Вечная тайна следствия: почему российские спецслужбы скрывают имена сталинских палачей

"Чтобы нынешние сотрудники были уверены, что и их имена не "выплывут" наружу"

Чем больше временная дистанция, отделяющая нас от эпохи Большого террора, тем менее доступны для исследователей архивы, хранящие данные о сталинских репрессиях. Хотя, по идее, все должно быть ровно наоборот. Последняя информация на эту тему: региональные управления ФСБ отказались раскрывать протоколы особых троек НКВД. Объяснить парадокс мы попросили известного историка, члена правления общества "Международный Мемориал" (признано в РФ иноагентом) Никиту Петрова.

"Чтобы нынешние сотрудники были уверены, что и их имена не "выплывут" наружу"
У Соловецкого камня в День памяти жертв политических репрессий

Протоколы троек не подлежат разглашению, поскольку "содержат сведения, распространение которых может повлечь разжигание национальной, расовой или религиозной ненависти или вражды", заявил, выступая в суде, представитель УФСБ по Ивановской области.

Судебный процесс - точнее, процессы, - инициировал исследователь Сергей Прудовский, обратившийся ранее в ивановское и тульское региональные управления Федеральной службы безопасности с просьбой о предоставлении таких данных и получивший в обоих случаях отказ.

Результат судебного разбирательства пока неизвестен: в Иваново следующее заседание суда по иску Прудовского состоится в середине ноября, а в Туле процесс еще не начался.

Однако судебная практика по таким делам не внушает особого оптимизма. В октябре Мосгорсуд подтвердил решение Кунцевского районного суда Москвы, разрешившего архивистам ФСБ скрывать имена сотрудников НКВД, причастных к политическим репрессиями.

Этот процесс затеял москвич Игорь Яковлев, супруга которого попыталась получить в управлении ФСБ по Псковской области документы о своих репрессированных родственниках. Документы - копии, естественно, - были предоставлены, но с существенными купюрами: имена чекистов, занимавшихся этим делом, были тщательно вымараны.

- Никита Васильевич, вам понятны мотивы такой секретности? Почему, по какой причине, на ваш взгляд, скрываются эти данные?

- Мотив очевиден. Госпропаганда сегодня старается убедить нас в том, что на первом месте стоит безопасность государства и что органы, обеспечивающие эту безопасность, должны находиться во главе всех общественных процессов в стране. Отсюда - нежелание вытаскивать на свет, обсуждать темы, связанные с репрессиями, а, по сути, с массовыми убийствами. Оберегается, во-первых, то, что называется честью мундира, а во-вторых - право ФСБ распоряжаться архивными документами. Которые, замечу, не принадлежат эксклюзивно этому ведомству - они неотъемлемая часть государственного архивного фонда.

Поэтому, вопреки закону о государственной тайне, секреты ищутся и находятся там, где их нет и в помине. Возникает в том числе и этот придуманный аргумент - протоколы троек, будучи обнародованными, якобы разжигают национальную вражду. Но такое допущение никаким судом не может быть принято в качестве доказательств. Каким образом с помощью публикации этих документов можно разжечь какую-то вражду? Между какими нациями? Мне просто интересно. Масса таких протоколов была опубликована еще в 1990-х, и тогда никто не видел в этом никакого "разжигания". Это просто отговорка.

- Быть может, дело еще и в том, что сотрудники современных российских органов безопасности экстраполируют эту ситуацию на себя? Сейчас ведь у нас тоже имеют место процессы, которые многими рассматриваются как преследование по политическим мотивам. И, возможно, в спецслужбах считают, что пригвождение к позорному столбу тех, кто причастен к репрессиям 80-85-летней давности, создает нежелательный прецедент, вредно отражающийся на морально-психологическом состоянии личного состава. Как вам такое объяснение?

- Оно вполне разумное. За тем, что мы называем "защитой чести мундира", стоит в том числе нежелание создавать ситуацию, когда каждый сегодняшний работник спецслужб будет знать: завтра и мои действия станут предметом всеобщего обсуждения. Иначе говоря, информация о лицах, причастных к репрессиям, скрывается, чтобы нынешние сотрудники были уверены, что и их имена не "выплывут" наружу.

Кстати, это большая беда, что после 1991 года не было проведено правовое рассмотрение тех преступлений, тех нарушений прав человека, которые были в советское время. Посчитали: "Ну, было и было. Мы больше не вернемся на этот путь". Но если историческая травма не проработана юридически, то история гарантированно повторяется.

Именно это мы и видим сегодня: и сотрудники так называемых правоохранительных органов, и судьи, которые выносят неправовые приговоры, чувствуют свою полную безнаказанность.

- Насколько я понимаю, российские спецслужбы не всегда проявляли такую "осторожность" в отношении документов периода сталинских репрессий. Когда, с какого момента начали скрываться такие данные?

