Мол, нам говорили, что в Сирию «нельзя влезать», что это второй Афганистан. И что же мы видим теперь? Мы видим военное поражение террористов в Сирии. Мы видим нашего союзника, президента Асада, которого враги изо всех сил пытались убрать с политической поляны, но не смогли. Мы видим Запад, который оттеснен на задний план и играет сейчас в сирийском урегулировании глубоко периферийную роль. Мы видим невиданно хорошие отношения Москвы со всеми ключевыми странами на Ближнем Востоке — от Ирана до Саудовской Аравии, от Катара до Израиля.
Перед выборами главы российского государства 1996 года Борис Ельцин убрал тему внешней политики из президентской кампании, назначив уважаемого всеми политического тяжеловеса Евгения Примакова министром иностранных дел.
Перед выборами главы российского государства 2018 года Владимир Путин аналогичным образом убирает потенциально неприятную для нашей власти тему сирийской войны. Или, вернее, не так: потенциально неприятная тема превращается в тему заведомо выигрышную. При этом речь не идет о предвыборном пиаре, попытке выдать черное за белое. У российской внешней политики действительно есть основания гордиться своими достижениями на Ближнем Востоке. Другое дело, что все эти достижения нельзя считать окончательными и бесповоротными.
Нынешнюю ситуацию уместно сравнить с финалом сезона увлекательного и запутанного сериала. В последней серии сезона все нити сюжета распутываются и «добро побеждает зло». Но в первой же серии следующего сезона все прежние достижения главного героя сериала обнуляются, и ему приходится вновь вступить в смертельно опасную игру. Серию встреч Путина в Сочи с «союзниками» России в сирийской игре следует воспринимать как середину финальной серии первого сезона. Впереди нас наверняка ждут еще какие-нибудь «приятности», связанные со «стратегическим предвидением» ВВП на Ближнем Востоке. На западном и на украинском направлениях нашей внешней политики значимых достижений у России на данный момент нет. Получается, что в ходе предвыборной гонки Кремль будет вынужден делать акцент на своих успехах на Ближнем Востоке. Но «второй сезон сериала» на том же самом Ближнем Востоке начнется очень быстро — мы можем не успеть даже глазом моргнуть.
Однако довольно о нашей внутренней политике. Поговорим о политике чисто внешней. Трехсторонняя декларация России, Ирана и Турции в Сочи — это не просто совместное заявление об «общей победе». Это еще и «огораживания территории». Каждая из сторон обозначила пределы зоны своих интересов в Сирии и свою готовность не пускать в эту зону «чужаков». Но вот на этом следующем этапе и должны начаться неизбежные противоречия — как между сочинскими подписантами и «чужаками», так и внутри самого «сочинского треугольника». На различных международных тусовках мне сейчас гораздо легче и приятнее общаться именно с турецкими, а не западными коллегами. Но при этом я понимаю: наши нынешние «союзнические отношения» носят исключительно тактический и временный характер. То же самое еще в большей степени относится и к Ирану. На Ближнем Востоке каждый играет сам за себя. И успешно вести «свою игру» Москве удается с помощью просто чудес дипломатической эквилибристики.
Нынешние отношения между Москвой и Саудовской Аравией можно считать просто невиданно теплыми. Недавно Россию даже посетил король этой страны. Но в глазах Саудовской Аравии нынешний «союзник» России Иран — это исторический страшный враг и соперник, с которым не может быть примирения. Мне очень интересно: как Москва собирается одновременно дружить и с Тегераном, и с Эр-Риядом? Точно такой же вопрос можно задать и по поводу Израиля. Российские чиновники в частных разговорах с удовлетворением отмечают наличие сейчас у нашей страны «взаимопонимания» с Израилем. Но, с точки зрения Тель-Авива, Иран — это страшный враг еврейского государства, который должен быть максимально ослаблен. Получится ли у Москвы и здесь сидеть на двух стульях?
Основный интерес Турции в Сирии — прижать к ногтю местное курдское меньшинство. Курды наличествуют и в самой Турции, и в Ираке. И во всех этих странах курдские общины хотят объединиться и создать единое курдское государство. В силу очевидных причин Эрдоган расценивает это как совершенно неприемлемую угрозу. Но вот насколько планы турецкого лидера по решению курдского вопроса совпадают с намерениями поддерживаемого Москвой президента Сирии Башара Асада? И как на эти планы смотрят американцы, которые опираются в Сирии в том числе на курдов?
Долго ли вообще Запад намерен мириться со своей ролью второстепенного игрока в Сирии? И можно ли вообще говорить о консолидированной политике Запада на Ближнем Востоке? В урегулировании не очень замеченного в нашей стране политического кризиса в соседнем с Сирией Ливане важную роль, например, сыграла Франция. Краткое описание сюжета этого кризиса: премьер-министр Ливана неожиданно улетел в Саудовскую Аравию, где заявил о своей отставке. Франция добилась, чтобы ливанский премьер-министр вернулся в свою страну, а свою отставку забрал обратно. Звучит как нечто мелкое, даже местечковое, и не имеющее отношения к большой игре на Ближнем Востоке?
Но мелким это событие точно не является. Премьер-министр Ливана Саад Харири — это консолидирующая фигура, которая удерживает эту страну от сползания в политический хаос. А сам Ливан — это маленькое, но очень важное государство региона, в котором периоды кровавой гражданской войны чередуются с периодами экономического процветания. А еще в Ливане базируется проиранская группировка «Хезболла» — и это притом что в стране очень сильно влияние Саудовской Аравии. И еще один факт, эдакая «вишенка на торте», чтобы вы окончательно запутались. В прошлом году Лига арабских государств — влиятельная структура, первую скрипку в которой играет дружественный Москве Египет, — впервые в истории признала «Хезболлу» террористической организацией.
К чему все это нагромождение фактов, от которого начинает болеть голова? К тому, что на Ближнем Востоке мы постоянно ходим по политическому минному полю. Мы — жонглеры, которые обязаны одновременно удерживать в воздухе безумное количество предметов. И такое положение дел, похоже, надолго, если не навсегда. Вопрос об «уходе российских военных из Сирии» можно считать академическим. Россия намерена сохранить в Сирии свои военные базы. И логика такого решения Кремля абсолютно понятна: уйти из Сирии с концами — значит потерять все свое новое влияние на Ближнем Востоке. Первый сезон сериала «Приключения России в Дамаске и окрестностях» подходит к концу. Но сезонов у этого сериала, видимо, будет очень и очень много — почти как у «Санта-Барбары».
Лучшее в "МК" - в короткой вечерней рассылке: подпишитесь на наш канал в Telegram
