Центральный командный пункт РВСН местом паломничества журналистов уж точно никак не назовешь. Представителей СМИ сюда пускают редко — объект режимный, требуется масса разрешений и согласований. Видимо, поэтому, если уж ракетчики и решаются здесь кому-то что-то показать, то сразу собирают группу из телевизионщиков, газетчиков, блогеров (эта категория теперь очень популярна у военных) и под бдительным присмотром «особистов» спускают вниз, где каждый шаг и взгляд регламентирован: туда не ходи, там не снимай, а сюда даже не смотри...
Именно в такой пресс-тусовке много лет назад мне здесь уже приходилось бывать. Однако на сей раз все было совсем иначе, и я даже слегка растерялась, когда узнала, что два офицера у КПП ждут только меня одну. Выходит, полный эксклюзив? Отлично! Вот так в одиночестве побродить по главному ракетному ЦКП страны, думаю, не удавалось еще ни одному журналисту.
Одиночество, конечно, условное — вроде публичного одиночества артиста, читающего на сцене монолог при полном зрительном зале. Это я к тому, что собеседники у меня все же были — подполковник департамента информации и массовых коммуникаций Минобороны РФ Дмитрий Андреев и еще один офицер из компетентных структур, который по своей неразговорчивости и суровости так и остался для меня безымянным «особистом».
— Где зимуют ваши лебеди? — спросила я их, когда по дороге к ЦКП мы проходили мимо озера. В прошлый раз меня поразили здесь белые и черные птицы, парами скользящие по водной глади.
— Зимой они улетают, — услышала в ответ. — Летом снова вернутся.
— Зато ваша ракета все на том же самом месте... — кивнула я на янгелевскую Р‑12 — ровесницу РВСН, установленную на постаменте прямо перед ЦКП. В 1962 году во время Карибского кризиса более сорока точно таких же ракет океаном были доставлены на Кубу. Операция называлась «Анадырь» и стала единственной в истории РВСН, когда эти, еще молодые, недавно созданные войска были поставлены на грань реального применения ракетно-ядерного оружия.
Благо у политиков тогда хватило ума не обрушить мир в пучину глобальной катастрофы. Теперь Р‑12 сняты с вооружения, но одна из них стоит здесь как напоминание о том, что в ядерной войне победителей быть не может.
Именно в такой философии сегодня воспитывают и ракетчиков. Во всяком случае, каждый, кому на ЦКП я пыталась задать вопрос, как вы готовитесь к ядерной войне, сразу же считал своим долгом подчеркнуть: мы к войне не готовимся, ракеты и боеголовки — это лишь оружие сдерживания.
…Сегодня почти такие же баллистические ракеты средней дальности, как эта старушка Р‑12 во Власихе, снова стали предметом серьезного конфликта между США и КНДР. И хорошо, если их новая ракетно-ядерная история не закончится мировой трагедией, а повторится лишь в виде политического фарса.
■ ■ ■
Любой, кто впервые окажется на ЦКП РВСН, может легко здесь заблудиться. Командный пункт ракетчиков — многоэтажный подземный мегаполис, десятки километров разветвленных лабиринтов под землей, где в коридорах всюду висят стрелки-указатели: «пункт управления», «выход».
Петляя вслед за сопровождающими по узким коридорам с огромными железными дверьми, я добралась до главного зала ЦКП, одна сторона которого — сплошные экраны мониторов, другая — рабочие места офицеров с телефонами и компьютерами. Здесь меня приветливо встретил командир дежурной смены РВСН полковник Михаил Кондратьев. Он местный старожил, служит на ЦКП с 2003 года.
Пока мы обменивались приветствиями, я поглядывала на экраны, где постоянно менялся видеоряд. На одном из мониторов транслировалась загрузка в шахтную пусковую установку межконтинентальной баллистической ракеты «Ярс». На отдельном табло постоянно обновлялся метеопрогноз, на два других была выведена информация о мобильной и стационарной группировке РВСН. Еще на нескольких в режиме реального времени велась связь между офицерами ЦКП и дежурных смен в войсках (картинки хоть и выглядели безобидно, сфотографировать их мне все же не разрешили).
Но тут вдруг на весь зал громко прозвучало:
— Внимание, расчет! — скомандовал полковник Кондратьев. — Получен приказ командующего Ракетными войсками стратегического назначения на вывод полков Йошкар-Олинского, Тагильского, Тейковского соединения на полевые позиции. Приступить к исполнению!
Ответом со всех рабочих мест поочередно слышалось: «Есть!».
— Здесь мы можем отслеживать любую операцию, — пояснил полковник, показывая на большой экран. — Тренировка начинается с моей команды. Я тут же фиксирую время ее выполнения.
Он действительно потянулся к какому-то тумблеру, напоминающему секундомер, что-то там повернул и почти тут же услышал доклад:
— Есть, первый! Приказ до войск доведен. Войска приступили к исполнению приказа!
Следом по цепочке понеслось: «есть, второй!..», «есть, третий!..»
