Любителям самостоятельно ставить или, наоборот, отменять такого рода диагнозы «врукопашную», не зная вопроса, надо иметь в виду: там все серьезно. Еще в 2016 году ряд психиатров настоятельно рекомендовали направить странноватого кандидата на комплексное нейропсихиатрическое обследование. Далее возникло движение «Психиатры против трампизма», а 39 ведущих экспертов, назвав ситуацию «критической», заявили, что ознакомить конгрессменов и журналистов с «крайне важными выводами» им мешает только пресловутое «правило Голдуотера» — запрет психиатрам высказываться о публичных фигурах, не освидетельствованных непосредственно.
В таких случаях всегда велик соблазн увлечься и объяснить частным отклонением вообще все. К тому же подобные подозрения у нас обычно трактуют примитивно — как признание человека психически неполноценным или больным, клиентом диспансера и психушки. При всей падкости на чужую моду персональный психоаналитик еще не стал у нас таким же знаком личного успеха, как персональное авто с шофером последней модели.
Длинный список вождей и тиранов, признанных в истории явными нарциссами, вовсе не полагает их всех сумасшедшими в обычном смысле слова, хотя там есть конченые уроды и даже людоеды. Но иногда в критических случаях именно такие свойства характера и психики решают все «при прочих равных». Более того, нормальная доза нарциссизма есть в каждом, а для творцов и харизматиков это и вовсе святое. Но в современной, точнее, в постмодернистской политике заметны яркие фигуры даже на этом фоне.
В обществе, озабоченном состоянием собственной психики, в НРЛ (нарциссическом расстройстве личности) разбирается каждый первый — тем более когда симптомы говорят за себя. Первый признак — увлеченность собой, восходящая к болезненной самовлюбленности. Трамп — апофеоз самодовольства, превращенного в фирменный стиль. Завышенная самооценка его «негабаритного эго» то и дело выпадает из правил поведения и психической нормы. Этот стиль сейчас характерен для целых категорий электората: нарцисса выбирают нарциссы (хотя не только они). Эпидемия нарциссизма в США — любимая тема в специальной литературе и медиа, и Трамп здесь не экзотическое исключение, но воплощение проблемы, уже затмившей даже страшную беду ожирения нации.
Родственные души Трамп ищет не только в стране, но и в мире. Два его наиболее ярких сближения с КНДР и РФ объяснимы функционально (хотя бы ядерным потенциалом), но и близостью стиля политической самооценки и самоподачи. Что-то слышится родное в этом запеве о собственном величии и высокомерии к другим.
Типовой нарцисс фиксирован на собственной грандиозности. Политическому гению мелко заниматься рутиной, засосавшей его предшественников. Нужны эпохальные прорывы с претензией на глобальную сенсацию. В этом плане Трамп ищет и находит зеркало — идеальных контрагентов, движимых сходными устремлениями, например, в установках идеологии и пропаганды. Разница лишь в том, что американцам еще только предстоит «Make America Great Again», тогда как Россия, только встав с колен, уже приватизировала истинные ценности, преданные заблудшим человечеством.
Нарциссу необходимо постоянно быть в центре внимания и упиваться всеобщим восторгом — даже если это чистая симуляция. Восхищение собой конструируется самим пациентом, не стесняющимся превосходных самооценок и прямых подсказок окружению. В начале своего президентства Трамп провел пресс-конференцию, которую пресса сочла «безумной»: «Я здесь для того, чтобы сказать американскому народу о том невероятном прогрессе, которого удалось добиться за четыре недели, прошедшие с моей инаугурации… Я не думаю, что был еще такой президент, которому удалось добиться так много за столь короткий промежуток времени». Это выступление стало еще одним поводом для обсуждения диагноза: слишком напоминает иллюстрации бреда величия из учебника школьной психопатологии. В Хельсинки прозвучал слабый, но все же характерный отголосок: «Наши отношения никогда не были хуже, чем сейчас. Но это изменилось четыре часа назад». Два пафосных преувеличения в одной фразе, едва ли не на пустом месте рисующие историческую грандиозность свершившегося волею нового гения геополитики. На этом фоне «лучше, чем супер» от Лаврова выглядит шалостью в молодежном стиле.
