— В то время я работал научным сотрудником в Курчатовском институте. Специализировался на вопросах, связанных с корабельными атомными энергетическими установками, поэтому довольно часто приходилось участвовать в морских походах и испытательных плаваниях, — рассказывает Анатолий Михайлович. — Вот и на сей раз предстояла, казалось бы, очередная такая командировка. Меня вызвал научный руководитель нашей корабельной атомной темы академик Хлопкин и сообщил, что нужно отправляться на базу подводных лодок Северного флота и в качестве представителя научного руководства принять участие в длительном плавании на одном из новых атомоходов.
Меня включили в команду новейшего ракетоносца К-116, которым командовал капитан 2 ранга В.Т.Виноградов. Вместе со сто шестнадцатой шла в поход и еще одна субмарина — торпедная К-133 под началом кавторанга Л.Н.Столярова. Командующим отрядом был назначен контр-адмирал А.И.Сорокин, который находился на нашем корабле.
Вечером 1 февраля 1966 года две подлодки покинули базу в заливе Западная Лида и вышли в Баренцево море. Мороз минус 36 градусов, густой туман, видимость почти нулевая. Куда идем, с какой целью — непонятно. Лишь после погружения адмирал Сорокин объявил по внутрикорабельному радио о том, что нам предстоит выполнить уникальную задачу: пройти вокруг света.
Фиолетовый сюрприз
— Но ведь подобный прецедент уже существовал? В 1960-м американская атомная субмарина «Тритон» прошла вокруг «шарика» за 84 дня.
— Этот рейд не был, судя по всему, полностью автономным: есть свидетельства, что АПЛ несколько раз всплывала на поверхность, заходила на встречающиеся на ее пути американские военно-морские базы.
В СССР решили переплюнуть американцев по сложности поставленной задачи. Во-первых, речь шла об абсолютно автономном, абсолютно скрытном подводном переходе. И осуществить его должна была не одиночная подлодка, а группа кораблей. Это на порядок усложняло требования к навигации, связи.
Вдобавок идти пришлось по незнакомым территориям Мирового океана. В этих местах до нас русские моряки плавали только во времена Крузенштерна! Но в итоге все удалось выполнить. 26 марта оба атомохода благополучно дошли до Камчатки, за 52 дня намотав на винты более 20 тысяч миль. И хотя полностью морское кольцо вокруг Земли мы не замкнули, однако прошли через 3 океана — Северный, Атлантический и Тихий, а протяженность маршрута как раз равна длине экватора. Так что за этим переходом прочно закрепилось звание подводного кругосветного плавания.
Когда позднее информация о нашем походе просочилась за границу, американцы поначалу категорически заявили: это невозможно! Ведь тогда уже почти по всему Мировому океану были рассредоточены их системы обнаружения кораблей. И все-таки потом военному руководству США пришлось признать досадный для них факт: советским подводникам удалось проскользнуть незамеченными, К-116 и К-133 ни разу за все их долгое плавание не были запеленгованы противолодочными системами НАТО.
— Отряд адмирала Сорокина действительно одолел эти 40 000 километров под водой?
— Только один раз всплыли на поверхность. Это было перед входом в самый опасный район — пролив Дрейка у оконечности Южной Америки с его коварными течениями и многочисленными айсбергами. Потребовалось передать с нашей адмиральской К-116 на К-133 материалы, связанные с навигацией. А так все время шли под водой.
Забирались на 100 метров и глубже, но во время сильного шторма даже на большой глубине субмарины ощутимо валяло с борта на борт. Когда предстоял очередной сеанс связи между лодками, приходилось всплывать на 8–10 метров, чтобы могла работать так называемая звукоподводная связь.
Однажды во время очередного «рандеву» случился курьез. Вместо сигналов с К-133 наши радисты услышали в эфире какой-то непонятный писк. Оказалось, что вокруг нас плавает целое стадо касаток, которые, увидев рядом с собой возникшее из глубин стометровое чудище, активно обсуждают сей феномен друг с другом...
Время от времени поднимали перископ. Посмотреть в него было, конечно, много желающих, но, кроме наших командиров и штурманов, для остальных офицеров лодки окуляры этого прибора оставались недоступны.
Впрочем, для меня, штатского специалиста, адмирал Сорокин делал исключение и разрешал полюбоваться на океанские красоты. Помню, как поразила меня пляска огромных волн, увиденная у залива Дрейка. А еще очень яркое — в прямом смысле слова — впечатление оставил вид моря в районе острова Пасхи: поверхность воды переливалась фиолетовым цветом!
— А сам этот остров, другие участки заграничной суши вы видели?
— Нет. Для обеспечения полной скрытности похода наши подлодки шли, стараясь обходить далеко стороной острова и материковые берега.
Здравствуй, айсберг!
— Случались ли во время столь дальнего перехода какие-то ЧП?
