Тело Ленина живет и по-прежнему побеждает. Новые призывы убрать с Красной площади забальзамированные останки Ильича — на сей раз свой голос в этот хор вплела и Русская православная церковь за границей — встретили абсолютно ту же реакцию тех, от кого зависит решение, что и всегда. А именно — никакой реакции. Чем Государству Российскому так дороги эти отнюдь не святые мощи?
«Одним из символов примирения русского народа с Господом могло бы служить освобождение Красной площади от останков главного гонителя и мучителя XX века и сокрушение поставленных ему памятников, — гласит послание Архиерейского Синода Русской зарубежной церкви «по случаю 100-летней годовщины трагических событий, связанных с революцией в России и началом эпохи безбожных гонений». — Это все символы беды, трагедии и крушения нашей богоданной Державы».
Напомним, что РПЦЗ с 2007 года — самоуправляемая часть РПЦ. Показательно, однако, что предложение дочерней структуры не встретило поддержки в центральном офисе нашей «сверхъестественной монополии».
«Послание адресовано во внешний мир, а не внутрь Церкви, — заявили в синодальном отделе Московской патриархии по взаимоотношениям Церкви с обществом и СМИ. — Поэтому бессмысленно комментировать». Сказано немного, но вполне достаточно, чтобы понять — руководство недовольно самодеятельностью заокеанского филиала.
Официальная позиция РПЦ по этой теме, высказанная не так давно главной говорящей головой РПЦ, главой вышеупомянутого синодального отдела Владимиром Легойдой: похороны Ленина не являются «сверхпринципиальным моментом» для Церкви; «вопрос разрешится со временем естественным спокойным образом»; следует набраться терпения и «чуть-чуть подождать».
Иными словами, в этом, как и в большинстве прочих вопросов, патриархия полностью солидаризируется со светской властью. Власть устами Владимира Путина заявила год назад следующее: «Что касается перезахоронений и других вопросов подобного рода, вы знаете, мне кажется, к этому нужно подходить аккуратно, чтоб не предпринимать никаких шагов, которые разделяли бы наше общество. Нужно, наоборот, его сплачивать, вот это самое главное».
Нельзя, кстати, не заметить, что столь же трепетное отношение к позиции властей предержащих Церковь демонстрировала и 93 года назад, в момент появления самого предмета спора. «Священный синод Русской православной церкви выражает искреннее сожаление по случаю смерти великого освободителя нашего народа из царства великого насилия и гнета на пути полной свободы и самоустроения, — говорилось в официальном заявлении РПЦ по поводу кончины председателя Совнаркома. — Грядущие века да не загладят в памяти народной дорогу к его могиле, колыбели свободы всего человечества... Да будет же и эта отныне безмолвная могила неумолкаемой трибуной из рода в род для тех, кто желает себе счастья».
Как видим, церковные иерархи не только не возражали против предложенного «безбожной властью» варианта увековечивания памяти Ленина, но даже предвосхитили дальнейшее развитие проекта. Ведь к идее использования Мавзолея в качестве кафедры наследники вождя мирового пролетариата пришли далеко не сразу. Скажем, центральная, главная трибуна появилась на ленинской усыпальнице лишь в конце 1930-х годов. И, между прочим, церковное руководство тоже не гнушалось ей пользоваться. Известный исторический факт: 24 июня 1945 года во время Парада Победы в числе прочих почетных гостей на трибуне Мавзолея присутствовали патриарх Алексий и его ближайшие помощники.
Конечно, выбор у тогдашних церковников был невелик — либо поддерживаешь советскую власть, либо советская власть организует твою скоропостижную встречу с Господом. Конформизм был способом выживания. У нынешнего церковного начальства, разумеется, иные мотивы. Но тоже отнюдь не библейские. Следуя примеру светских властей, патриархия не принимает решений, чреватых политическими рисками. Та же осторожность наблюдается и в вопросе признания и захоронения царских останков. Примечательно, кстати, что вопрос о ленинской усыпальнице был поднят в столетнюю годовщину отречения Николая II.
В обоих случаях линия поведения властей — как церковных, так и светских — очень напоминает популярную некогда детскую игру «да» и «нет» не говорите». В такой позиции, возможно, много мудрости и прагматизма. Но совершенно нет принципиальности. Между тем без четкой мировоззренческой основы любой общественный институт, хоть государственный, хоть религиозный, — колосс на глиняных ногах. Какое-то время простоит, но потом — непременно рухнет. Речь, разумеется, не идет о возвращении всеобъемлющей идеологической матрицы советского образца. Все хорошо в меру. Но по крайней мере нужно представлять себе, что такое хорошо и что такое плохо.
Герой бессмертного произведения Маяковского, прививающий основы морали своему малолетнему отпрыску, куда более понятен и последователен в этом вопросе, чем наши государственные и церковные идеологи. Продукт их стараний — страна, в которой одинаково почтительно относятся и к мощам святых, и к забальзамированному телу воинствующего безбожника, отправившего немало сих праведников на тот свет. К последнему с учетом местоположения — пожалуй, даже с большим почтением. Страна торжествующей идеологической шизофрении. Ну или политического цинизма, что вряд ли лучше. Как говорил по в чем-то схожему поводу персонаж старого анекдота, «надо либо крестик снять, либо штаны надеть». А мы получается — и без штанов, и с крестиком.
И не надо ссылаться на то, что народ не поймет. Согласно прошлогоднему опросу ВЦИОМ, за перезахоронение Ленина выступает 60 процентов респондентов. Единственный убедительный аргумент сторонников невыносимости Ильича — бесспорная культурно-историческая и научная ценность «объекта». Но и эта проблема вполне разрешима. Египетские мумии или заспиртованные экспонаты петровской Кунсткамеры тоже обладают немалой ценностью. И тоже заслуживают того, чтобы оставаться на поверхности земли. Однако их не выставляют на всеобщее обозрение на главной площади столицы.
Блестящее компромиссное решение предложили в свое время сами же советские вожди. Постановление ЦК КПСС и Совета министров СССР, принятое 6 марта 1953 года, на следующий день после смерти Сталина, предписывало «в целях увековечивания памяти великих вождей... соорудить в Москве монументальное здание — пантеон — памятник вечной славы великих людей Советской страны» и перенести в него «саркофаг с телом Ленина и саркофаг с телом Сталина», а также останки прочих деятелей, захороненных у Кремлевской стены. Чуть позднее последовало уточнение президиума ЦК: «Пантеон соорудить в Москве, в 3,5 км южнее нового здания МГУ (на землях Воронцовского витаминного завода)».
Об идее «переселения» останков, правда, вскоре благополучно забыли. Но есть ощущение, что рано или поздно эта история получит свое продолжение.