Фиксация на грандиозности дополняется упоением тем, что в науке называется всемогущественность. Чтобы так проигнорировать общие настроения и сотню страниц с рекомендациями своего же аппарата, надо обладать не просто редкой политической волей, но и специфическими представлениями о личных правах и возможностях, дарованных только избранным.
В подготовке и подаче саммита Трамп явно ориентировался на образ триумфа. Эффект оказался обратным. Сейчас скорее доминирует мотив государственной измены, не говоря о более мягких характеристиках, в которых термин imbecile не самый злобный. Но для нарцисса это еще не самые тягостные последствия. Из скандала с уравниванием доверия к собственным спецслужбам и к представителю враждебного государства Трамп, как ему кажется, выкручивается легко. Он списывает все на оговорку, в которой wouldn’t прозвучало как would, и тем самым меняет плюс на минус. Ход сам по себе тоже вполне нарциссический: он удовлетворяет самого себя, но никак не аудиторию, отнюдь не состоящую из одних круглых идиотов. Если знаки доверия к России так легко меняются на выражение крайнего недоверия, непонятно, что, собственно, так круто изменилось «четыре часа назад». Однако для нарцисса это не проблема, поскольку при нулевой эмпатии все остальные для него интересны лишь как экран, отражающий его собственное величие и совершенство.
Гораздо болезненнее должна быть реакция такого типажа на обвинения в управляемости и вторичности (слабый переговорщик, «карманный» политик, «пудель Путина» и пр.). Трамп не может не видеть, что легенда о триумфе Путина строится большей частью на унижении его самого. О результатах противоборства двух вождей все судили по выражению лиц и интонациям. Путин был заранее счастлив, поскольку его исторической победой становился уже сам факт встречи с президентом США на равных. Действительные результаты здесь на заднем плане, тогда как переговоры тет-а-тет с последующими триумфальными самооценками вполне допускают намеки на признание нового паритета с делением мира на сферы влияния. Маленькая Ялта на двоих почти получилась, Путин сиял, а Трамп производил впечатление человека, сразу не очень соображающего, что это было, но вторым голосом заверяющего, что все превзошло ожидания и колесо истории только что опять развернулось в каком-то новом счастливом направлении — правда, с несколько непредсказуемой траекторией.
О возможности и рисках использовать эти свойства Трампа уже предупреждали. Иэн Бреммер: «Это будет зависеть и от того, чтобы Путин его не обижал. Поймите, у Трампа авторитарный тип личности. Он очень раним. Он нарциссист, у него огромное самолюбие. Ему необходимо, чтобы Путин относился к нему по-хорошему» (Россия — на самом верху приоритетов Трампа // ТАСС, 21.11.2016). Трампа развели на встречу, которая, если и была ему нужна, то более как символический ресурс, а в этом он заранее проигрывал оппоненту с теми же конкурентными установками. В символической игре с нулевой суммой один выигрывал за счет другого, и эти нарциссические потери Трампу только еще предстоит осмыслить и пережить, хотя он уже ударился в паническую самореабилитацию.
Экспертная и бытовая аналитика увлеченно обсуждает версию «Трамп на крючке компромата у российских спецслужб». Но не менее убедительна версия «Трамп на крючке собственного неотрефлексированного нарциссизма». Его обаяли в лучших традициях нашей переговорной культуры: «И, верно, ангельский быть должен голосок». Сейчас он сполна получает за это на своей американской родине, и еще неизвестно, что для него больнее — обвинения технического свойства или психологическая обида проигравшего в конкурсе на лучшее использование саммита во внешне- и внутриполитическом пиаре. Если, выгораживая себя, Трамп начнет мстить за символическое поражение, эта наша стремительная победа может оказаться пирровой. Он уже путает приглашение с резкостями. Но один результат несомненен — возможность использовать ситуацию с Трампом как зеркало для самоанализа.