— Однажды возникла опасная ситуация. Вдруг акустики доложили, что их приборы дают сигнал о неизвестном крупном подводном объекте, который быстро движется навстречу. Наши командиры предположили, что это американская субмарина. На всякий случай сыграли боевую тревогу.
Были опасения, что может произойти непреднамеренный подводный таран, но иностранная подлодка (если это была подлодка) короткое время спустя резко изменила курс и свернула в сторону. Видимо, там тоже обнаружили сближение с непонятным объектом, однако, судя по всему, даже предположить не могли, что это советская АПЛ.
— А другие внешние опасности? Атомоходы шли под водой через малоизученные районы, в том числе и те, где пасутся стада айсбергов. Могли ведь и столкнуться?
— Когда проходили через приполярные районы, огибая Южную Америку, пришлось очень внимательно контролировать обстановку. Сближение с очередным айсбергом подводники приспособились обнаруживать при помощи температурных датчиков: когда неподалеку появлялась плавающая ледяная гора, температура забортной воды резко падала на 2–3 градуса, и это служило надежным противоайсберговым индикатором.
Что касается каких-то аварий, то ничего сверхопасного за все время плавания на лодках не случилось. Пожалуй, наиболее серьезным техническим происшествием оказалось случившееся на К-116 частичное затопление отсека. И виновата в этом обычная консервная банка.
Для удаления мусора на подлодке предусмотрено особое устройство — ДУК. В одном из отсеков есть специальная труба, выходящая за борт. Снаружи и изнутри она закрывается поворотными крышками, причем механизм устроен так, что если открыта одна, то другая обязательно будет в закрытом положении — это исключает попадание забортной воды внутрь корабля. Пластиковый мешок с отходами заряжают в трубу, закрывают внутреннюю крышку, потом открывают наружную и выстреливают мешок сжатым воздухом.
Во время того ЧП я как раз оказался в этом отсеке, но на верхнем из трех его уровней. Подо мной двое матросов занимались рутинной возней с ДУКом, но вдруг, когда первый мусорный контейнер уже вылетел «на улицу», при открытии внутренней крышки оттуда хлынул поток воды! Чтобы предотвратить затопление, отсек по сигналу тревоги загерметизировали, отрезали от соседних и потом дали повышенное давление — атмосферы три. У всех, кто там оставался, от такого удара сразу уши заложило.
Неприятно, зато вода перестала прибывать. Моряки стали разбираться с злополучным ДУКом. В итоге выяснилось, что какая-то пустая жестянка из предыдущей партии мусора прорезала пластик, вылезла из мешка и зацепилась за край наружной крышки, мешая ей закрыться плотно. В итоге через получившийся зазор стала поступать вода...
Матросы изрядно помучились, отковыривая эту смявшуюся железяку. В то время, пока приводили ДУК в порядок, мусор пришлось удалять с подлодки через один из торпедных аппаратов.
Было и еще одно неприятное событие — на сей раз уже по части нашего доктора. При переходе через Тихий океан серьезно пострадал член экипажа, который обслуживал испарительную установку.
Дело в том, что пресную воду на субмарине получали из морской методом выпаривания. При этом, естественно, на трубках испарителя накапливались отложения солей, и их необходимо было регулярно удалять, для чего использовался так называемый лечебный цикл: сначала в трубки подавали горячий пар, а потом холодную воду, за счет резкого перепада температур солевая корка трескалась и отлетала от металла.
Однажды матрос, проводивший «лечебный цикл», ошибся и открыл заслонку трубы испарителя в тот момент, когда еще не была прекращена подача пара. В результате из трубы вырвалось на стоящего рядом моряка раскаленное облако температурой более 150 градусов! Оно пришлось как раз на область ниже пояса.
Ошпаренного тут же доставили в кают-компанию, где была устроена операционная. Корабельный врач Михаил Хуторецкий повозился с этим матросом — швы накладывал, перевязки делал. В итоге все «механизмы» у моряка сохранили работоспособность.
К слову сказать, однажды во время похода пациентом нашего доктора стал даже сам командир отряда. По каким-то причинам в течение довольно долгого периода времени у нас не проходила связь, и лодка шла в абсолютной изоляции от внешнего мира. Конечно, адмирал Сорокин очень нервничал по поводу возникшей нештатной ситуации, и это сказалось на состоянии его здоровья: у Анатолия Ивановича случился гипертонический криз.
Визит Нептуна
— Полтора месяца в тесном замкнутом пространстве. Не мучили приступы клаустрофобии, не одолевала тоска по облакам, солнцу? В чем проходили ваши подводные будни?
— Ну, ведь не пассажиром же я ехал! Приходилось работать, выполняя порученные мне задачи. Главная из них — отслеживать состояние активных зон реакторов, работоспособность энергетической установки в различных климатических условиях... А условия эти менялись в очень широких пределах: при переходе из тропиков в приполярные районы температура забортной воды менялась от +30 до -2 градусов по Цельсию. Проводили на лодке еще эксперименты, меняя режим работы различных агрегатов. А в остальное время...
