Три года тому назад в большой, далеко не всегда дружной, но почти всегда веселой «семье» под названием Россия появилось два новых члена. Или, вернее, так: в российскую семью народов вернулись две территории, которые за 60 лет до этого были из нее бесцеремонно извлечены. 16 марта 2014 года абсолютное большинство жителей Автономной Республики Крым и города Севастополя проголосовали за вхождение своих регионов в состав России. Спустя два дня президент Путин подписал в Кремле договор о появлении в РФ двух новых субъектов Федерации.
Сделаю признание из разряда тех, которых в современной России лучше не делать. Когда в конце февраля 2014 года в Крыму появились «вежливые люди», я был против воссоединения полуострова с Россией. Я был против, естественно, не потому, что такое воссоединение не казалось мне восстановлением исторической справедливости. Я был против потому, что мне казалась чрезмерной политическая и экономическая цена, которую России придется заплатить за подобное восстановление исторической справедливости.
В случае с другой советской республикой, пострадавшей от привычки Хрущева волевым решение сливать и разливать различные территории, — Казахстаном — эта цена оказалась пренебрежимо низкой.
В нынешней России принято считать, что Хрущев передал в 1954 году Крым под управление Киеву из-за своего украинского происхождения. Но исторические факты эту теорию не поддерживают. Шебутной Никита Сергеевич был искренне убежден: по мере строительства в СССР коммунизма все национальные различия в нашей стране быстро отомрут.
И, соответственно, внутреннее территориальное деление СССР должно основываться не на этнических критериях, а на принципе экономической целесообразности. Опираясь на эту сомнительную теорию, Хрущев пробил в 1962 году решение о передаче в состав Узбекистана тех районов Казахстана, что производили хлопок. Первый секретарь ЦК Компартии Казахстана Динмухамед Кунаев выступил резко против такого «подарка» соседям. И в наказание за «своеволие» Кунаева перевели на более низкую должность — председателя совета министров республики. Но уже через несколько месяцев после прихода в 1964 году к власти в Москве Леонида Брежнева Кунаев оказался на своей прежней должности, а хлопкопроизводящие районы вернулись в состав Казахстана.
В случае с Крымом «своего Кунаева» в России не нашлось ни в хрущевскую, ни в брежневскую, ни в горбачевскую эпоху. Время, когда полуостров можно было относительно безболезненно вернуть в состав России, было безвозвратно упущено. Вернуть Крым в Россию в 2014 году можно было, только честно сказав самим себе: мы за ценой не постоим! Важно только возвращение Крыма на родину! Всем остальным можно пожертвовать! И люди, которым предстояло сделать судьбоносный выбор, этот выбор сделали. И Путин в Москве, и народ Крыма понимали: легко не будет! Понимали — но тем не менее пошли вперед, в атаку.
Очередную годовщину этой политической атаки очень легко использовать как повод напомнить о царившей в России три года тому назад политической эйфории, как повод вновь всколыхнуть патриотические чувства и настроения. Российская власть, собственно, это и делает. Предложение провести президентские выборы 2018 года именно 18 марта — это блестящий политический ход. И блестящим он является не только с точки зрения политических интересов Владимира Путина. Главное достижение третьего президентского срока ВВП — возвращение Крыма. Главная теневая сторона третьего путинского президентского срока — это политические, экономические, международные издержки возвращения Крыма в состав РФ. Предложить россиянам отдать или не отдать свой голос за Путина именно в этот день означает сделать максимально ясным тот политический выбор, который стоит перед гражданами нашей страны.
Выборы 18 марта 2018 года будут не просто голосованием за или против Путина. Они будут еще и новым голосованием за или против возвращения Крыма, голосованием за или против продолжения политического курса, основанного на идее: пора перестать делать Западу бесконечные уступки, которые приводят лишь к требованиям новых уступок! Пора переходить в политическое контрнаступление! С точки зрения политических технологий вряд ли можно придумать что-то более удачное.
Однако в дни трехлетней годовщины возвращения Крыма в состав России меня волнуют совсем не политические технологии. Меня волнует общая стратегическая ситуация, в которой сейчас оказалась наша страна. В среде российской либеральной публики есть достаточно большое количество персонажей, которые считают: Крым можно и нужно отдать обратно. Но такое мнение — удел политических маргиналов, политических аутсайдеров, которых даже на пушечный выстрел нельзя подпускать к власти в России. Время для сомнений, время для возражений — типа тех, что были у меня, — прошло в середине марта 2014 года. Крым теперь можно воспринимать только как неотъемлемую часть России — не менее неотъемлемую, чем, скажем, Москва.
Однако это не значит, что ко всему, связанному с Крымом и «крымским вопросом», следует относиться как к священной корове. У меня, например, вызывает большие сомнения адекватность некоторых «героев крымской весны», оказавшихся после событий 2014 года на важных государственных постах. Я помню, что в Крыму находилась одна из главных резиденций российской императорской семьи. Но является ли это достаточно веским поводом для экзальтированных заявлений монархического характера, которые любят делать самые известные крымские политики?
Насколько уместными в устах руководителя субъекта Федерации являются призывы к изменению конституционного строя — к переходу с республиканской на монархическую систему правления? И как можно серьезно относиться к главе региона, который с апломбом делает абсолютно безграмотные с исторической точки зрения заявления вроде того, что Аляску Америке, оказывается, продал Николай II? Конечно, «поразительная широта знаний» главы Крыма Сергея Аксенова в вопросах исторической науки не наносит прямого ущерба жителям подведомственной ему территории. Но я не могу не задумываться: не подходит ли Сергей Аксенов с тем же непонятно на чем основанном апломбом и к вопросам непосредственного управления регионом?
Впрочем, бог с ними, с Сергеем Аксеновым и его обожающей Николая II коллегой из Государственной думы. Они всего лишь политики. Сегодня они при должностях, а завтра уже нет. Взглянем на ситуацию более широко. Три года тому назад у меня были три основных страха, связанных с возвращением Крыма в состав РФ. Страх номер один. Полное разрушение отношений между Россией и Украиной, между российским и украинским народами. Страх номер два. Полномасштабная конфронтация между РФ и Западом. Страх номер три. Мощнейший экономический кризис в России в результате пунктов один и два.
По прошествии 36 месяцев можно констатировать: мой страх номер один оправдался процентов на 80, а мои страхи номер два и номер три — как минимум процентов на 50. Все это является абсолютно ожидаемым, но в то же самое время абсолютно неприемлемым результатом. Конечно, в политике ничего не происходит быстро. Например, на преодоление последствий своего проигрыша в Крымской войне XIX века России потребовалось целых 15 лет. Хочется верить, что преодоление негативных последствий крымского кризиса 2014 года займет меньший отрезок времени.
Читайте материал "Исповедь защитника Крыма: как «нормальная девчонка» Поклонская сделала его уголовником"
