Жертв и разоружений нет

О чем говорят эти цифры и можно ли считать их большой победой нашей дипломатии? На эти вопросы с помощью экспертов попытался ответить “МК”.

Предыдущая администрация США о каких-либо сокращениях ядерных вооружений речи вообще вести не собиралась. При Буше официальная позиция была такой: в Договоре СНВ 2002 года прописан уровень в 1700—2200 боеголовок, вот на нем и следует остановиться. Россию эти цифры категорически не устраивали.  

С приходом Обамы подход к проблеме СНВ изменился. Тема сокращения ядерных вооружений стала одной из важнейших в его предвыборной программе. Однако вопрос, на сколько их следует сократить, был наиболее спорным среди членов его команды, о чем свидетельствовали постоянные “утечки информации”, происходившие в течение этого года.  

Так, министр обороны Гейтс говорил, что ниже 1500 развернутых боеголовок опускаться нельзя, его оппоненты предлагали дойти до 1000 боезарядов с каждой стороны. Были и совсем радикальные предложения — опуститься до 500, фактически сравнявшись по уровню ядерных потенциалов с Китаем, Францией и Великобританией.  

Позиция, которую в преддверии встречи президентов высказывали наши военные и дипломаты, сводилась примерно к следующему: можно опуститься в СНВ и до 1000 развернутых блоков, но при этом должны быть наложены серьезные ограничения на развертываемую США систему ПРО в Европе. Иначе принцип одинаковой безопасности, который существовал в российско-американских договорах (за исключением последнего договора 2002 года), будет нарушен. Преимущество получит американская сторона, потому что с помощью ПРО она способна перехватывать определенное количество боевых блоков. Россия такой системы не имеет, и чем ниже будет опускаться количественный уровень ее боеголовок, тем меньше у нее остается возможностей для ответного удара, так как меньше боеголовок сможет долететь до противника. А значит, ПРО фактически девальвирует ядерный потенциал России.  

Именно поэтому российская сторона постоянно подчеркивала, что готова рассматривать СНВ исключительно в увязке с ПРО. Американские переговорщики на это не соглашались, что в результате стало главной проблемой для более существенного снижения количественных показателей будущего Договора СНВ-2.  

Что стоит за озвученными в рамочном соглашении цифрами — 1500—1675 ядерных боезарядов и от 500 до 1100 носителей для них, — об этом “МК” попросил рассказать нашего военного эксперта, бывшего 1-го зама главкома — нач.  Главного штаба РВСН, члена Совета обороны и Совета безопасности РФ, кандидата военных наук, профессора генерал-полковника Виктора Есина:  

— Подписанное президентами соглашение определило будущие рамки Договора по стратегическим наступательным вооружениям — в этом его позитив. Накануне саммита было опасение, что стороны так и не смогут достичь согласия по конкретным цифрам. Но вместе с тем рамки оказались слишком уж размытыми. По носителям коридор от 500 до 1100 единиц, по боезарядам — от 1500 до 1675 единиц. По существу эти рамки — запросные позиции сторон. Наша позиция здесь: 500—600 носителей и 1675 боезарядов, развернутых на них. Желание американцев иметь 1100 носителей и 1500—1600 развернутых боезарядов.  

Почему наша цифра по боезарядам больше, чем американская? Потому, что США в принципе так и не сняли наши озабоченности по развертыванию ПРО в Европе. Они всего лишь сказали, что готовы провести оценку этой программы, к осени закончат ее, тогда и можно будет о чем-то договариваться. При этом мы понимаем, что какая бы ни была их ПРО — совершенная или не очень, — она способна в определенной степени девальвировать наш потенциал стратегического ядерного сдерживания, а потому мы вынуждены были придерживаться максимально высокой планки по боезарядам. При этом мы были должны обязательно опуститься ниже 1700 единиц, так как 1 апреля в Лондоне стороны договорились, что этот потолок будет ниже, чем в московском договоре 2002 года, где он определен в 1700—2200 боеголовок. Исходя их этого, наши военные определили цифру в 1675, хотя для меня она выглядит довольно смешно. Ранее во всех договорах параметры округлялись хотя бы до десятков. Эта цифра, видимо, говорит об очень напряженном торге сторон.  

