– Что касается болезненной реакции России на пронатовские шаги Черногории, то, на мой взгляд, речь идет не столько об этом (стоит отметить, вопрос вступления страны в Североатлантический альянс уже фактически решен), сколько об общем кризисе в двусторонних отношениях, – отметил в беседе с «МК» старший научный сотрудник, заведующий сектором исследований Европейского союза ИМЭМО РАН Юрий КВАШНИН. – Это заявления черногорских политиков о попытках вмешательства Москвы во внутренние дела Черногории, последующая взаимная полемика. Все это привело к серьезному кризису доверия. И это сейчас самое главное, а не процесс вступления в НАТО.
– Почему черногорские власти так активно стремятся в Североатлантический альянс?
– Черногория в принципе взяла курс на интеграцию в Европейский союз, в НАТО, в евроатлантические структуры. Этот курс проводится достаточно последовательно. Кроме того, черногорское руководство – достаточно специфическое, одни и те же люди по сути находятся там у власти уже очень много лет, что не слишком хорошо согласуется с преобладающими в ЕС идеями о сменяемости власти. Таким образом, политики Черногории показывают и Евросоюзу, и Североатлантическому альянсу свою, скажем так, полезность. То есть установлена полуторапартийная система, зато страна всеми силами стремится на Запад, ограничивает возможности сотрудничества с Россией, присоединяется к антироссийским санкциям. Напомню, что, например, Сербия ограничения не поддержала, хотя тоже нацелена на присоединение к ЕС.
Кроме того, Черногория находится в не самом приятном геополитическом окружении. Речь, конечно же, идет не о России, а о таких странах как частично признанное Косово, Албания... Это определенный вызов, поскольку в Черногории есть достаточно большая албанская диаспора, не всегда спокойная, есть этнические противоречия, пусть и не такие острые, как, например, в Македонии. И вступление в евроатлантические структуры на этом фоне становится своего рода гарантией того, что ничего страшного во внутренней жизни, в межнациональных отношениях внутри Черногории не произойдет. Это гарантия безопасности, гарантия того, что никакая, скажем, идея «великой Албании» – во многом, конечно, перспектива реализации этой концепции преувеличена, но страхи на сей счет в черногорском обществе есть, – не коснется страны. Это реальная причина для вступления в НАТО, которая действует и в случае с Македонией.
– Вы сказали о кризисе доверия между Россией и Черногорией, а есть ли предпосылки для его преодоления?
– Думаю, предпосылки есть. Но они не столько политические, сколько экономические. Российский капитал активно присутствует в Черногории, прежде всего, в сфере недвижимости; туда в большом количестве едут туристы из России... Экономическое сотрудничество с нашей страной для Черногории крайне важно, поскольку эта страна не может ориентироваться исключительно на Евросоюз. Более того, любая страна, пытающаяся ориентироваться в экономической сфере лишь на ЕС, в долгосрочной перспективе проигрывает.
Потому что самые успешные государства – те, что умеют диверсифицировать внешнюю торговлю, инвестиционные потоки. И все больше стран это понимают. И, думаю, в конечном счете этот фактор возьмет верх, то есть экономические отношения, опустившись до низшей точки, начнут подниматься – а следом за ними, возможно, и политические. Да, сейчас отношения плохие, но мы помним, например, ситуацию между Россией и Турцией, когда они были на нуле. Сейчас же российско-турецкие экономические связи на подъеме. Не исключаю, что же самое – и в обозримой перспективе, произойдет и между Россией и Черногорией.
