Опираясь на свое (возможно, не идеальное) понимание мировой политики, я могу заявить: мнение о неизбежности и даже желательности полномасштабной войны между Западом и Россией — это удел маргинального меньшинства. Нынешняя «холодная война» между Москвой и столицами стран НАТО — это игра на грани, переходить за которую никто из разумных мировых лидеров категорически не хочет. Но все ли находится в руках этих разумных мировых лидеров? Есть ли опасность случайного, непреднамеренного военного столкновения между «армией Востока» и «армией Запада»? Занимающий сейчас должность генерального директора неправительственной организации Европейская сеть лидерства бывший посол Великобритании при НАТО сэр Адам Томсон убежден, что есть.
— Сэр Адам, прежняя «холодная война» длилась почти 45 лет. Сколько, по вашему мнению, может продлиться нынешняя «холодная война»?
— Не важно, какое название получит конфронтация, в эпицентре которой мы сейчас находимся. Но мы можем быть уверенными в том, что эта конфронтация не будет копией прежней «холодной войны». Идеология, геополитика, технологии, экономика — с какой стороны ни посмотри на ситуацию, сегодняшнее положение дел совершенно не похоже на прежнее. А еще нынешняя ситуация, возможно, гораздо более опасна. Почему я так считаю? Частично потому, что мы забыли, насколько опасной была «холодная война» ХХ столетия. Частично потому, что мы утеряли навыки, которые позволяли нам в прошлом «управлять» нашим конфликтом.
И прогноз развития ситуации, к сожалению, является негативным. Атака с применением нервно-паралитического газа на Сергея Скрипаля и его дочь на британской земле — это лишь последнее звено в раскручивающейся спирали конфронтации между Россией и Западом. Каждая сторона заявляет, что другая сторона нарушает правила. На каждой стороне политики и СМИ оперируют все более грубыми стереотипами о противоположной стороне. Моя организация — Европейская сеть лидерства — стремится к построению в Европе более эффективной системы безопасности. И мы очень озабочены тем, что и на той, и на другой стороне конфронтационное мышление становится частью устоявшейся системы взглядов на национальную безопасность. Чем больше это будет происходить, тем дольше будет длиться конфронтация.
— Что случилось с хваленым британским принципом презумпции невиновности? Почему Россия была безапелляционно признана виновной в отравлении Сергея Скрипаля еще перед началом расследования произошедшего?
— Я не представляю Соединенное Королевство — наша организация носит общеевропейский характер. Выскажу поэтому свое сугубо личное мнение. Нынешнее поведение британских властей — следствие того, как правительство России отреагировало на убийство в Великобритании Александра Литвиненко в 2006 году. Британские власти считают: они провели доскональное расследование этого убийства, а Кремль отказался содействовать такому расследованию и серьезно отнестись к его результатам. Дело Скрипаля воспринимается в Великобритании как «ремейк» дела Литвиненко. Поэтому британские власти решили сначала действовать так, как они действовали, а потом проводить расследование. Возможно, цель такого поведения — убедить российские власти относиться к Великобритании с большим уважением. Презрительное отношение российских политиков к делу Скрипаля воспринимается в Великобритании как доказательство вины Москвы. Но я не сомневаюсь, что Великобритания проведет самое тщательное расследование и использует для нахождения правды все рычаги, которые дает Конвенция 1997 года о запрещении химического оружия. С легкостью можно представить, как в результате отношения между Россией и Западом станут еще хуже.
— Почему Великобритания относится сейчас к числу наиболее антироссийски настроенных стран Запада? Все дело в ваших «особых отношениях» с Америкой или в «генетической памяти» о нашем прошлом многолетнем соперничестве в ХIХ веке?
— Мне кажется, что речь не идет ни о том, ни о другом. Но я без удовольствия замечаю, что и в Европе, и в Северной Америке отношение к России значительно ужесточилось по сравнению с ситуацией, которая существовала на начало 2014 года. В Великобритании такое ужесточение отношения может носить более ярко выраженный характер, чем в других странах НАТО. Объясняться это может самыми разными причинами: связанными с Россией инцидентами, которые произошли в Великобритании еще до 2014 года, тем, что США и Великобритания делятся друг с другом большим объемом разведывательной информации, или тем, что подчеркнуто большое внимание к вопросам национальной безопасности является частью британского национального самосознания.
