Нет, он, конечно, целый день транслирует поздравления и пожелания от самых разных уважаемых и популярных людей – вплоть до самого главного перед боем курантов. Но только мало кто слушает эти слова всерьез и придает им большое значение. И дело не только в том, что все эти праздничные словеса немного формальны. Причины глубже.
Говорят, что Россия беременна справедливостью. Но справедливость – это не только равенство прав и возможностей, социально ориентированное перераспределение или свободное взаимодействие людей. Фундамент справедливости – стабильность, а главное – честность. Нельзя сегодня быть кристально честным, а завтра – немного привирать. Либо одно, либо другое.
Наше общество от сверкающей верхушки до неприметного обывателя хронически больно. Больно лицемерием, одно из определений которого - ложь, прикрываемая добродетелью, зудом показного добра. Ложь – один из главных симптомов нашей общей болезни. Во многих странах за публичный обман предусматриваются тяжелые уголовные наказания. Нечто подобное есть и у нас, но разве кто-нибудь вспомнит резонансные приговоры за ложный донос, лжесвидетельство или, на худой конец, клевету?
Президентские спичрайтеры зря сравнили тысячелетнюю Россию с любимой бабушкой, которой нужно лишь вовремя давать лекарства. Тысяча лет для общественной истории – даже не молодой, а подростковый возраст, вспомним куда более зрелые государства и нации: Рим, Грецию, Израиль, Индию или Китай. Даже Америка с переехавшим за океан англосаксонским менталитетом – существенно старше нас. Юному мышлению свойственны незрелые закидоны. Например, лукавство и двуличие.
Неверно думать, что характер отдельного человека – это одно, а черты нации – совсем другое. Это как тешить себя иллюзиями, будто экономика (такая же часть общества, как образование, наука, культура, армия) – не конкретные индивиды, а абстрактные деньги, километры или тонны. Социум состоит из людей, а значит, массово распространенные в народе персональные качества хочешь, не хочешь, становятся чертами характера нации.
Россия опутана лицемерием.
Когда это началось? Практически с момента образования нашей государственности, коим считается крещение Руси при князе Владимире в 980-х. То обращение в православие было для наших предков далеко не первым: множество ученых уверено, что массовая христианизация началась не в конце Х века, а в 860-х годах при крещении Руси князем Аскольдом. Именно с той поры пошло возведение церквей, образование епархий, замена по настоянию Константинополя языческих обрядов православными, например, вместо трупосожжения - погребение. Однако «официальная» дата крещения – 988 год и точка.
А как же летописи? Дореволюционные и советские историки и антропологи убедительно доказали, что «Повесть временных лет» Нестора Печерского, наш базовый хронологический источник, переписывалась как минимум трижды, и наиболее существенные правки были внесены во втором десятилетии XII века при князе Мстиславе, сыне Владимира Мономаха и, между прочим, английской принцессы Гиты Уэссекской. Как писал выдающийся советский историк, академик Борис Рыбаков, в первой редакции «Повести» приобщение Руси к христианству было отнесено к середине IX века, но затем летопись была деформирована позднейшими редакторами: «Чья-то рука изъяла из «Повести временных лет» наиболее интересные страницы».
Для чего перевиралась история? По-видимому, чтобы сохранить господство Киева, примирить князьков-наместников, не ударить в грязь лицом перед зарубежной родней. Получилось? Нет: после смерти Мстислава в 1132 года страна все равно распалась на удельные княжества.
С утверждением православия как государственной религии церковь превращалась в эдакий социальный лифт, когда бывшие крестьяне, ремесленники, а то и просто бездельники, поступив на духовную службу, быстро превращались во властителей людских судеб, верша церковный суд, наделенный княжеской властью самыми широкими полномочиями. Даже ордынские ханы поддерживали церковный институт: действуя по принципу «разделяй и властвуй» они выдавали князьям и иерархам отдельные ярлыки на управление.
Церковная каста всемерно обогащалась, взимая плату даже за поставление на должность, причем, высшие священнослужители, как на Руси, так и в Константинополе всеми способами покрывали вороватых подопечных. Русское протестное движение стригольников, о котором нынче почти ничего неи звестно, в течение двух веков пыталось сопротивляться размену веры на пятаки, но было уничтожено. Больше того, в начале XVI века выдающиеся православные нестяжатели (Нил Сорский) потерпели сокрушительное поражение в противостоянии со сторонниками сытой и богатой церкви (Иосиф Волоцкий).