— Мне каждый докладывает по своей линии, — уже спокойно рассуждал полковник. — И так постоянно: тренировка за тренировкой…
Мне показалось, что присутствие журналиста здесь сейчас не вполне уместно, и командир разрешил мне пока побеседовать в соседнем зале с его заместителем, пообещав, что тот ответит на все вопросы, если они, конечно, не будут касаться государственной тайны.
■ ■ ■
Обстановка к беседе не слишком располагала — меня и заместителя командира дежурных сил РВСН подполковника Сергея Гусенка ни на секунду не оставлял «особист», который строго следил, чтобы я чего-нибудь лишнего не спросила, а он случайно не сболтнул. Так что никаких стратегических тем мы не касались, говорили просто о жизни.
Подполковник Сергей Гусенок рассказал, что он потомственный военный. Отец служил в инженерных войсках, а он стал ракетчиком, так как считает РВСН главным родом войск. На ЦКП с 2008 года. О себе говорит просто, без пафоса:
— Женат, двое сыновей. Младшему — 4,5 года, старшему — 14, тоже собирается стать военным. Живем во Власихе. Квартира служебная — все условия, все близко: через дорогу детский сад, школа.
— Служба на ЦКП РВСН — это ведь какая-то привилегия? Что нужно, чтобы попасть сюда?
— После училища, конечно, сюда не попадешь. Надо сначала пройти войска: ракетный полк, дивизию, возможно, армию… Только получив хороший профессиональный опыт, можешь тут послужить.
— Вот вы лично как попали?
— Начинал службу в Татищеве под Саратовом. Там у нас одна из самых больших дивизий в РВСН по количеству ракетных полков, где стоят «Тополи‑М» шахтного базирования. Учил боевые расчеты. Занял первое место в РВСН среди начальников инструкторских групп. Заметили, выдвинули на вышестоящую должность. Теперь передаю опыт здесь.
— По сколько суток вы дежурите на ЦКП?
— В ракетных войсках смена циклов — заступаем со вторника до пятницы, потом с пятницы до вторника.
— Когда вы тут находитесь по нескольку суток, как организован ваш быт?
— Здесь есть все. У меня отдельная комната, душ, телевизор, есть спортзал — можно позаниматься спортом. Едим в столовой.
— А как вы меняетесь? Когда кто работает, а когда отдыхает?
— Расчеты меняются каждые шесть часов. Работа — это постоянные тренировки, вводные, комплекс различных проверок... Потом едим, отдыхаем.
Причем, чтобы попасть сюда дежурить, предварительно нужно пройти жесткий отбор. Сначала на учебной аппаратуре. Руководитель проверяет теоретические знания, выставляет оценки. Затем мы проходим обязательный психологический, медицинский отбор — сдаем всевозможные тесты. Здесь на ЦКП очень важна психологическая совместимость. Боевой расчет РВСН можно сравнить с экипажем космического корабля. В нашем расчете — а мы дежурим в главном зале — порядка десяти человек. Вместе мы уже четыре года, понимаем друг друга с полуслова.
— Это нужно, чтобы не нашелся какой-нибудь «шутник», который нажмет кнопку, и ракета взлетит?
— Ситуация, когда один человек нажмет на так называемую кнопку, у нас в принципе невозможна.
— Применение вашего оружия предполагает коллективные решения?
— Нигде в РВСН один человек у так называемой ядерной кнопки не дежурит. Везде — только боевой расчет. Кроме того, подобное даже технически невозможно. Вся техническая система изначально продумана таким образом, чтобы исключить человеческий фактор.
— А сколько всего народу дежурит на ЦКП?
Подполковник задумался, глянул на «особиста» и уклончиво ответил:
— Много. А всего в РВСН одновременно, находясь в полной боеготовности, дежурит около 6000 человек. Всеми ими управляет командир дежурных сил ЦКП.
— Что входит в его задачи?
— Главная задача — непрерывное несение боевого дежурства, которое представляет собой постоянный процесс тренировок. Боевой расчет, который находится на ЦКП, имеет сведения о каждой пусковой установке на территории страны. Отсюда поступает команда. Здесь же она держится на постоянном контроле.
Команда отдается такому же командиру дежурных сил в армии, дивизии. Вот вы сегодня слышали, как поступило распоряжение вывести автономные пусковые установки на полевые позиции. Любая команда сверху имеет свою определенную форму. Получая ее, командир убеждается в правильности, сравнивает ее и только потом уже отдает приказ своим частям и подразделениям, после чего «Тополи» начинают движение. Следом так же отрабатываются задачи частей охраны и обороны, затем — подразделений обеспечения. Это все проходит через офицеров ЦКП. Ни одно воинское подразделение само по себе никуда не выходит.
— Похоже, у вас создана та самая властная вертикаль, которую на гражданке никак не могут выстроить? Чиновникам бы у вас поучиться...
— У нас эта вертикаль уже больше 50 лет работает.
— И ЦКП — голова этой вертикали. Но если предположить, пусть даже гипотетически, что ударом какого-нибудь высокоточного оружия эта «голова» повреждается. Ну или хотя бы отключается на время. Что тогда?
