В последние недели отношения между Россией и Беларусью в очередной раз стали напоминать семейную ссору с битьем посуды. Двум странам, входящим в состав Союзного государства, не удается найти компромисс по газовому вопросу. Беларусь в прошлом месяце ввела пятидневный безвизовый режим для граждан 80 стран, в том числе США и всех членов Евросоюза. Для российских силовиков это стало шоком — они явно представили себе, как мистер Джон Ланкастер Пек бесконтрольно прилетает в Минск, за день добирается до Москвы и в перерыве между посещением Большого и Малого театров разбрасывает шпионские камни в сквере у памятника Марксу. А затем безнаказанно возвращается обратно.
Добавим к этому, что открытая граница с Беларусью уже долго вызывала немалое раздражение отечественных силовых структур. Через нее давно была налажена тропа, позволяющая уйти в «дальнее зарубежье» российским гражданам, имеющим основания не искать встреч с отечественными правоохранителями. Но ничего сделать они не могли — любая попытка восстановить границу входила в противоречие с интеграцией на постсоветском пространстве. Получалось, что если Евросоюзу удалось снять барьеры между государствами, то союзу двух славянских стран приходится их восстанавливать. Однако решение Лукашенко о безвизовом режиме стало основанием для воссоздания Россией пограничной зоны — причем о степени раздражения российской стороны можно судить по тому, что белорусские власти не были поставлены в известность об этой мере. Таким образом, последствия «битья посуды» оказались более серьезными, чем раньше.
А затем Лукашенко потребовал возбудить уголовное дело против главы Россельхознадзора Сергея Данкверта, который запрещает импорт продовольственных товаров из Беларуси. Правда, российский чиновник не только не устрашился возможного ареста, но и тут же запретил ввоз говядины из Минской области. А 7 февраля Беларусь выдала Азербайджану российского гражданина Александра Лапшина, который несколько лет назад без разрешения Баку посетил Нагорный Карабах. В Азербайджане это деяние считается преступлением, так что Лапшину угрожает реальный срок лишения свободы.
Впрочем, Лукашенко, идя на обострение в отношениях с Россией, вряд ли всерьез рассчитывает на переориентацию своей внешней политики на Запад — он, как это бывало и раньше, хочет добиться уступок от Москвы. Отношения Беларуси с Евросоюзом могут меняться в ту или другую сторону, санкции вводиться и отменяться, но «своим» для Запада Лукашенко никогда не будет. Да и сам Евросоюз будет вести себя на белорусском направлении куда осторожнее, чем на украинском в 2013–2014 годах. Если бы европейские политики знали, насколько жестко отреагирует Россия на свержение Януковича, многие из них воздержались бы от поддержки Майдана. Не стоит забывать и о нефтегазовой зависимости Беларуси от России — экономическое чудо Лукашенко всегда было основано на дешевых российских энергоносителях.
Но более интересной выглядит другая тема — о том, каков вектор развития Беларуси в долгосрочной перспективе. И здесь надо внимательнее смотреть не на текущие политические события — сколь бы интересны они ни были — а на культурные процессы, связанные с историческим сознанием. И здесь можно увидеть немало примеров попыток выстроить баланс между «восточными» и «западными» символами, в том числе на примере «монументальной пропаганды» в одном из областных центров Беларуси — городе Витебске. Например, витебские католики поставили памятник Иоанну Павлу II — это подарок польских верующих, а через несколько лет их православные земляки ответили установкой памятника Алексию II, тоже за счет частного пожертвования.
А летом 2014-го, в разгар военных действий в Украине, в том же Витебске устанавливается памятник литовскому великому князю Ольгерду. Это неудивительно — в стране все большую популярность приобретает история Великого княжества Литовского, в состав которого входила территория нынешней Беларуси. Ольгерд — один из наиболее выдающихся деятелей этого государства, к тому же в юности он некоторое время княжил в Витебске.