Но если говорить о моих личных ощущениях, то я могу сказать следующее. Украинский кризис изменил НАТО сверху донизу. После 25 лет «летних каникул» и «экспедиционных войн», которые были для альянса вопросом выбора, НАТО испытало крайне неприятный шок. НАТО «проснулось» и оказалось в новой реальности — реальности, частью которой является необходимость планирования абсолютно обязательной коллективной обороны стран блока. НАТО внезапно обнаружило, что мир не настолько прост и либерален, как ему бы этого хотелось, что не все в этом мире развивается в выгодном для него направлении. НАТО до сих пор полностью еще не вышло из этого шока. Для этого альянсу потребуется еще как минимум несколько лет. Будем надеяться, что в ходе этого процесса НАТО не переборщит и сумеет найти правильный баланс.
— Заявления британских министров обороны — бывшего главы ведомства Майкла Фэллона и его сменщика Гэвина Уильямсона — о «непосредственной военной угрозе для Британии со стороны России» воспринимаются в Москве как бред человека с манией преследования. Неужели серьезные люди в Лондоне реально боятся нападения России на свою страну?
— Нет сомнения, что в таких заявлениях наличествует внутриполитический элемент. Даже в России (или в Соединенных Штатах) министры и генералы указывают на наличие внешней угрозы, доказывая необходимость увеличения бюджетных расходов на оборону. Но в то же самое время я твердо убежден: серьезные люди в Лондоне в той же мере боятся атаки со стороны России, в какой серьезные люди в российском генеральном штабе опасаются нападения со стороны НАТО. Атака и с той, и с другой стороны может не являться неизбежной. Но возможности произвести такую атаку наличествуют. А подозрения по поводу реальных намерений противостоящей стороны углубились. Поэтому имеет смысл иметь готовые планы на случай всех самых плохих вариантов развития событий.
В настоящее время можно сказать, что в Великобритании не сильно беспокоятся по поводу возможности ракетного удара со стороны России и еще меньше переживают по поводу вероятности российского «вторжения». Но вот обеспокоенность по поводу организованных российским государством убийств на британской земле, информационных операций, сокрушительного киберудара или атаки на британскую инфраструктуру с подводных лодок, напротив, очень сильна. Подобный «коктейль страхов» в Москве может быть другим. Как представляется, в России наличествует одержимость по поводу американских и натовских баллистических ракет и возможности нанести повторный ракетный удар. Без сомнения, страхи и той и другой стороны являются преувеличенными. Но эти страхи есть. И они оказывают крайне коррозивное воздействие.
— Есть ли у вас мнение о том, как мы «дошли до жизни такой» — нынешнего отвратительного уровня отношений между РФ и Западом? Какие ошибки допустил Запад в своей политике по отношению к России до 2014 года? И какие ошибки, с вашей точки зрения, допустила Россия?
— Легко быть сильным задним умом и, глядя из сегодняшнего дня, указывать на ошибки, допущенные обеими сторонами в прошлом. А вот сказать, что могло быть сделано для того, чтобы избежать таких ошибок, — это уже гораздо более трудная задача. Я считаю, что в заявлении известного американского комментатора Томаса Фридмана о том, что унижение — это один из самых недооцененных факторов международной политики, есть очень много правды. Посмотрите, например, как потеря Крыма и конфликт в Донбассе привели к формированию на Украине реального чувства национальной идентичности — впервые после получения этой страной официальной независимости. В этом плане Россия, на мой взгляд, совершила крупную стратегическую ошибку.
Равным образом я считаю, что после окончания в конце прошлого века «холодной войны», несмотря на отдельные примеры качественной дипломатии, Запад был слишком отвлечен на другие задачи, слишком самоуспокоен, слишком идеологичен для того, чтобы в полной мере понять масштаб российской «раненой гордости» и масштаб российского «чувства потери». Эти проблемы были очень большими и тяжелыми. Их решение требовало гораздо большего объема «государственного ума», чем нашлось в то время и в России, и на Западе. И в результате мы оказались сейчас в состоянии все более опасного и дорогостоящего столкновения конкурирующих мировоззрений.
— Глядя на нынешние отношения между РФ и Западом, видите ли вы хоть какие-то основания для оптимизма?