Я жил в довольно комфортабельной двухместной каюте, взял с собой в поход книги. Кроме того, в бытовой жизни лодки регулярно происходили развлекательные мероприятия. Крутили кино, устраивали праздники по случаю всяких событий — например, отметили такой эпохальный факт, как пересечение экватора. В соответствии с давней традицией экипаж поздравил сам владыка морской — Нептун.
В этой роли выступил еще один штатский, шедший на лодке, — специалист по испарительным установкам Евгений Зуев: у него единственного из всех была борода. Членов экипажа крестили водой, щедро опрыскивая из ранцевых дегазаторов, а потом каждому вручили соответствующий диплом.
Отмечали также дни рождения членов экипажа. Всякий раз в честь очередного новорожденного лодка подвсплывала до тех пор, пока стрелка глубиномера не достигнет отметки, равной возрасту виновника торжества. После этого командир поздравлял его, вручал бутылку шампанского и торт, приготовленный корабельным коком Степаном Волошаном.
— Кстати, о шампанском. А как у вас там было с выпивкой и прочими «нарушениями безобразия»?
— По части горячительного никаких излишеств, конечно, не позволялось. В соответствии с установленным правилом в рационе подводников регулярно было в небольших количествах сухое вино — рислинг. У меня, признаюсь, существовали и дополнительные алкогольные сеансы. Через некоторое время после начала плавания стала одолевать бессонница, пропал аппетит — возможно, это следствие особого состава воздуха, которым мы дышали внутри субмарины. Так вот, наш врач прописал мне лекарство: я раз в несколько дней приходил в медпункт, и он наливал мне мензурку чистого спирта. Отлично помогало!..
Упомяну еще об одной бытовой проблеме. На подлодке курить запрещено. Но как вытерпеть полуторамесячный «пост» курильщикам? Некоторые самые заядлые приспособились дымить нелегально — в реакторном отсеке, который оборудован мощной автономной системой вентиляции.
— Чем закончился уникальный подводный рейд?
— Когда добрались до базы на Камчатке, я вскоре улетел в Москву. А команды обоих атомоходов продолжили военную службу на Дальнем Востоке. Отправляясь в этот поход, подводные лодки имели полный штатный боезапас. Советское командование решило проверить, как будут действовать ракеты, прошедшие столь долгий путь в различных климатических поясах. А потому почти сразу по прибытии на камчатскую базу для К-116 были организованы стрельбы. Специально для этой цели в поход на АПЛ отправили с Северного флота лучшего ракетчика Льва Захарова.
За то беспримерное плавание участники его были награждены. Шестерым морякам — в том числе адмиралу Сорокину и обоим командирам субмарин — присвоили звание Героя Советского Союза. Других членов экипажей представили к орденам и медалям. Кроме того, всем офицерам сто шестнадцатой и сто тридцать третьей были выделены от правительства весьма серьезные материальные поощрения — им дали отдельные квартиры...
— А вас, представителя науки, как-то отметили?
— Руководство института представило меня к ордену Трудового Красного Знамени. Кроме того, за 52 дня похода мне причитались очень приличные командировочные с учетом надбавки за «подводность». Увы, эти деньги в итоге пропали: мы с женой решили ни них купить новую мебель, но когда супруга поехала в магазин, у нее в троллейбусе кто-то выпотрошил содержимое сумочки.
— Наверное, рассказывать о сверхдальнем маршруте АПЛ в ту пору вообще нельзя было?
— Лишь некоторое время спустя на XXIII съезде КПСС тогдашний министр обороны Малиновский в своем выступлении коротко упомянул об успешном плавании советских подлодок через три океана. Эта новость быстро облетела весь мир и стала настоящей сенсацией.
Мне долгие годы пришлось помалкивать об этом эпизоде биографии. Даже в нашем закрытом Курчатовском НИИ публичного сообщения не позволили сделать. О своих наблюдениях и выводах рассказал только нашим светилам — академикам Александрову и Хлопкину, в приватной обстановке, у них дома. Ни о каких научных публикациях речи быть не могло, все мои рабочие дневники я сразу по возвращении в институт отдал в первый отдел, там их следы и затерялись.
— Уцелели у вас на память о кругосветной эпопее какие-то сувениры?
— Храню в домашнем архиве несколько «нептуновских дипломов» и грамот, которые мне выдали на борту К-116 по случаю праздников. Но главная реликвия — это, конечно, подлинная карта. В первый же день похода моряки ее повесили в одном из отсеков атомохода и потом регулярно отмечали пройденный маршрут.
Когда отшвартовались у берегов Камчатки и уходили на берег, гляжу — а карта висит на переборке, никому не нужная! Снял ее и прихватил с собой. Естественно, понимал, что документ секретный, и потому практически никому не показывал, кроме своего институтского начальства. Ну а теперь те полувековой давности военные тайны уже всем известны. Так что можно карту демонстрировать публично. Первая публикация этого исторического раритета будет в вашей газете.