Пророссийская часть общества была крайне недовольна установкой памятника— ведь Ольгерд неоднократно водил войска на Москву и вообще является одним из исторических любимцев белорусских «западников». Она требовала поставить монумент Александру Невскому, который был женат на полоцкой княжне. Александр является важным символом «русского мира» — в российской историографии он фигурирует как правитель, который отказался от сближения с католическим Западом, а для массовой советской аудитории он был князем из фильма Эйзенштейна, победителем немцев на Чудском озере. Власть безмолвствовала до 2015 года, когда вдруг заявила о том, что памятник Александру все же будет.
Летом прошлого года памятник Невскому наконец установили. Сторонники белорусской национальной идеи были предсказуемо недовольны, но восторга не наблюдалось и у приверженцев русского мира. Они хотели увидеть князя-полководца, сокрушителя «псов-рыцарей», а получили хорошего семьянина по образцу святых Петра и Февронии, памятники которым сейчас устанавливаются во многих российских городах — Александр был изображен вместе с женой Александрой Брячиславной и малолетним сыном Василием.
Кстати, и Ольгерд на памятнике представлен не воином, а охотником с соколом. Такой подход к Александру и Ольгерду демонстрирует, что белорусские власти хотели бы избежать военных аллюзий. Белорусы не хотят воевать, а формируют собственную идентичность, в которую в той или иной степени вписываются различные символы.
Но обратим внимание на еще одну деталь двух «мирных» витебских памятников — если Александр изображен пешим, то Ольгерд — на коне. Это памятник правителю, сильному лидеру, в том числе и военному — хотя и не обнажившему меча, остающегося у него в ножнах. Можно обратить внимание на еще один внешне мирный символ — памятную монету, выпущенную Национальным банком Беларуси в 2014 году. На ней изображен еще один исторический персонаж — князь-гетман Константин Острожский. На аверсе (лицевой стороне) монеты изображены пергамент с печатью и булава как символ гетманской власти, на реверсе (оборотной стороне) — портрет князя.
Интрига заключается в том, что именно в этом году отмечался 500-летний юбилей битвы при Орше, где польско-литовские войска под командованием Константина Острожского разгромили армию Московского великого княжества. Это событие отметил Национальный банк Украины, выпустивший монету, прямо посвященную этому событию — с четырьмя мечами, символизирующими боевое братство украинцев, белорусов, поляков и литовцев, понятно против которого направленное. В Киеве, после потери Крыма и в условиях военных действий на востоке Украины, сознательно бросали вызов Москве. В Минске же мягко и осторожно намекали.
Кстати, среди других персонажей белорусской нумизматики последних лет — Лев Сапега, канцлер Великого княжества Литовского при короле Сигизмунде III (одном из главных негативных героев Смутного времени для русской историографии), воевавший еще против Ивана Грозного. А также Николай Радзивилл Черный, в 1564 году разгромивший русский корпус Петра Шуйского в битве при Чашниках. Так что баланс между Востоком и Западом в идейной сфере неспешно сдвигается в сторону последнего.
Все это не значит, конечно, что «развод» России с Беларусью может состояться в обозримой перспективе — текущие политические и экономические реалии, как отмечалось выше, этому препятствуют. Но чем дальше, тем больше будет ощущаться культурное размежевание. Белорусской элите и интеллигенции значительно привлекательнее выглядеть преемниками знатных литвинов, ассоциирующихся не только с соседней страной, но и с Европой, чем «младшими братьями» Москвы. Свою роль в этом сыграло и создание ДНР-ЛНР — никому в элите Беларуси не хочется, чтобы даже теоретически на их посты могли претендовать люди типа Захарченко и Плотницкого, не говоря уже о покойных Арсене Павлове (Мотороле) и Михаиле Толстых (Гиви). Но это, разумеется, не единственная причина такой эволюции Беларуси. Несмотря на кризисные явления в Евросоюзе, «мягкая сила» Запада остается эффективнее, чем России — в том числе для молодого поколения, для которого Беларусь всегда была независимым государством, а СССР — уже далекая история. Что же касается «простых людей», то они слабо интересуются подобными вопросами — инерционно советская культура, конечно, сохраняется, но не более того, драйва становится все меньше.
Так что нефть и газ как стратегическое оружие далеко не всегда эффективнее, чем ценностные ориентиры, — пример Украины это наглядно продемонстрировал.