- Процесс рассекречивания документов начал тормозиться где-то с 1995 года. Именно тогда пошли эти разговоры: "Ну, надо же все постепенно делать. Не все пока можно рассекречивать". Но тогда еще многого можно было добиться. Можно было даже выиграть какие-то дела в судах. Сейчас этот процесс вышел, конечно, на совершенно новый уровень. Федеральная архивная служба и архивные подразделения силовых ведомств просто внаглую игнорируют запросы, связанные с историей репрессий.

Это открытое пренебрежение нормами нашего законодательства: закон "О государственной тайне" запрещает засекречивание документов, связанных с нарушением прав человека и преступлениями власти. И это покрывается судами!

- Что касается правовой стороны вопроса, тут много различных нюансов. Но если говорить конкретно о сокрытии имен, то представители ФСБ ссылаются, как правило, на закон "О Федеральной службе безопасности", который, действительно, позволяет защищать сведения о сотрудниках органов безопасности - причем не только действующих, но и уволенных.

- Это надуманная аргументация. Я готов согласиться с тем, что ведомство должно защищать информацию о своих действующих сотрудниках. Это же все-таки специальная служба. Но когда речь идет о событиях многолетней давности, о людях, которые не только не находятся на службе, а давно умерли, этот довод представляется просто смешным.

Приведу случай из своего личного опыта: где-то лет пять назад я направил запрос в региональное управление ФСБ - с просьбой сообщить мне даты смерти некоторых работников органов безопасности. Это нужно было для информационно-справочного аппарата в публикуемых нами сборниках. И мне пришел ответ: мы не сообщаем такие сведения, потому что не можем подвергать опасности жизни наших бывших сотрудников.

Я тогда отправил им еще одно письмо, в котором написал, что никто, как бы ни хотел, уже не сможет создать опасности для жизни этих сотрудников, поскольку они умерли.

- И что вам на это ответили?

- Здравый смысл, как говорится, возобладал: прислали запрошенные мной сведения. Ну, очевидно же, что даты смерти сотрудников не могут являться сведениями, создающими угрозу для их жизни.

- То, что информация о сталинских репрессия скрывается, несмотря на закон о гостайне, запрещающем, как вы уже сказали, засекречивать сведения "о фактах нарушения прав и свобод человека и гражданина" и о "фактах нарушения законности органами государственной власти", и то, что с суды с этим полностью соглашаются, наводит на мысль, что репрессии более не считаются в нашем государстве преступными деяниями.

- Если кто-то действительно так думает, это его частное мнение. Есть закон "О реабилитации жертв политических репрессий", есть решение Конституционного суда по делу КПСС (от 30 ноября 1992 года), констатирующие преступления, совершенные властью против народа. Так что делать вид, что этих преступлений не было, не получится.

- Если говорить о наших архивах в целом, как много документов остается недоступными для исследователей?

- Ну, сегодня для нас закрыт, например, центральный архив ФСБ, читальный зал которого не работает уже больше года: закрыли в сентябре прошлого года в связи с пандемией и открывать не торопятся. Если же говорить о конкретных материалах, то по-прежнему закрыты многие документы, связанные с деятельностью высших органов власти советского периода. Не рассекречены, скажем, рабочие записи заседаний Политбюро ЦК КПСС - за 1960-е, 1970-е, 1980-е годы.

А некоторые документы, рассекреченные в 1990-е годы, потом вновь получили гриф. Так было, например, с материалами комиссии ЦК КПСС, расследовавшей массовые репрессии, которые хранятся Российском архиве новейшей истории. Сначала рассекретили, а потом решили: пусть компетентные ведомства посмотрят эти материалы. Ну, и ведомства, разумеется, сказали: нет, это не надо сейчас открывать.

Закрытой также остается масса документов, связанных с деятельностью Министерства обороны. В том числе - те, которые относятся к периоду войны. Например, документы Ставки Верховного Главнокомандования не рассекречены полностью до сих пор. Наши руководители много говорят о сохранении памяти о войне, о том, что она для нас священна. Ну, так откройте тогда все эти документы!

- А чего боятся? Того, что сегодня принято называть переписыванием истории - что какие-то документы не совпадут с нынешней ее трактовкой?

- Мотивация, пожалуй, именно такая, хотя на самом деле этот страх бессмыслен. Я вообще против термина "переписывание истории". История уже состоялась - она такая, какая она есть.

Единственное, что делают историки, - уточняют события, добавляют детали. Возможно, те, кто пытается ограничить доступ к архивным документам, исходят из того, что их публикация заставит людей в чем-то засомневаться. Но большая часть истории советского периода уже очень хорошо исследована, освещена. Не думаю, что есть какие-то совсем неизвестные историкам факты, которые, будучи обнародованными, перевернут всю картину мира.

Что еще почитать

В регионах

Новости

Самое читаемое

Реклама

Автовзгляд

Womanhit

Охотники.ру