«Просто встретились два одиночества, развели у дороги костер» — на первый взгляд эти строки из известной песни малоприменимы к питерскому саммиту Путина и Эрдогана. Роскошные интерьеры Константиновского двора — это совсем не дорожная обочина. А лидеры с таким объемом полномочий, как президенты России и Турции, всегда окружены огромной толпой придворных, каждый из которых мечтает поймать взгляд первого лица.
Но кроме реальности физической есть еще и геополитическая реальность. И вот в ней-то как раз все обстоит в духе песни, столь блестяще исполняемой Вахтангом Кикабидзе. И Путин, и Эрдоган оказались сегодня на международной арене в положении, которое можно охарактеризовать как нечто близкое к изоляции. И для президента РФ, и для президента Турции взаимное сближение — это в первую очередь способ прорвать эту изоляцию и легонько пошантажировать Запад.
Впрочем, почему только легонько? Я не верю в возможность долгосрочного стратегического альянса Москвы и Анкары. Мы слишком разные. У нас разная среда обитания, разные интересы, разные традиционные исторические связи и наклонности. Но угроза создания такого альянса — это великолепный жупел, образцовая «политическая дубинка», идеальный дипломатический инструмент, умелое использование которого сулит немалые выгоды властям и России, и Турции.
Стремительное российско-турецкое сближение наметилось, как известно, еще до недавней попытки государственного переворота в Анкаре. Но провал путча придал этому сближению совершенно новую динамику. Мои собеседники из российских структур власти несколько раз обращали мое внимание на показательную деталь: демарш восставших турецких военных застал министра Лаврова и государственного секретаря Керри в компании друг друга. На совместной пресс-конференции в момент, когда исход путча еще не был ясен, Лавров сразу осудил государственный переворот и призвал к восстановлению в Турции конституционного порядка. А вот Керри, напротив, произнес нечто обтекаемо-многозначительное.
С точки зрения лидеров Турции, привычная схема вещей оказалась перевернутой с ног на голову. Главный стратегический союзник, я бы сказал даже, «старший брат» показал свое двуличие и ненадежность. А вот традиционный исторический соперник, отношения с которым в последнее время опасно балансировали на грани начала военных действий, вдруг выразил готовность «подставить плечо». Такое неожиданное развитие событий открыло и для Путина, и для Эрдогана множество совершенно новых возможностей.
Впервые за много лет у России появился шанс вбить клин в сердцевину блока НАТО. Турция — это очень важный член Североатлантического альянса, «хранитель ключей» в Черное море. Отчуждение Анкары от Вашингтона и Европы лишает НАТО свободы маневра в этом очень важном для России регионе мира. Естественно, это крайне выгодно Москве. У России теперь появился дополнительный рычаг воздействия на Запад: мол, не хотите с нами договариваться по ключевым вопросам? Не беда, мы углубим наше взаимодействие с Турцией!
Для Эрдогана ситуация в этом плане практически симметрична. Перспектива углубления взаимодействия с Россией — это очень мощный рычаг воздействия на Запад, способ выбить из США и ЕС уступки по вопросам, имеющим особую важность для нынешних турецких лидеров. Вот и получается, что недавние заклятые друзья Путин и Эрдоган оказались очень даже нужны друг другу.
Сколько еще может продлиться такое положение вещей? Союз с Россией не может быть для Турции полноценной альтернативой альянсу с Западом. Турция связана с западным миром миллионом нитей. Разрывать их — совсем не в турецких интересах.
Как показал период осени 2015-го — лета 2016 года, Турция не может позволить себе долговременную ссору с Россией — тем более она не может позволить себе долговременную ссору с Западом.
Но нынешняя Турция совсем не похожа даже на ту Турцию, какой она была три месяца тому назад. В отношении развития своих политических институтов Турция сделала гигантский шаг назад. И это не позволит Западу восстановить с ней те отношения, которые были прежде. Например, как мне кажется, вопрос о вхождении Турции в Европейский союз на обозримую перспективу снят с повестки дня.
Подвести итог можно примерно так: оторвать Турцию от западного альянса у России точно не получится. Однако в процессе взаимодействия с режимом Эрдогана в совершенно новых международных условиях Москва может набрать немалое количество политических очков. И это не может не радовать. А вот что не может не беспокоить: на пути достижения российско-турецкого взаимопонимания по-прежнему есть препятствие или по меньшей мере ухабистый участок дороги, который совершенно невозможно обойти. Называется этот участок так: Сирия.
Эрдоган уже намекал на свою готовность изменить свою политику в отношении этой страны. Но вот в чем именно будет состоять это изменение? Насколько президент Турции готов солидаризироваться с российской позицией? Или согласие будет достигнуто скорее на словах, а не на деле? Все эти вопросы носят абсолютно ключевой характер. В последнее время появились признаки того, что режим Асада снова начал выдыхаться. Для России это очень тревожный знак.
«Просто встретились два одиночества, развели у дороги костер. А костру разгораться не хочется. Вот и весь, вот и весь разговор» — так звучит продолжение упомянутой мной выше песни в исполнении Вахтанга Кикабидзе. Я не испытываю никакой симпатии ни лично к Эрдогану, ни к принципиально новому политическому строю, который он сейчас создает в Турции. Но я искренне надеюсь, что Москва и Анкара смогут — пусть не сразу, пусть не во всем — договориться по Сирии.
В 1848 году британский министр иностранных дел лорд Пальмерстон заявил в Палате общин: «Недальновидно считать ту или иную страну неизменным союзником или вечным врагом Англии. У нас нет неизменных союзников. У нас нет вечных врагов. Лишь наши интересы неизменны и вечны. И наш долг — следовать им». Похоже, к России 2016 года тоже относится аналогичная мысль.