— Я не могу сказать, что я настроен оптимистично. Но я все равно надеюсь на лучший вариант развития событий. Несмотря на свое зашоренное восприятие соперника, люди, которые принимают решения и на той, и на другой стороне конфронтации, не являются тупыми. У этих людей общие жизненно важные интересы — не уничтожить друг друга в ядерной войне или, например, минимизировать последствия изменения климата. Это дает нам основания надеяться, что эти люди будут сотрудничать в некоторых сферах и ответственно соперничать в тех областях, где такое сотрудничество невозможно. И вот о чем я просто молюсь: о том, чтобы для «выбивания» политиков из их нынешнего состояния самоуспокоенности по поводу нашей конфронтации не потребовалось еще одной катастрофы в воздухе или ситуации, когда весь мир оказался на грани выживания, вроде Карибского ракетного кризиса 1962 года.
— Но давайте все-таки рассмотрим самый плохой вариант развития событий. Что может произойти, если в один совсем не прекрасный день военные самолеты из России и НАТО не смогут разойтись в небе? Есть ли реальный риск начала третьей мировой войны или все будет быстро урегулировано путем переговоров?
— Все будет зависеть от конкретных деталей ситуации. Но мы не должны с чрезмерной готовностью сбрасывать со счетов риск резкой эскалации конфликта. Когда 24 ноября 2015 года член НАТО Турция сбила российский истребитель Су-24М, после того как он вошел в турецкое воздушное пространство, тоже можно было бы сказать, что не произошло ничего особенного. Ничего особенного, кроме того, что два русских летчика были убиты, стороны конфликта ввели против друг друга болезненные санкции, а меньше чем через два года спустя Москва и Анкара снова превратились в «друзей». Аналогичным образом можно было утверждать, что после того, как 17 июля 2014 года пассажирский самолет Малайзийских авиалиний был сбит над Восточной Украиной поставленной из России ракетой и 298 его пассажиров потеряли свои жизни, ровным счетом ничего не произошло. Абсолютно ничего — кроме резкого ужесточения западных санкций против России.
Но давайте смотреть на ситуацию реально. Что бы случилось, если бы очевидно талантливый пилот российского истребителя, который пролетел на расстоянии менее чем 2 метра от американского разведывательного самолета над Черным морем 29 января этого года, не был бы настолько талантливым? Что бы случилось, если бы он случайно убил и себя, и американцев? Всеобщей войны не случилось бы. Но в следующий раз, когда американский разведывательный самолет отправился бы в полет над Балтийским или Черным морем, он, возможно, полетел бы в сопровождении сильного вооруженного эскорта. И эта авиационная группировка наверняка подлетела бы намного ближе к российскому воздушному пространству — хотя бы только для того, чтобы показать: Америку невозможно запугать. Подумайте о том, как бы на это отреагировали российские военные.
— Россия и Запад находятся в состоянии ожесточенной конфронтации вот уже пятый год, и за это время между ними не произошло никаких серьезных инцидентов военного характера. Не является ли это доказательством того, что опасность «случайных военных столкновений» сильно преувеличена?
— До настоящего момента действительно не было никаких серьезных инцидентов военного характера — за исключением двух описанных выше атак на самолеты. Но за последнее время было значительное количество ситуаций — в том числе с участием гражданских пассажирских самолетов — когда, с точки зрения компетентных людей, опасность была вполне реальной. С момента окончания «холодной войны» ХХ века и западные пилоты — не важно, гражданские или военные — отвыкли от подобных «контактов близкого рода». Конечно, шумиха в СМИ может быть раздута. Но опасения по поводу того, что военные столкновения могут произойти и что не ясен механизм их разруливания, абсолютно обоснованны. Совсем недавно были сообщения о том, что американские силы в Сирии уничтожили большое количество русских наемников. Риски непреднамеренной конфронтации существуют не только в воздухе, на земле, в море, но даже в космосе и в киберпространстве.
— Что, с вашей точки зрения, должно быть сделано, чтобы минимизировать опасность случайных военных столкновений между РФ и НАТО? И что вы считаете реально достижимым в сегодняшних политических реалиях?
