Наступивший 2017 год у нас в стране постоянно — и по понятным причинам — пытаются сравнивать с 1917-м, с годом, на протяжении которого история России дважды изменилась самым драматическим образом. Сравнения эти тем удивительнее, что, согласно консенсусному мнению, ничего экстраординарного в ближайшее время не ожидается: экономика наконец достигла дна, и население не выражает видимого недовольства этим; внешнеполитическая ситуация в целом благоприятна; цены на нефть заметно повысились, ослабив давление на рубль и бюджет. Однако именно на этом фоне спокойствия элементы алармизма встречаются все чаще.
Причина тому кажется мне довольно понятной. На протяжении долгого времени Россия была — и осталась — страной, в которой и власти, и население (первые — со своим особым умыслом, а второе — по недомыслию) более всего озабочены вселенскими проблемами и глобальными стратегиями, а не банальными текущими проблемами и потребностями. «Общественное» у нас считалось более важным, чем личное и частное, еще с древних пор; позже именно на это же напирали изнасиловавшие страну большевики; сейчас главнейшей ценностью называется патриотизм — что также предполагает: государство важнее граждан. Жертвенность во благо общества почиталась в России всегда — и именно поэтому власти сегодня так легко мобилизовывать народ рассуждениями о «русском мире»; призывать его противостоять «загнивающему Западу», раскошеливаться на невиданные военные расходы и так далее. Хотя вроде бы все относительно спокойно, о возможности войны нигде в мире не говорят сегодня так активно, как в России (и тем более не считают ее чем-то в целом нормальным, если не позитивным). Для власти, повторю, все это — инструмент «переключение внимания» людей; а для народа — некоторый элемент самоуспокоения: пусть мы и недоедаем, зато какая у нас страна! Как ее боятся (а значит, уважают) в мире!
Российская политическая элита целенаправленно внушает народу, что важнейшей ценностью является «приоритет духовного над материальным», а «сохранение и приумножение традиционных [т.е. как раз таких. — В.И.] российских духовно-нравственных ценностей является стратегической целью обеспечения национальной безопасности» (Стратегия национальной безопасности Российской Федерации, ст. 78 и 76). Если перевести этот бред на современный русский язык, окажется, что гражданам России предписано не заботиться о своем материальном благополучии, а предаваться лишь укреплению собственного духа и мыслям о величии Отчизны. Некоторые статистические наблюдения указывают на то, что стратегия имеет успех: социологи с удивлением констатируют привыкание россиян к кризису, когда почти половина населения экономит на самом необходимом, располагаемые доходы сократились от максимальных уровней почти на 1/6, а народ и не думает роптать — напротив, все большая его часть называет существующее положение «нормальным». Соответственно, все менее заметна в России предпринимательская активность; продолжает сокращаться число малых и средних предприятий; все больше молодых людей стремятся стать чиновниками или служащими госкомпаний; все больше законов принимается во имя абстрактного «государства», а не конкретных людей.
Однако такая политика в исторической перспективе обречена. Можно — как это делали многие авторитарные режимы — поддерживать в людях мессианские идеи на протяжении одного-двух десятилетий, но отмахиваться от их проблем постоянно невозможно. Сильное государство не может существовать без здорового, строящегося снизу общества — потому что оно должно служить людям, а не подчинять его себе. Причем именно людям, а не «народу», который существует разве что в воображении вождей разного рода Volksparteien. А именно к людям российские политики во все времена относились с плохо скрываемым пренебрежением — и тут «демократические» 1990-е как две капли воды похожи на «авторитарные» 2000-е, а все они вместе — на историю большей части ХХ, да и предшествующих веков.
Именно в изменении отношения элит к тому, что можно назвать «культурой повседневности», стоило бы видеть залог экономического, социального и любого иного возрождения страны. Нам нужно не ставить памятники давно почившим киевским князьям и не раздавать собственность религиозным организациям, а позволить людям иметь больше прав в тех сферах, которые непосредственно касаются их каждодневной жизни. Пока страна живет за счет экспорта нефти и газа, почему не снизить (и даже отменить) налоги на те виды деятельности, которые поддерживают целые территории (например, на сельское хозяйство)? Почему не вернуть законы о свободе торговли, вместо того чтобы сначала сносить торговые киоски, а потом платить пособия по безработице? Зачем нужно раздавать где-то на Дальнем Востоке по гектару земли, когда в России не обрабатываются миллионы гектаров и в более приспособленных для жизни районах, которые люди могли бы забрать себе, если готовы производительно их использовать? И таких вопросов можно поставить десятки и сотни — и на каждый из них власть не хочет давать четких и ясных ответов, привычно перенаправляя внимание граждан на «общемировые» проблемы, великие стратегии и противостояние духовного и мирского.
На мой взгляд, инструментом радикального изменения действительности могли бы стать два фундаментальных преобразования.
Во-первых, это налоговая реформа по американскому образцу. Вместо скрытого в цене товаров и весьма коррупционного НДС — налог с продаж, отличающийся в каждом регионе и отражающий как алчность местных властей, так и ту долю стоимости товара, которую de facto присваивает правительство. Вместо огромных социальных платежей — как минимум вдвое меньшие и открытый бюджет здравоохранения и пенсионных фондов. Вместо заранее удерживаемого из зарплаты (и пенсии!) каждого гражданина подоходного налога — полная выплата дохода с последующими квартальными или ежегодными платежами, которые исчисляются в налоговой декларации. Не нужно считать людей придурками, не способными рассчитаться с государством: давайте попробуем дать возможность им самим обслуживать свои налоговые обязательства — и уже очень скоро большинство задумается, не слишком ли дорого им обходятся все «великие стратегии» и «традиционные ценности». А от таких мыслей до нормального современного государства гораздо ближе, чем от торжественных приемов в Кремле или пустопорожних заседаний в Государственной думе.
Во-вторых, не нужно рассуждать о демократии, устанавливая при этом драконовские нормы о проходных барьерах, миллионах подписей и фальсифицируя результаты выборов. Нужно разрешить прямую демократию на самом что ни на есть низовом уровне — и всячески ее поощрять. Сегодня в России есть практически все, чтобы сделать, например, местные референдумы рутинными. Около 70 млн граждан имеют ИНН, почти 15 млн зарегистрированы на едином портале государственных услуг. Почему бы не сделать этот портал инструментом для региональных плебисцитов по самым насущным вопросам? Здесь не будет ни фальсификаций, ни украденных голосов, ни остальных связанных с выборами проблем. Да и популярность государственных ресурсов возрастет необычайно. Глядишь, всякие организуемые ретивыми бюрократами «открытые» общественные обсуждения градостроительных планов, местных налогов и многого другого станут действительно всенародными. Это оказало бы радикальное влияние не только на местное самоуправление, но и на организацию общества в целом, а значит, и на будущее нашей общей страны.
Сто лет назад по России прокатились две революционные бури — одна страшнее другой. Обе они случились от того, что власти не воспринимали требования людей, отворачивались от них, считали, что все проблемы можно решить в узком кругу «допущенных» и «избранных». Особенный драматизм событиям вековой давности придало то, что общество было доведено до отчаяния войной, бедностью и отсутствием перспектив. Сегодня ситуацию в России не назовешь безнадежной — и это означает, что для реформ сейчас самое время. Потому что в иных условиях случаются не реформы, а революции…
