Прошло уже больше восьми месяцев после примирения между Россией и Турцией. Первые лица двух стран возобновили свой интенсивный, почти как в лучшие дни двусторонних отношений, диалог. В Москву с очередным официальным визитом прибывает президент Турции Реджеп Тайип Эрдоган. Но от «лучших дней» этот визит отличает куда как более пристальное, чем раньше, внимание общественности к повестке встреч на высшем уровне и к их результатам.
И это объяснимо — пережитый российско-турецкий кризис направил фокус пристального внимания россиян как на президента Эрдогана, так на и возглавляемую им Турцию. В среде же экспертов с двух сторон постоянно звучат вопросы относительно выстраивания заново отношений между Россией и Турцией в «посткризисный период» — «перезагрузки», которая не должна стать «перегрузкой»...
В ноябре 2015 года, лишь только разразился самолетный кризис, одним из основополагающих тезисов турецкой стороны, который замелькал в СМИ, да и в кулуарах различных политологических тусовок, был тот, что под «ковер» российско-турецких отношений долгое время заметалось множество проблем, эти отношения не были в полном смысле партнерскими и доверительными, а посему они просто самой жизнью были обречены на то, что произошло.
Самое главное, что можно, пожалуй, поставить в заслугу руководству двух стран, — это то, что в относительно короткий по историческим меркам период времени им удалось вернуться за стол переговоров и перезапустить диалог по ключевым проектам торгово-экономического сотрудничества, включая строительство газопровода «Турецкий поток» и атомной электростанции «Аккую». Пока трещина не разошлась настолько, что Россия и Турция стали бы на долгие годы друг для друга просто территориями на географической карте мира.
И что даже более важно — Россия и Турция смогли открыть совершенно новую страницу сотрудничества, сначала договорившись о координации и об обмене информацией по ситуации в Сирии, а потом уже и создав принципиально новый, многообещающий формат диалога — площадку в Астане. В результате впервые за годы сирийского конфликта появилась пусть пока еще и призрачная, но все же надежда на мирное урегулирование — через диалог главных участников конфликта, включая официальный Дамаск, отряды умеренной оппозиции, Россию, Турцию и Иран.
Внутритурецкие социологические опросы, продемонстрировав после «самолетного кризиса» всплеск страхов граждан Турции по отношению к России как внешней угрозе №1 для страны, спустя лишь год начали возвращаться к своей норме. В начале 2016 года в одном из наиболее авторитетных барометров настроений турецкого общества — исследовании стамбульского университета «Кадыр Хас» — за то, что «Россия представляет для Турции угрозу» высказывалось 64,7% опрошенных, даже больше, чем за Израиль (59,5%) и Сирию (47,5%). Но к началу 2017 года картина стала куда как более привычной. Главными угрозами, по мнению турок, вновь стали Израиль (73,3%), США (60,4%) и Сирия (59,3%). За Россию проголосовало уже менее половины опрошенных — лишь 49,4%. Этот показатель (разумеется, если не произойдет ничего экстраординарного) имеет потенциал к заметному снижению, а Россия — перспективы к тому, чтобы исчезнуть с карты страхов в турецком массовом сознании.
Пока теряя в общем количестве зарубежных визитеров (в начале 2017 года спад продолжился, составив около 9,8%), Турция начинает буквально на глазах возвращаться на стратегический для себя российский туристический рынок: число туристов из России уже в январе по сравнению с прошлым годом выросло больше чем на 80%, не говоря уже о всплеске предварительных бронирований на летние месяцы года.
И это происходит невзирая на сложные внутриполитические процессы, протекающие в Турции, а также на перманентную угрозу терроризма, самым заметным выпадом которого для нас стало убийство чрезвычайного и полномочного посла Российской Федерации в Турецкой Республике А.Г.Карлова в декабре 2016 года. Но и эта трагедия, которая имела все шансы буквально взорвать только-только начавшие налаживаться российско-турецкие отношения, похоже, лишь сплотила две стороны, в один голос заявившие о том, что речь идет о «намеренной провокации со стороны международного терроризма».
И тут я хочу опять вернуться к той мысли турецких обозревателей, с которой я, собственно, и начал — про «отсутствие подлинной доверительности» в российско-турецких отношениях, которая и стала первопричиной кризиса в конце 2015 года.
Можно ли говорить о том, что градус доверительности между Россией и Турцией на новом этапе отношений хотя бы приблизился к докризисному уровню? Вопрос более чем интересный и пока не получивший однозначного ответа.