Слишком большой разброс в цифрах ядерных носителей — от 500 до 1100 — говорит о том же. Это свидетельство того, что сблизить подходы к сокращению стратегических наступательных вооружений стороны не смогли. Впереди у команды переговорщиков бурные дискуссии, но теперь хотя бы известны их пределы. Россию здесь в первую очередь не устраивает желание американцев сохранить как можно больше носителей — 1100 (в данный момент у США их 1198 единиц). За этим просматривается стремление практически ничего из своего арсенала стратегических носителей не сокращать, а уничтожить фактически лишь те, что и так небоеготовы.  

К обозначенному потолку по боезарядам 1500—1675 США смогут прийти путем разгрузки своих носителей. То есть будут снимать с них лишние боеголовки, которые не укладываются в этот потолок, и складировать. В результате у них появится возможность обладания огромным возвратным потенциалом, который может составлять 2—3 тысячи боезарядов. (Возвратный потенциал — это способность нарастить количество боеголовок на развернутых носителях за счет ранее снятых и хранящихся на складах боезарядов. — Авт.) У России в силу ряда обстоятельств такой возможности нет.


Здесь выводы эксперта следует пояснить. По правилам подсчета в рамках Договора СНВ-1, срок которого истекает в декабре, к 1 января этого года мы можем иметь лишь 814 боеготовых и небоеготовых стратегических носителей. На них условно засчитывается 3909 боеголовок. У американцев, соответственно, 1198 и 5576.  

Суть в том, что если при этом остается, как хотят американцы, 1100 носителей и 1500—1600 развернутых на них ядерных боезарядов, то тогда это можно рассматривать практически не как сокращение наступательных вооружений, а всего лишь как временное понижение их готовности. То есть в любой момент американцы могут выйти из договора — а это предусматривает любой документ — и вновь довести свой потенциал до 4—5 тысяч ядерных боезарядов.  

Россия сделать то же самое просто не сможет, так как у нее просто уже нет такого числа развернутых носителей. В данный момент у нас, по данным экспертов, их чуть более 600 единиц. В ближайшей перспективе будет еще меньше, так как в нашей ядерной группировке остались носители в основном с предельным сроком эксплуатации.  

В РВСН это РС-18 “Стилет”, РС-20 “Воевода — Сатана” и старые комплексы “Тополь”. Всем им уже не раз продлялись сроки эксплуатации, что уже становится небезопасно. А если учесть — это предусмотрено подписанным соглашением, — что будущий Договор СНВ-2 действует в течение 10 лет, а сокращение должно быть произведено за 7 лет, то к этому моменту у нас и без заложенных в договоре сокращений в целом во всех стратегических ядерных силах останется менее 500 носителей.
Из них в РВСН — 200—220 единиц, на флоте — и это при условии, что удастся наконец реализовать планы ввода в строй новых подлодок класса “Борей” и сделать “Булаву”, — всего около 200, остальные — в стратегической авиации, где в строю сегодня 79 бомбардировщиков, и планов ввода новых не прослеживается.  

Именно поэтому наши переговорщики вынуждены бороться за то, чтобы Договор СНВ-2 предусматривал как можно меньшее количество стратегических носителей.  

Вообще аргументов, с помощью которых мы могли бы давить на противоположную сторону, у нас слишком мало, и США это понимают. Пожалуй, чуть ли не единственный козырь, который позволяет нам еще хоть как-то отстаивать свои позиции, связан с тем, что Обаме, который планирует расширение военной операции в Афганистане, позарез нужен безопасный транзит грузов в эту страну, а его может обеспечить только Россия. К тому же с точки зрения имиджа Обаме важно показать, что он способен достигать положительного результата там, где его предшественник провалился.  

И это все, в остальном нам кочевряжиться не приходится. По словам одного из аналитиков, “помощник российского президента Аркадий Дворкович уже не скрывает, что вне зависимости от цены на нефть в следующем году нам придется просить денег у многократно осмеянных Международного валютного фонда и Всемирного банка, где главный голос — у Вашингтона. И это обстоятельство сильно ослабляет взбрыки имперской спеси”.


Отсутствие у России уже сегодня достаточного возвратного потенциала и продолжающееся массовое старение наших ядерных носителей заставляет российское руководство чуть ли не панически относиться к планам развертывания 3-го позиционного района ПРО в Европе.  

Правда, на нынешних переговорах прозвучали обнадеживающие заявления о том, что “наступательные и оборонительные средства обеих стран должны рассматриваться в комплексе”.

 При этом если, как заявляют американцы, ПРО будет иметь ограниченный характер и наращивать ее они не планируют, то уровень в 1500—1675 носителей для России выглядит вполне терпимо. 

