Так и на этот раз. Стоило Владимиру Путину во время визита в Париж вспомнить о «русской Анне — королеве Франции», как началось. С украинской стороны посыпались протесты, дошедшие в итоге до уровня президента страны, который сказал: «Исторически мы были ее (Европы) частью. Кстати, со времен давнеукраинского князя Ярослава Мудрого и его дочери-киевлянки Анны Ярославны, которую буквально вчера Путин пытался на глазах всей Европы украсть в российскую историю». Но что же на самом деле?
Начнем с того, что об Анне Ярославне ничего не известно из собственно русских источников. Они о такой дочери и об ее браке с французским королем молчат. Все, что мы знаем о ней, дошло из французских летописей и архивов. Видимо, в то время выдача княжеской дочери замуж во Францию не считалась таким уж важным событием. И это неспроста. При тогдашних путях сообщения и географической удаленности Анна покидала родимый дом навсегда, возможности поддерживать переписку с Киевом у нее не было. Франция для жителей Руси находилась где-то очень далеко, и непосредственного соприкосновения с ней в каком бы то ни было смысле не имелось вовсе. Практической пользы от этого брачного союза не было никакой. Другие дочери Ярослава, Елизавета и Анастасия, выданные замуж, соответственно, в Норвегию и Венгрию и ставшие там королевами, могли принести больше реальных выгод.
Более того, Анна стала королевой Франции в момент величайшей феодальной раздробленности этой страны. Ее муж Генрих I не имел никакой реальной власти за пределами королевского домена Иль-де-Франс, да и внутри него непокорные бароны возводили неприступные замки и не слушались короля. То есть монархом Франции он был номинальным.
Для Франции брак короля с русской принцессой также не являлся чем-то важным. В те времена, как и позже, в общем-то, все браки монархов заключались с иностранными принцессами.
Следует отметить, что свадьба состоялась в 1051-м — за три года до раскола между православной и католической церквами, и Анне не пришлось переходить из одной религии в другую.
Анна на своей новой родине отметилась, во-первых, введением в обиход династии Капетингов греческого имени Филипп, которым она назвала собственного сына, будущего короля, во-вторых, своим вторым браком после смерти Генриха, который вызвал немалый скандал, в-третьих, основанием монастыря Святого Винсента — во искупление своего греха.
В общем-то, фигура Анны Ярославны всегда вызывала интерес больше в России/Украине, чем во Франции, — типичное следствие комплекса неполноценности перед Западом. Историкам было важно доказать, что Киевская Русь входила в семью европейских государств и воспринималась на равных.
Но сегодня ученые разбежались по «национальным квартирам», и королева Анна, которая до того лишь служила героиней ряда исторических романов и фильма «Ярославна, королева Франции», вновь стала той личностью, вокруг которой идут споры.
«Приватизация истории» — это тот феномен, который сопровождает национальное строительство на постсоветском пространстве. Как правильно заметил один из блогеров, если бы до 1991 года сохранилась союзная Карело-Финская республика, то сейчас бы ее историки доказывали, что она не имеет ничего общего с Россией, изобретали бы собственных героев, памятные даты и т.д.
Строительство новых государств требует создания собственной мифологии, новой родословной, пересмотра предшествующих представлений, чтобы оправдать провозглашение независимости. Предыдущая история трактуется как осознание своей «особости» и ее достижение через суверенитет. Так и на Украине: событиям, в общем-то, мелким и незначительным ныне придается эпохальное значение — отсюда все эти «герои Крут», «юбилей Конотопской битвы» и т.д. Понятно, что к подлинной исторической науке все это не имеет никакого отношения.
Русь, названная в XIX веке Киевской, является исторической колыбелью трех нынешних государств — России, Украины и Белоруссии. Соответственно, ее наследие принадлежит им всем трем. Анна — не российская, не украинская и не белорусская. Она русская, но не в современном этническом смысле, а в смысле принадлежности к Руси. Во Франции ее так и называли до недавнего времени: Anne de Ruthénie («Рутения» была для европейцев синонимом Руси). В венах Анны текла славянская и скандинавская кровь, причем последней было едва ли не больше. Так что спор о ее принадлежности достаточно бессмысленный — он мог возникнуть только в контексте нынешних острых политических конфликтов и потребности в самоутверждении. Историки же ангажируются и предают свою профессию и объективность.
В последнее время во Франции королеву чаще политкорректно называют Анной Киевской. В принципе это вполне допустимо и исторической правде не противоречит, поскольку ни в русском, ни в других языках от слова «Русь» нет производного, которое бы не совпадало с «русским» в смысле этнической коннотации. Но в продвижении «Анны Киевской» активность Киева очень заметна. Так, надпись на постаменте скульптуры Анны в монастыре Святого Винсента была еще в 1996 году изменена с «русской» на «киевскую», и сделано это было в присутствии посла Украины. Кстати, анекдотический факт: в Венгрии установили памятник ее сестре с мужем со следующей надписью: «Король Андраш I и королева Анастасия — украинская княгиня».
Можно сказать, что после 1991 года Украина вела (фактически не встречая сопротивления) борьбу за «приватизацию» Анны, поскольку сильнее нуждалась в самоутверждении, а для России, богатой историческими героями, Ярославна оказалась малоинтересной, и про нее вспомнили только сейчас.
Но в этой борьбе допускаются чудовищные натяжки. Взять фейсбучный пост Дмитрия Шимкива, заместителя главы АП у Порошенко, который первым из политиков включился в нынешнюю полемику вокруг Анны. Он пишет: «Между прочим, Реймское Евангелие, которое использовалось во время коронации французских королей, первоначально было личной книгой Анны из знаменитой библиотеки Ярослава Мудрого, ее отца, великого киевского князя».
Все бы хорошо, только Реймское Евангелие было создано в конце XIV века в Чехии, а во Францию попало в конце XVI-го, то есть через пятьсот лет после Анны…