Но, как бы то ни было, Россия, немедленно поддержавшая Анкару в ходе попытки военного переворота 15 июля 2016 года, когда все еще было «вилами на воде писано» и все прочие «друзья Турции» взяли многозначительную паузу, сделала большой шаг лично в сторону президента Реджепа Тайипа Эрдогана. Тем самым вынудив его, когда все уже было позади, сделать публичное признание, что «единственным другом» Турции в современном мире является Россия.
Однако действительно ли образ России как образ друга является официальным и культивируемым внутри страны — среди турецких граждан? От корки до корки прочитав множество официальных источников, затрагивающих нашу страну и российско-турецкие отношения, у меня в этой связи возникло немало вопросов, которые местами переросли в недоумение.
Понятно, что из истории наших отношений не стереть, да и не надо, факта почти полутора десятков русско-турецких войн и вряд ли можно ожидать от турок елея в адрес Российской империи. Отсюда, допустим, и такие характерные эпитеты, разбросанные по страницам турецких школьных учебников истории, как «панславизм», «перманентная угроза с севера», «политика по выходу к теплым морям» и так далее. Которые моментально, кстати, встретились в моем сознании выпускника советской средней школы со своими отечественными аналогами — «панисламизм», «янычары» и «набеги с юга». А заодно с генералиссимусом Суворовым и адмиралом Ушаковым...
Ясно, что отношения между Советским Союзом и новой Турецкой Республикой были также далеки от идиллии, и, невзирая на оттепель во второй половине XX века, период наибольшего сближения случился при жизни основателя и первого президента страны Мустафы Кемаля Ататюрка, который не раз и не два говорил о решающем вкладе советской помощи в победу Турции в своей войне за независимость. Но даже и здесь главной цитатой турецкого лидера, которая приводится в турецких «прописях» в отношении СССР, стало его высказывание про то, что СССР, в составе которого много братских для Турции тюркских народов, «обязательно распадется», и Турция должна четко себе представлять, что она в этой ситуации будет делать. И, не дожидаясь этого неизбежного момента, немедленно выстраивать с этими братскими народами отношения, основанные на исторической, религиозной, культурной и языковой общностях. Чем, собственно, Турция, хоть при Советском Союзе, хоть в нынешние времена, активно и занимается.
Первое десятилетие двадцать первого века вплоть до самолетного кризиса 24 ноября 2015 года было отмечено беспрецедентным ростом двусторонних связей, переросшим в то, что называли «стратегическим многоплановым партнерством» и даже «золотым десятилетием российско-турецкой дружбы». Но это отнюдь не мешало турецкому руководству активно продвигать свою идею о большом и едином тюркском мире, широко раскинувшемся во всех направлениях от географических границ Турции — на севере, юге, западе и востоке, чью численность турки оценивают почти в 200 миллионов человек. Притом, что население самой Турции приближается лишь к восьмидесяти.
Заодно в официальном толковом словаре Лингвистического общества Турции при Администрации премьер-министра Турецкой Республики — как в печатной, так и в электронной онлайн-версии сохраняется следующее определение для слова «русский», от которого остается лишь развести руками:
«Восточнославянский народ, проживающий в Российской Федерации, или те, кто являются потомками этого народа, московский гяур» (Прим. авт.: «гяур» — презрительное обращение у мусульман, и в том числе у турок, к иностранцам — людям другого вероисповедания).
Определение это не вяжется с современным уровнем двустороннего российско-турецкого диалога и, разумеется, с надеждами на «перезагрузку». И, видя его, мои знакомые турки все как один краснеют и отводят глаза.
Так что когда турки мне говорят про «отсутствие подлинной доверительности» и о том, что возник «исторический шанс» построить все заново в российско-турецких отношениях, без повторения ошибок прошлого, я заново им представляюсь как «московский гяур Иван» и задаю классический вопрос из Жванецкого: для начала, может, что-то в консерватории подправить?..
Мне могут возразить, что это пустяк, мелочь... Просторечный оборот из прошлого, случайно «закравшийся» в толковый словарь, но мне представляется, что именно с таких пустяков все и начинается, включая и «доверительность» в отношениях между сторонами — тем более пережившими глубочайший кризис в двусторонних отношениях. Чем не пункт в повестку встречи с президентом Турции Реджепом Тайипом Эрдоганом? Тем более что для восстановления справедливости ничего и не требуется, кроме как добрая воля...
Узнать еще больше о непростых и противоречивых отношениях двух стран можно в только что вышедшей в свет книге Ивана Стародубцева «Россия — Турция: 500 лет беспокойного соседства» издательства «ЭКСМО».