— Вы правильно сказали: «гипотетически». В реальности такого быть не может. ЦКП настолько надежен, что способен выдержать даже прямое попадание авиационной бомбы.
Вот, к примеру, когда вы шли по коридорам, наверное, обратили внимание на целую сеть гермодверей? Их создано несколько контуров. Они надежно и гарантированно защищают от любого внешнего воздействия, позволяя долгое время автономно находиться в помещениях и нести боевое дежурство. Для этого здесь есть запасы питания, топлива, воды.
Кроме того, если даже, как вы сказали, гипотетически представить, что ЦКП выведен из строя (хотя это нонсенс!), у нас созданы такие дублирующие системы средств передачи информации — подробно о них говорить не буду, — которые позволяют войскам РВСН в любом случае оставаться управляемыми, и командирам КП армий и дивизий все равно будет гарантированно доведен приказ с ЦКП.
■ ■ ■
Рассказ подполковника о технических возможностях РВСН меня в принципе убедил, однако я подумала, что для решения всех этих задач на ЦКП, наверное, должна иметься какая-то мощная автономная энергетическая установка.
— Она есть. Хотите, вам ее покажут, — сказал подполковник Андреев, и меня снова куда-то повели по длинным лабиринтам-коридорам.
— Пройдем здесь, — сказал мой провожатый. — Этот коридор называют «золотым кольцом». Оно окружает главный зал. На нем сосредоточены пункты управления всеми службами ЦКП: боевой подготовки, РХБЗ, оперативного управления, метео… Здесь в случае необходимости эти службы быстро разворачивают посты и непосредственно взаимодействуют друг с другом.
Мы заглянули в одну из дверей, на которой значилось: «Центр управления повседневной деятельностью».
— Тыловики? — спросила я, осматривая зал, уставленный компьютерами, за каждым из которых сидел офицер.
— Не только, — ответил начальник дежурной смены полковник Александр Колотушкин. — Мы контролируем учет численности войск, обеспеченность их вооружением, в том числе новыми образцами. Плюс всеми видами материально-технического обеспечения: пылесосами, душевыми кабинами, стиральными машинами, питанием… Мы собираем информацию, обобщаем, представляем командованию РВСН для принятия решений. Мы дежурим здесь круглосуточно.
— Зачем? Что случится, если кто-нибудь душевую кабину получит не сейчас, а, допустим, завтра?
— Дело не только в душевых кабинах. У нас на контроле состояние инженерных сетей, это и котельные, и водоводы, горячее и холодное водоснабжение. Особенно это важно сейчас, в холодное время, когда потенциально возможны различные неисправности.
— И как ситуация с теплом в ваших гарнизонах?
— Сейчас обстановка нормальная и благоприятная.
— Так зачем же тогда вы здесь на ЦКП нужны? — настаивала я.
— Если следовать вашей логике, то получится: зачем вообще нужны вооруженные силы, если у нас в стране все спокойно?
— А вдруг…
— То-то и оно! Вот и мы нужны, чтобы круглосуточно оперативно реагировать на любую нештатную ситуацию.
Поздравив полковника с наступающими праздниками, мы двинулись дальше вниз по сужающемуся лабиринту прямо к энергетическому сердцу ЦКП.
Там у дизель-генератора, который мне сильно напомнил энергоустановку крупного корабля, нас встретил начальник отделения дистанционного управления и контроля энергомеханического отдела Олег Суслов и как по написанному четко отрапортовал:
— Дизель-генератор представляет собой автономный источник электроснабжения, предназначенный для питания объекта в случае пропадания госсети. В штатном режиме мы питаемся от Мосэнерго, как все потребители Москвы и области. А в случае необходимости — при аварии например — этот объект может перейти на автономное электроснабжение при помощи дизель-генератора. Этот энергоблок способен взять на себя нагрузку среднего подмосковного города. И существовать так… — он вдруг замялся, глянул на «особиста» и сгладил фразу: — …довольно долго.
■ ■ ■
Закончив с делами «сердечными», мы снова поднялись наверх и, выйдя на улицу, опять оказались возле ракеты Р‑12. Подполковник Дмитрий Андреев, видимо, желая натолкнуть меня на красивую аллегорию, лирично заметил:
— Когда-то давно один тележурналист, который снимал здесь сюжет, стоя у этой ракеты, сказал: «Вот бы все ракеты в мире, так же как она, превратились в памятники...»
Я промолчала. А сама подумала: нет, я не буду использовать этот образ, так как внутренне не готова согласиться с такими пацифистскими идеями. Памятники есть во всех государствах. К ним традиционно приезжают всевозможные государственные деятели и возлагают цветы — это традиция. Но при этом ни традиции, ни памятники не могут сдержать никого из этих государственных деятелей от агрессивных планов в отношении какой-либо из стран. А ядерные ракеты, стоящие на боевом дежурстве, сдерживают. Уже не одно десятилетие. Надежно.
