— Нуждается ли Конституция в защите? — вопрос к организатору «Стратегии-31».
— Я думаю, что Конституция не выполняется, — отвечает Эдуард ЛИМОНОВ. — Многие статьи Основного закона просто игнорируются властью, как и тридцать первая статья о свободе собраний. Мы пытаемся добиваться того, чтобы граждане могли собираться и обсуждать проблемы мирно, без оружия, но этого не получается. Нам объясняют, что мэрия должна решать, можем мы собраться или нет. Конституция у нас хорошая, в ней заложены все необходимые нормы, но государство их не исполняет. Сталинская Конституция 1936 года, если ее перечитать, тоже была отличнейшая, но, как мы знаем, в то время были массовые репрессии. Проблема Основного закона в том, что в нем все написано хорошо, но Россия как жила сотни лет назад при самодержавии, так живет при нем и сейчас. Мы мягко и современно называем происходящее сегодня авторитаризмом, но на самом деле это самодержавие. Хорошо еще, что президент Путин такой — не особо злой, не мстительный, не использует имеющиеся у него рычаги самодержавия. А вот придет, не дай Бог, какой-нибудь психопат во главу страны — и тогда нам всем будет плохо. Конституция должна быть страховкой от такого развития событий.
Кроме статьи 31 у нас не выполняются конституционные нормы о свободе волеизъявления. Да, мы свободно ходим на выборы, но выбираем из того политического меню, которое нам предлагает Министерство юстиции, полностью контролируемое властью.
Я думаю, что большинство конституционных свобод у нас не реализовано. Чуть лучше дело обстоит со свободой слова: в этом отношении у нас до сих пор наше общество даже более продвинутое, чем во многих ведущих демократиях. А в девяностые годы у нас было этой свободы больше всех, но отсюда шли и злоупотребления. Вообще у государства очень сложная функция, граничащая с искусством: оно обязано заниматься тем, чтобы свободы не препятствовали порядку. Равновесие между свободой и порядком соблюдать. У нас это не всегда сочетается.
— Почему прекратились (или стали менее резонансными) акции оппозиции в защиту Конституции?
— Эти акции не прекратились, но перешли в другой формат. Сколько можно было биться головой о стену, когда нас задерживали, штрафовали, а кого-то били? Я боролся в Конституционном суде за то, чтобы штрафы за «свободу собраний» не повышали, но их повысили, а пример несчастливого Дадина говорит о том, что за пикет и посадить могут. Поэтому те акции в защиту Конституции, которые мы проводили несколько лет, стали сейчас невозможными: неподъемные штрафы или реальный срок без отсутствия веских причин. Я не боюсь тюрьмы, но сидеть только за то, что ты прогулялся по площади Маяковского (Триумфальной площади), — это как-то слишком много и глупо. К тому же наша подлая либеральная оппозиция не вставала на нашу защиту (на защиту защитников Конституции), она нас предала, нас наказывали в полной тишине, безо всякого общественного резонанса. Ну мы же не могли постоянно подставляться, когда защиты не было. Поэтому мы сейчас проводим акции 31-го числа каждого месяца, но не на Триумфальной площади, а возле монумента Героям революции у метро «Улица 1905 года», и делаем это по согласованию с городскими властями Москвы. Но люди, выходящие из метро, к нам подходят и слушают, что я говорю. Там нам не запрещают говорить правду, и ее можно услышать. И 31 декабря, если буду жив, мы тоже там выступим, но уже без автозаков и задержаний. Наше противостояние на Триумфальной было долгим: ни власть не уступала, ни мы, утверждая, что Конституция дает нам право собираться без просьбы к власти. Сейчас мы уступили: мы сами предложили власти то же самое, что она нам предлагала в 2012 году: согласовывать с ней акции в защиту Конституции. Мы получили возможность семь раз в году что-то людям сказать публично, но беда в том, что и это хрупкое согласие в любой момент может быть нарушено кем угодно. Потому что, к сожалению, это не Конституция защищает нас, а мы Конституцию.
— Конституция нуждается в нашей защите, — сказал «МК» один из авторов Основного закона Сергей ШАХРАЙ. — У нее есть уникальный ангел-хранитель — это Конституционный суд, есть гарант Конституции — Президент России. Без них Основной закон будет пробуксовывать. Нужно иметь в виду, что Конституция у нас была «скроена на вырост»: она закрепляла не готовую к моменту принятия конструкцию государства, а описывала новое государство, которое только начинало строиться. Мы пытались закрепить в ней модели «желаемого будущего». Конституция 1993 года говорит о том, к чему мы должны стремиться. Модель социального государства, модель федерации, модель правового государства и местного самоуправления. Модели (идеалы), которых мы еще не достигли. Спустя 23 года после написания и принятия всенародным голосованием Конституции я оцениваю ее реализацию примерно на 60–70 процентов. Пока не работают многие нормы второго раздела — «Основные права и свободы». Это и вопрос экономики, и правовой культуры, и уровня развития общества. У нас нет в полной мере гарантированного бесплатного образования и здравоохранения. Но это не означает, что данные нормы Конституции нужно отменять или снижать планку, опускаться «до уровня плинтуса». К этим высотам мы обязаны стремиться, лучше работать.