Однако пока никаких конкретных обязательств по поводу будущего облика своей ПРО американцы на себя не берут. В том числе и нынешние заявления о ПРО — это фактически декларация о намерениях и ничего конкретного: дескать, будем учитывать ваши озабоченности, совместно работать и т.д. Подобных заявлений и ранее, в том числе и при Буше, делалось уже множество. Обама также пригласил российскую сторону к совместному участию в создании европейской ПРО. Однако, как утверждают наши эксперты, понятие “совместно” российские и американские переговорщики понимают по-разному.  

Американцы говорят: присоединяйтесь к нашей программе. Мы готовы использовать вашу станцию в Габбале, в Армавире, но пункт управления ПРО будет все-таки у нас. А мы будем делиться с вами информацией через единые пункты обмена данных. То есть командовать будут американцы. При этом все огневые средства поражения также будут у них. А любой военный вам подтвердит: кто распоряжается средствами поражения, тот и является истинным хозяином системы.  

Российские военные слово “совместно” хотели бы трактовать иначе. А именно: для начала сесть за стол переговоров, вместе оценить ракетные угрозы и затем, исходя из этого, так же совместно определить архитектуру будущей единой ПРО. Но до сих пор в ответ американцы говорили: с чего это вы должны определять для нас архитектуру, когда мы ее давно уже определили, причем затратив на это кучу денег. Если хотите, присоединяйтесь к нашему проекту, не хотите — обойдемся без вас. И пока принципиального изменения позиции эксперты не увидели.  

Правда, во время нынешних переговоров некоторая подвижка в этом вопросе все же прослеживается. Во всяком случае, Барак Обама сказал о том, что по системе ПРО окончательных решений не принято и кое в каких вопросах требуется еще определиться. Однако никаких конкретных авансов на этот счет он все же нам не дал. В кулуарах, конечно, ходят разговоры, что США собираются воздержаться от развертывания 3-го позиционного района. Если это действительно произойдет, то у администрации США в связи с этим может возникнуть довольно сложное положение.  

США подписали с Польшей и Чехией документы по развертыванию ПРО, которые уже одобрены на саммите НАТО. И сейчас вдруг давать задний ход они уже просто не могут. Для этого им потребуется провести сложнейшие переговоры сначала внутри НАТО, а затем двусторонние — с Чехией и Польшей, с тем чтобы правительства этих стран снова согласились рассмотреть вопрос о ПРО, только теперь наоборот — о его неразвертывании на своей территории.  

Такую пилюлю США однозначно потребуется чем-то подсластить. В том числе, видимо, и финансово. Особенно Польше. И здесь поляки наверняка окажутся, как обычно, очень меркантильными. Они, считают наши эксперты, взамен ПРО могут потребовать развертывания у себя противоракетных комплексов типа “Пэтриот” или даже новых “ТХААД”, которые в этом году должны быть приняты на вооружение в США.  

Причем эти системы наверняка будут направлены уже не столько для защиты от Ирана, сколько от нас. В последнее время мы очень много сделали для того, чтобы они нас боялись, когда чуть что, сразу начинали пугать Европу “Искандерами”. И вот теперь поляки говорят Штатам: если Россия по нам собирается ударить “Искандерами”, то вы как союзники по НАТО должны нас защитить. А “Пэтриоты” в доработанной модификации ПАК-3 и новый ракетный комплекс “ТХААД” очень эффективны против “Искандеров”, так как позволяют решать задачи не только ПВО, но и ПРО.  

В общем, в данной ситуации американцам приходится крутиться. Тем более что Буш как раз и стремился к тому, чтобы следующей после него администрации заднего хода уже не было. Теперь если даже команда Обамы для себя решила, что развертывать в Европе 3-й позиционный район не следует, то добиться этого для нее будет крайне сложно. Если вообще возможно. Подобные решения заново придется пробивать через конгресс. А это не российская Дума, где сегодня появился законопроект, а назавтра уже готов закон. Там предстоят долгие слушания, во время которых наверняка восстанет оппозиция, обвинив Обаму в непоследовательности во внешней политике и предательстве своих европейских партнеров, из-за чего он в результате может поиметь крупные неприятности внутри страны.  

Так что можно констатировать, что нынешняя встреча двух президентов — это всего лишь первые шаги перед началом долгого диалога. Правда, шаги позитивные. Численные рамки будущего договора, которые хоть как-то объединили позиции, установлены. Правда, многие эксперты ожидали, что это будут более узкие коридоры, поэтому оценки встречи весьма неоднозначны.  