— Как минимум каждая страна НАТО, которая обладает собственными ВМС или собственными ВВС, должна иметь с Россией действующее соглашение о предотвращении опасных инцидентов на море и действующее соглашение о предотвращении опасной военной деятельности. Сейчас такие соглашения есть между Россией и некоторыми членами НАТО, включая США и Великобританию. Но между РФ и другими членами НАТО — например Польшей и Румынией — подобных соглашений в данный момент нет. Такая ситуация должна быть изменена. Двусторонние соглашения, о которых я говорю, должны быть одинаковыми настолько, насколько это возможно. Страны НАТО должны договориться между собой о том, какие меры будут наиболее действенными на практике, и стремиться к максимальной стандартизации своих соглашений с Россией о предотвращении опасных инцидентов. Когда страны НАТО проводят совместные морские учения, они должны действовать в русле единого соглашения о предотвращении опасных инцидентов на море (когда морские учения членов НАТО проходят под эгидой США, так, собственно, уже и происходит).
Я считаю, что подобные договоренности технического характера являются реально достижимыми даже в нынешней атмосфере взаимного антагонизма. Более того, такие меры могли бы стать хорошим стартом на пути общего улучшения «политической погоды». Хотел бы сделать еще одно крайне важное замечание. Высшие военные командиры должны проявлять абсолютную нетерпимость по отношению к непрофессиональному или рискованному поведению со стороны пилотов или капитанов морских судов.
— В странах НАТО очень любят говорить об агрессивных полетах российских самолетов вдоль своих границ. Об аналогичных полетах своих самолетов вдоль российских границ обычно скромно умалчивается. Вам не кажется, что такая позиция является как минимум неискренней и чисто пропагандистской?
— Подобная позиция является не более неискренней и пропагандисткой, чем заявления российского правительства и российских СМИ об «угрозе» со стороны НАТО. Но вот в чем вы правы: люди на обеих сторонах политического водораздела живут в своих собственных «пузырях» и не особенно задумываются о том, как их поведение выглядит в глазах другой стороны. Даже те послы стран НАТО, которые жаловались, что российские военные самолеты летают с выключенными транспондерами, не сразу осознали, что некоторые из их собственных военных самолетов тоже ведут себя подобным образом. Такое недостаточное понимание своего собственного поведения, помноженное на невнимание к тому, как ситуация воспринимается другой стороной, крайне опасно. Это «идеальный рецепт» постоянного углубления раскола между участниками противостояния.
Хочу, однако, заметить: когда российские разведывательные самолеты, самолеты стратегической авиации или морские корабли приближаются к воздушному пространству или территориальным водам стран НАТО, они «перехватываются» и сопровождаются самолетами и кораблями альянса в совершенно определенной манере. Манере, которая, с точки зрения НАТО, является профессиональной, содержит в себе крайне низкий элемент риска и полностью соответствует и всем тем двусторонним соглашениям, о которых я сказал выше, и общим международным нормам добрососедства. При этом Россия, с точки зрения союзников по НАТО, ведет себя абсолютно противоположным образом. «Перехват» и сопровождение самолетов и судов НАТО производится в подчеркнуто провокационной и безответственной манере, которая увеличивает риск опасных инцидентов и, формально не нарушая букву соглашений о предотвращении столкновений, полностью их обессмысливает. Такое поведение подрывает доверие.
— Вы были представителем Великобритании при НАТО в момент, когда в 2014 году Североатлантический альянс фактически решил отказаться от официальных контактов с Россией. В свете того, что произошло с тех пор, не считаете ли вы это решение ошибочным?
— Я занял свой пост постпреда уже после того, как министры иностранных дел стран НАТО решили 1 апреля 2014 года приостановить все практическое сотрудничество с Россией. Но я хотел бы привлечь ваше внимание, что в этом решении министров иностранных дел было записано: «Наш политический диалог по линии Совета Россия — НАТО может продолжиться в необходимой степени на уровне послов или на более высоком уровне». Поэтому у НАТО не было намерения отказываться от всех официальных контактов с Россией. Однако, с моей точки зрения, обе стороны не предприняли достаточных усилий для того, чтобы возобновить рабочие контакты в целях «управления» новыми угрозами в отношениях между Россией и НАТО. Такие усилия должны быть предприняты. При этом речь, конечно, не идет о возвращении к business as usual — привычной манере ведения дел, как будто ничего не случилось. Речь идет о давно назревшей и перезревшей мере — о business that needs to be done, о начале работы над делами, которые должны быть сделаны срочно.