— Как вы относитесь к переписыванию Конституции парламентом?
— Поправок, слава Богу, пока было не так много, чтобы испортить Основной закон. И далеко не все они были нужными. Например, отчет правительства перед Госдумой вполне можно было записать в федеральном конституционном законе о правительстве. Хочу подчеркнуть: для того чтобы настраивать Конституцию под реалии текущей жизни, у нас есть такой инструмент, как федеральный конституционный закон (ФКЗ). Таких законов уже 86, их можно уточнять, отменять, а Основной закон при этом подвергать ревизии не надо. Есть другие инструменты, например — толкование Конституционного суда, которое начинает действовать как норма Конституции, но без каких-то сиюминутных записей в главном документе страны, которые потом могут устареть.
— Факт, что День Конституции перестал считаться «красным днем календаря», является намеком на то, что исполнительная власть у нас теперь главнее Основного закона, или это было просто рутинное решение?
— Я своим студентам на лекциях в шутку говорю: это подчеркивает рабочий характер Основного закона: Конституция — не памятник чему-то умершему и не символ, а живое существо. Но мне кажется, что День Конституции все-таки должен быть праздничным днем: менталитет нашего общества таков, что если этот день будет выходным, то к Основному закону будут относиться с большим уважением.
— Как вы относились к акциям оппозиции в защиту Конституции, когда они были резонансными?
— Я считаю, что они шли на пользу Основному закону. Эти акции рекламировали Конституцию и напоминали о том, что в ней есть еще не выполненные нормы. Но власти эти акции не нравились, а оппозиция их не всегда согласовывала законным образом.
— Давайте вернемся к тем «декорациям», в которых вы писали Конституцию 23 года назад...
— Мне посчастливилось, как юристу, вместе с Сергеем Сергеевичем Алексеевым (председателем Комитета конституционного надзора СССР. — Авт.) быть соавтором этого текста. В тот момент говорить о согласии в обществе не приходилось, страна стояла на грани гражданской войны, и Конституция должна была выполнить абсолютно нетривиальную задачу — помочь сборке государства из хаоса. В мире Основной закон России изучается как Конституция, формирующая общество, саморазвивающаяся.
Объясню, что мы, авторы, сделали. Те вопросы, которые, несмотря на остроту, не вызывали споров, записали в первый раздел. Это социальное, правовое, светское государство, многопартийность, частная собственность, разделение властей — положения, против которых к тому моменту уже не возражали ни коммунисты, ни демократы. Второй раздел мы взяли из международных пактов о правах человека. Кстати, впервые написали, что права нам всем принадлежат от рождения, а не от государства, и оно не может их отнять. Поэтому нельзя лишить гражданства, что делалось в эпоху СССР, ведь не государство создало гражданина, а гражданин создает государство. А дальше были сформулированы те самые модели желаемого будущего, о которых я говорил. И наконец, началось: мы вписали в Конституцию набор типовых инструментов для решения типовых конфликтов — что делать в случае конфликта парламента, правительства и президента или центра и регионов. И предоставили парламенту в будущем решить те вопросы, по которым не было согласия в обществе в 1993 году, за счет принятия федеральных конституционных законов. Поэтому через несколько лет приняли конституционные законы о правительстве, о судах и другие. До сих пор, на мой взгляд, нам не хватает ФКЗ о самом Федеральном собрании (о парламенте). Депутаты пока увлекаются другими вещами.
— Что бы вы изменили в Конституции, если бы пришлось ее создавать сейчас?
— В 1993 году в голову не приходило написать в Основной закон, что брак — это союз мужчины и женщины по любви. Можно было это отметить, в Хорватии прошел референдум на данную тему, в болгарскую конституцию это внесли. Но этот тезис я больше говорю студентам для улыбки. Если серьезно, то можно было точнее прописать механизмы контроля общества за бюрократией, парламентский контроль. Но последний был бы хорош, когда в стране есть реальная многопартийность, а в парламенте есть партийная конкуренция. А если она отсутствует, то чем больше полномочий дашь Думе — тем будет только хуже. Поэтому всему свое время.
Так что я думаю, что Конституцию лучше не менять, чем менять, не подумав. Не нужно идти на поводу у тех, кто хочет пропихнуть в Конституцию пункты о главенствующей государственной идеологии или религии. Если государство пытается запихнуть в Конституцию какую-то «самую верную» идеологию — это явный признак его слабости и неуверенности. У нас есть примеры, на основании которых можно говорить: как только одна из идеологий записана в Конституцию как главная — ждите распада этого государства. В нашей Конституции записаны не идеологемы, а ценности, которые объединяют: права человека выше государства, есть свобода, есть право собственности. С этим все согласны, а остальное будет раскалывать: православных и мусульман, одни регионы от других... Не нужно этого допускать.