Вот, к примеру, позиция одного из ведущих специалистов по ядерным вооружениям, бывшего директора 4-го ЦНИИ Минобороны, занимающегося исследованиями в области стратегических вооружений, ныне главного научного сотрудника ИМЭМО РАН генерал-майора Владимира Дворкина:  

— Результат переговоров по СНВ и ПРО практически нулевой. Зафиксированные в совместном заявлении пределы по боезарядам 1500—1675 — просто смешны. Всего на 25 боезарядов ниже пределов московского договора 2002 года. И это после громких обещаний, что в новом договоре уровень боезарядов будет ниже нижнего предела. Вроде бы все уже сошлись на цифре 1500, но я считаю, что здесь Москва ползла наверх, объясняя это тем, что если не будет достигнут компромисс по ПРО, то нам нужно иметь как можно больше боезарядов. Что касается носителей — от 500 до 1100, — это тоже практически ничего — полное отсутствие договоренности, имитация какого-либо соглашения потому, что 1100 — это позиция США, а 500 — позиция России. При этом ни 1100, ни даже 1000 для России категорически не подходит, так как Москва будет считать, что у США сохраняется значительный возвратный потенциал. А у России никакого возвратного потенциала при этом не будет потому, что через 7 лет только лишь при условии, что полностью загрузим боеголовками все свои носители, мы еле-еле дотянем до уровня 1675 боезарядов. Думаю, для того чтобы принципиально сдвинуть позиции и добиться соглашения по будущему договору, совершенно необходимо соглашение о нашем полномасштабном сотрудничестве с США по ПРО. В случае если оно будет достигнуто, то его значение станет даже важнее, чем новый договор по СНВ. России договор по ПРО был бы выгоден потому, что можно было бы трансформировать состояние взаимного ядерного сдерживания, сократить стратегические наступательные вооружения без ущерба для собственной безопасности, сэкономив тем самым значительные ресурсы. Партнерство в этой сфере позволило бы также противостоять очень многим современным вызовам.


Станислав БЕЛКОВСКИЙ, политолог: “Я думаю, перезагрузка полностью состоялась. Причем на сто процентов по сценарию Вашингтона. Обама больше не критикует Россию — он, в отличие от президента Буша, не боится ее, не преувеличивает ее силу. Стратегия Обамы в том, чтобы душить Кремль в объятиях. В результате США уже получили или получат в ближайшее время все, что им нужно: сокращение стратегических вооружений, сотрудничество в деле транзита войск в Афганистан, ужесточение позиции по Ирану, которое может последовать и, не исключаю, даже формальное согласие на размещение ПРО в Европе — хотя бы при условии включения в систему российских радиолокационных станций. А в обмен наши власти получают то, что для них крайне важно: подчеркнутое уважение, постоянное акцентирование роли России как великой державы, которой она уже не является, и статус равноправных партнеров на переговорах. Плюс, возможно, легализацию нашей элиты и ее капиталов на Западе, хотя бы через выход крупных энергетических корпораций на американский рынок. Ведь нашей элите хочется, чтобы ее воспринимали не как каких-то клептоманов из стран третьего мира, а как достойных уважения членов западного общества… Так что, думаю, эмоционально и Путин, и Медведев вполне довольны. Дмитрий Медведев даже старается подражать Обаме: недавно по примеру американского президента сделал фотосессию на фоне пирамид, а на пресс-конференции в понедельник появился в точно таком же костюме. Что касается России как государства в целом — сложно сказать, отвечают ли результаты переговоров ее национальным интересам: ведь интересы эти до сих пор так и не сформулированы”.

Глеб ПАВЛОВСКИЙ, политолог: “Я думаю, что началось нечто большее, чем “перезагрузка”. Это заметно и по Обаме, и по Медведеву, и по степени интенсивности общения их команд. Очень важно, что создана площадка для дальнейшей работы, комиссия Обама—Медведев, потому что с президентом Бушем тоже договаривались, но потом эти договоренности куда-то булькались. А сейчас появится публичное пространство, подлежащее критике и общественному контролю, можно будет видеть, как идет обсуждение тех или иных проблем, и следить, насколько эффективно сотрудничество.  

Оценивать результаты этого саммита в категориях “кто выиграл — кто проиграл” неправильно: этот саммит и не планировался как боксерский поединок. Стороны вели себя очень осторожно, Медведев и Обама как бы обнюхивали друг друга, как два опасных зверя. Вопрос стоял просто: есть ли у другой стороны желание конструктивно поработать. Обама как бы тестировался в качестве американского лидера на предмет готовности к партнерству”.