КАК НАМ НЕ СЖЕЧЬ МОСТЫ
Взгляд из Москвы: в чем прав и не прав бывший британский посол при НАТО
Военные из стран НАТО ведут себя как безукоризненные джентльмены, а вот российские военные, напротив, хулиганят и безобразничают — выдержанные в подобном ключе заявления отставного британского дипломата у 90% российских читателей вызовут очень схожую реакцию. Реакцию в виде иронической улыбки и нежелания продолжить чтение. Каждый кулик хвалит свое болото и критикует чужое — особенно если этот «кулик» дипломат. Но искусство дипломатии не сводится к конкурсу на звание самого лучшего кулика. Искусство дипломатии — сочетание защиты интересов своей страны и более широкого, комплексного взгляда на ситуацию в мире. Именно поэтому я считаю, что интервью сэра Адама Томсона заслуживает самого пристального внимания. Та картина мира, которую он нарисовал, отвечая на мои вопросы, не может нравиться — она слишком пугающая. Пугающая, но при этом очень близкая к действительности.
Отбросим в сторону риторику сэра Адама на тему «мы хорошие, вы плохие». Бывший высокопоставленный дипломат из такой «пророссийски настроенной» страны НАТО, как Великобритания, просто не может не заявить что-то подобное. Но, к счастью, в отличие от огромного количества своих коллег — бывших и действующих дипломатов и политиков стран НАТО — сэр Адам Томсон не ограничивается эмоциональными возгласами в стиле highly likely Russia. Одно из самых ценных качеств политического аналитика — умение подняться над схваткой, увидеть ситуацию глазами человека, который засел с противоположной стороны бастиона. Сэр Адам этим умением наделен. И это делает его анализ развития ситуации в мире и очень убедительным, и очень тревожным.
«Мир, дружба, жвачка» — к сожалению, такой «рецепт» отношений между Россией и Западом в обозримом будущем не является реалистичным. Слишком много сделано и слишком много сказано. Мы обречены на конфронтацию в той или иной форме. Поэтому всем нам — и высокопоставленным политикам, и простым людям — стоит снизить уровень своих ожиданий и сформулировать новую, менее амбициозную повестку дня для отношений между Москвой и НАТО. И вот что должно стать основой такой повестки: выработка политических механизмов, которые не позволили бы новой «холодной войне» перейти в «горячую форму».
Кому-то может показаться, что я предлагаю перестраховаться и вновь изобрести велосипед. Мол, все, что нам надо, уже есть: наличие у России и Запада ядерного оружия позволяет остудить пыл даже у самых воинственно настроенных граждан. Согласен, согласен и еще раз согласен. Сформулированную во времена противостояния между капитализмом и коммунизмом доктрину взаимного гарантированного уничтожения действительно никто не отменял. Но, как показывает в своем интервью сэр Адам Томсон, эта система нуждается в доработке в виде «осовременивания» политических и технических каналов связи между военным руководством России и военным руководством стран НАТО.
А теперь позвольте мне превратиться в кулика, который хвалит свое болото. «Холодная война» подразумевает в том числе и «холодную вежливость» ее участников — или по меньшей мере тех из них, кто по долгу службы обязан уметь находить общий язык со своим коллегой из окопа на другой стороне фронта. Министр обороны Великобритании к числу таких людей однозначно относится. Но вот не вышел ли нынешний обладатель этой должности Гэвин Уильямсон за рамки «холодной вежливости», публично предложив Москве «заткнуться и убраться»? С моей точки зрения, однозначно вышел. И так, кстати, думают даже некоторые кулики из другого болота. Общаясь с лондонской газетой «Индепендент», бывший посол Великобритании в Москве сэр Тони Брентон так выразился о «потоках красноречия» Гэвина Уильямсона и его коллеги по кабинету министров Бориса Джонсона: «Мы не должны сжигать мосты... Но мне кажется, что Уильямсон и Джонсон опасно близки к сожжению таких мостов».
Очень надеюсь, что это «опасно близкое расстояние» не будет сокращено еще больше. Мы — в смысле и Россия, и Запад — не имеем права сжигать мосты. Пусть эти мосты стоят — даже если мы будем продолжать ссориться друг с другом.
