Из этих осторожных слов боязливо выглядывает суровая правда. Дело в том, что данный закон был ВООБЩЕ НЕ НУЖЕН и при желании российские власти могли бы сто раз уже «ответить Америке»! Потому что с 2007 года у нас действует другой закон — «О специальных экономических мерах», в котором прописаны и механизм введения санкций, и основные направления возможного удара. А продукт законотворчества, отправляющийся сейчас в Совет Федерации и потом к президенту на подпись, после доработки «с учетом мнений экспертов и гражданского общества» как раз и стал до степени смешения схож с этим самым действующим и неоднократно применявшимся законом 2007 года рождения.
Никаких особых санкций, которые не могли бы быть введены по «старому» закону, он не предлагает. Разве, например, не покрывается всех столь испугавшая возможность введения запрета на ввоз или вывоз отдельных товаров, произведенных в США и «недружественных государствах», предусмотренная «новым» законом, прописанной в «старом» законе формулировкой о запрещении внешнеэкономических операций или установлении ограничений на их осуществление? Ведь внешнеэкономические операции — это и торговля в том числе? И так далее и тому подобное, в чем может убедиться любой, кто сравнит тексты обоих документов.
Если между ними и есть различия, то касаются они механизма введения контрсанкций. В 2006 году, принимая закон «О специальных экономических мерах», депутаты полностью контролировавшейся «Единой Россией» Госдумы прописали: решение принимает президент на основе предложений Совета Безопасности и сразу информирует об этом парламент, а правительство на основании решения президента разрабатывает конкретный набор санкционных мер. И Госдума, и Совет Федерации по тому закону тоже могут обратиться к президенту с предложением примерно наказать недруга или снять санкции с исправившегося. Более того, президент информирует раз в полгода парламент о действенности введенных санкций, а депутаты и сенаторы обсуждают эту информацию. Он, конечно, не информирует, но в законе-то это прописано…
Что же мы видим в тексте, принятом 22 мая 2018 года? Парламент полностью самоустранился от принятия решений и контроля их исполнения. Решения принимает президент (или единолично, или на основе предложений Совета Безопасности РФ), правительство вводит санкции. И они, в принципе, могут быть ЛЮБЫМИ — потому что в перечне возможных мер есть и загадочные «иные».
Правда, первый замглавы фракции «ЕР» Андрей Исаев с трибуны Госдумы заверил: с правительством достигнута договоренность о том, что никакие меры не будут приниматься кулуарно, а только в результате обсуждения с бизнесом и экспертным сообществом. Но эта договоренность не скреплена никакими документами, юридическими формулировками и подписями. О том, чтобы связать такими обязательствами президента, чьи полномочия в очередной раз расширены, речи даже не шло.
Да и оговорка, выбитая гражданским обществом, которой нет в действующем законе, — про запрет вводить санкции в отношении жизненно необходимых товаров, аналоги которых не производятся в РФ, — ничего конкретно не гарантирует. В российском законодательстве нигде не расшифровывается, какие товары жизненно необходимы россиянину, а какие не очень и что такое аналоги применительно к лекарствам или продуктам питания.
К тому же без ответа остается самый главный вопрос: каким именно законом будет теперь пользоваться президент, если вдруг опять решит ввести контрсанкции против позволившей себе лишнее в отношениях с Россией страны? У него есть два на выбор об одном и том же, и теперь они будут действовать параллельно, потому что, принимая новый «контрсанкционный» закон, авторы не отменили старый!
Это, безусловно, новое слово в развитии российского права и российской политической системы — «аналог» закона…
Но у Владимира Путина в конце концов две руки.
