отвечал, что это путь в тупик”. Заметим, что Дагомысские соглашения прямо запрещают любые формы блокады.  

А накануне войны грузинские миротворцы, по свидетельству бывшего министра обороны Грузии Георгия Каркарашвили, были выведены из зоны конфликта уже в 15 часов 7 августа 2008 года. То есть через час после того, как грузинский генштаб, если верить его начальнику Зазе Гогава, получил приказ президента “О сдерживании возможной российской военной агрессии”, и в вооруженных силах была объявлена готовность №1. Такие показания Гогава дал комиссии парламента Грузии по расследованию августовских событий.


Лично для меня вторая осетино-грузинская война началась летом 2004 года. Приехав в очередную командировку в Южную Осетию, я неожиданно обнаружила на въезде в грузинское село Тамарашени пост, на котором стояли до зубов вооруженные люди в камуфляже. До того в течение многих лет границы между грузинским селом и Цхинвалом просто не существовало, там не было даже миротворческого поста. Эти люди в банданах и с гранатометами не были ни миротворцами, ни грузинскими полицейскими. А кем они были? Этого не знало точно даже командование “голубых касок”.  

Стоять с гранатометами на посту не было никакой необходимости: к началу 2004 года конфликт был практически урегулирован. Южная Осетия медленно, но верно интегрировалась в грузинскую экономику через знаменитый Эргнетский рынок — ТЭК, который кормил не только Южную Осетию, но и Горийский район Грузии. В обстановке мира и межнационального согласия руководство республики порой делало ритуальные заявления о верности идеалам независимости или желании присоединиться к России, но пользовалась грузинской мобильной связью. Новый президент Грузии Саакашвили рынок закрыл, а по границе Южной Осетии установил “антиконтрабандные” посты, через которые нельзя было пронести даже пачку макарон. С этого началась “разморозка” конфликта, которая привела к августовскому пожару. Кстати, Дагомысские соглашения запрещали экономические санкции.  

Таксист-осетин, который меня тогда возил, прекрасно знал грузинский язык. А полицейские, которых мы встречали в грузинских селах, об этом не догадывались. Потом таксист переводил мне, что они говорят между собой. Так я узнала о базах МВД, которые оборудовались в анклавах, о том, что туда завозится оружие и перебрасывается личный состав из других регионов Грузии. Я видела обстрелянную школу в селе Тамарашени — и оборудованные по всем правилам военной науки блиндажи вокруг нее. А в одну из июньских ночей в Цхинвале начался ад. До самого утра вокруг города грохотало и полыхало, воздух дрожал. Я набрала номер знакомого тбилисского журналиста, хотела дать послушать в трубку, что творится. Но потом почему-то передумала. Утром мы с людьми из юго-осетинского правительства собирали пули, валявшиеся на асфальте около пресс-центра. Знакомый командир еще той, первой войны растерянно рассматривал лежащие на ладони боеприпасы: “Вот видишь — война!”  

Но это была только пристрелка.

(Продолжение — в ближайших номерах “МК”).