Не удивительно, что людским ответом на церковное лицемерие стало народное православие, микс из христианских и языческих догм и обрядов. Мы до сих пор одновременно и православные, и многобожники, вспомните шумные торжества на когда-то языческую Масленицу, подковы при входе в жилища или иконки-обереги в автомобилях.
Противостояние между властью и церковью, с одной стороны, и обществом, с другой, еще более усилилось с церковной реформой Никона, переросшей в многовековой общественный раскол. Тогда наши предки из балтских, финно-угорских, поволжских и других народностей с изумлением узнали, что все они, оказывается, вышли из Киева, «матери городов русских», а образцовыми носителями православия являются продажные греки, к тому времени многократно дискредитировавшие и себя, и свое отношение к вере.
Старообрядцы, точнее, новые противники властно-церковного лицемерия, разработали и на протяжении двух с лишним веков старались следовать основанным на справедливости и честности собственным морально-этическим нормам, предписывавшим, в первую очередь, сторониться лживого государства. Сейчас многие удивляются, почему сто лет назад вроде бы воцерковленные русские крушили православные храмы. Но то были «чужие» для русского человека церкви, оскверненные погрязшими во лжи, коррупции и разврате синодальными попами. Что, причина того варварства – революция? Ну-да, ну-да...
Пожалуй, немногими периодами нашей истории, когда власть была честна с народом, были освободительные войны, будь то изгнание поляков в 1612-м, Отечественная война в 1812-м или Великая Отечественная война в 1941-1945 годах. Но как только тяжелые годины заканчивались, властное лицемерие возвращалось на круги своя. Удивительно, но нравственная атмосфера тех тяжелейших испытаний оставалась в народной памяти как лучшие мгновения прожитых лет.
В XX веке власть обманывала народ при Хрущеве, не разоблачавшем «культ личности», а мстившем Сталину за позорную гибель сына Леонида. При Брежневе, на словах громившем хрущевский «волюнтаризм», а на деле уповавшем на «вечный» поток нефтедолларов. При Горбачеве, клеймившем застой и походя угробившем СССР ради сохранения власти. При Ельцине, тщеславно отрекавшемся от «коммунизма», и при этом отдавшем страну на растерзание доморощенным и иностранным олигархическим шакалам.
Лучшей иллюстрацией ельцинского лицемерия служит приватизация или создание «класса эффективных собственников». Вот что говорил о том разграблении страны Чубайс: «У коммунистических руководителей была огромная власть – политическая, административная, финансовая... Нам нужно было от них избавляться, а у нас не было на это времени. Счет шел не на месяцы, а на дни. Мы не могли выбирать межу «честной» и «нечестной» приватизацией, потому что честная приватизация предполагает четкие правила, установленные сильным государством, которое может обеспечить соблюдение законов. В начале 1990-х у нас не было ни государства, ни правопорядка».
Властное лицемерие и сегодня живее всех живых. Один владелец семикомнатной квартиры шокирует пожилых людей известием об отсутствии в стране бедных пенсионеров. Другая уверена, что когда нам кажется, будто цены растут, то надо креститься. Не отстают и подпевалы-депутаты, с экранов призывающие нищающих избирателей к патриотизму, а в свободные от лицемерных призывов минуты оплачивающие пребывание своих чад за границей.
Не в экономике наши проблемы, и даже не в отсутствии социальной справедливости, напрочь утерянной в постсоветские времена, а в тотальном лицемерии, причем, не только в отношениях между властью и обществом, но и внутри самого общества, то есть между нами, берущими пример с родного, но такого ненавистного государства.
Россия как нация, общность, молода и по-юношески незрела. Мы движимы возвышенными мыслями об идеальном переустройстве мира, но так и не избавились от подростковых комплексов перекладывания ответственности за свои действия на кого угодно - будь то президент, религиозные симулякры или модные иностранные гуру. Мы доверчивы, но крайне обидчивы вплоть до бунта, «бессмысленного и беспощадного». Мы по-прежнему уверены в том, что не обманешь – не проживешь, а если уличат, то все божья роса.
Правильно поставленный диагноз – половина успеха в лечении. Так пожелаем всем нам нравственного выздоровления!
