— Стоило ли проводить референдум, когда существовал риск, что ряд республик его проигнорирует?
— Отказ республик от участия в референдуме о сохранении Союза с юридической точки зрения можно рассматривать как отказ от участия в самом Союзе.
В ситуациях, когда есть риск такого негативного толкования, референдум либо отменяют, либо переносят, потому что гадать, орел или решка, или надеяться, что все обойдется, — слишком рискованно.
Решение Горбачева и Верховного Совета СССР было авантюрой. Понятно, что без одобрения парламента России — центральной республики Союза — этот плебисцит просто не состоялся бы. Тем не менее Верховный Совет России, осознавая колоссальный риск, поддержал решение Верховного Совета СССР о референдуме.
Мы исходили из принятой 12 июня 1990 года Декларации о государственном суверенитете РСФСР, в которой говорится, что Россия выступает за обновленный Союз с единым правовым пространством и гражданством. А раз так, то мы обязаны поддержать референдум, объявленный Союзом. Это юридическая сторона.
Была и политическая сторона и очень важная прикладная задача. Естественно, если уж все равно референдум проходит, то у союзной республики есть возможность вставить в него свой вопрос. И Россия поставила свой вопрос — об учреждении поста президента РСФСР. Благодаря этому референдуму у России появился всенародно избранный президент. Мы все тогда понимали, что сильный, то есть избранный не депутатами, а населением, президент — это гарант сохранения стабильности и целостности России.
— Формулировки вопросов союзного референдума в отличие от российского вопроса, были очень туманными. Это делалось специально, чтобы потом было проще трактовать результаты?
— Это был первый опыт в истории нашей страны. Обычно на референдум выносят вопросы, которые потом можно исполнить. На нем не спрашивают: хотите ли вы быть богатым и здоровым? Формулировка должна быть предельно четкой. А тут как сформулировали, так и получили. Каждый вопрос можно трактовать как угодно, а всего их было пять...
Вопросы референдума 17 марта 1991 года
1. Считаете ли вы необходимым сохранение СССР как обновленной федерации равноправных суверенных республик, в которой будут в полной мере обеспечиваться права и свободы человека любой национальности? (да/нет)
2. Считаете ли вы необходимым сохранение СССР как единого государства? (да/нет)
3. Считаете ли вы необходимым сохранение в СССР социалистического строя? (да/нет)
4. Считаете ли вы необходимым сохранение в обновленном Союзе советской власти? (да/нет)
5. Считаете ли вы необходимым гарантирование в обновленном Союзе прав и свобод человека любой национальности? (да/нет)
— И как суммировались ответы — тоже не ясно. В итоге была выведена только одна цифра: 76,5% за Союз. Насколько она соответствовала действительности?
— Я не видел материалов проверок подсчета, может быть, их и не было. Но верю социологам, которые озвучивают примерно такую же цифру в результате опросов. Могли какие-то голоса после референдума считаться небрежно, могли быть ошибки, но порядок цифр близок к реальному. Надувательства не было: действительно три четверти граждан хотели жить в едином Союзе.
— Кто был главным инициатором референдума: консерваторы или реформаторы, депутаты или президент СССР Горбачев?
— Горбачев.
— Он понимал риск?
— К моменту референдума он с огромным опозданием понял, что страна рассыпается. Юридической основой для рассыпания стала статья 73 Конституции СССР о праве свободного выхода союзных республик. Это положение и имел в виду Путин, когда недавно говорил о минах замедленного действия, заложенных под Союз.
Чтобы как-то уменьшить разрушительную силу этой мины, умными советниками Горбачева был придуман и запущен в 1990 году «план автономизации». Помимо 15 союзных в СССР было еще 20 автономных республик, шестнадцать из них входили в состав РСФСР.
И вот автономным республикам решили дать статус союзных в обмен на поддержку ими Кремля. 35 республик — это больше, чем 15, и недовольство шестерых в этом числе растворилось бы. За повышение статуса новые союзные республики согласились бы и с новой Конституцией, которая уже не предусматривает права свободного выхода из СССР.
Этот по-своему здравый политически-арифметический торг начал реализовываться почти за год до референдума. 9 и 26 апреля 1990 года Верховный Совет СССР один за другим принял два закона, которыми выравнивал статус автономных и союзных республик в социально-экономической и культурной сферах. То есть процесс начался.
Но тогда взбунтовались депутаты Верховного Совета РСФСР и депутаты от России в Верховном Совете СССР. Получалось, что если реформу довести до конца, то из состава России уходят 16 республик, 51% территорий, 20 миллионов населения и практически все природные богатства недр. Естественно, российский депутатский корпус восстал против такого проекта, который выдергивает из России все автономии. И Съезд народных депутатов РСФСР почти единогласно принял Декларацию о государственном суверенитете РСФСР, после которой союзные власти уже не могли забрать у России ее республики. Для целостности Российской Федерации это было очень важно, в итоге и для СССР тоже — без России не могло быть Союза.
Забегу немного вперед — к самому моменту распада Союза. После объявления о ГКЧП 19 августа 1991 года утром следующего дня все лидеры автономных республик сидели в приемной Янаева. Они снова зарядились мечтой о повышении статуса, своем выходе из состава России. Они, не задумываясь, поддержали путч. И только после победы Ельцина над путчистами привыкли к мысли, что из России им не уйти.
— То есть референдум 17 марта для РСФСР был более важен не с точки зрения сохранения СССР, а для утверждения Ельцина президентом и сохранения целостности России?
— Я не соглашусь с этим утверждением. Справедливости ради скажу, что эти две ценности, как казалось тогда, примерно равны и не противоречат друг другу. И я, и все мои соратники, члены семьи голосовали на референдуме и за сохранение СССР, и за учреждение поста президента РСФСР.
— Но сейчас принято говорить, что именно появление президента России уничтожило СССР. Повлиял ли мартовский референдум на распад Союза или тот рухнул бы все равно?
— На распад референдум 17 марта повлиял. Потому что, как мы уже говорили вначале, благодаря ему стало очевидным, что шесть республик уже ушли из Союза.
И главное, этот референдум стал прецедентом. После него стали проходить плебисциты о независимости в союзных республиках. Началась гонка референдумов. В результате по состоянию на 8 декабря 1991 года в Союзе оставались только две республики: Россия и Казахстан. Последней ушла Украина в результате своего референдума о независимости от 1 декабря.
Но, конечно же, процесс распада начался раньше. Причинами были проигранная гонка вооружений — что и сейчас для России актуально с точки зрения опасности — и троянский конь, подаренный Союзу Верховным Советом Эстонской ССР. Эти депутаты первыми предложили вместо новой Конституции подписывать Союзный договор. И все на их идею купились, бросились обсуждать и одобрять, хотя Союзный договор юридически исчез еще в 1936 году, а дальше действовала только Конституция СССР.
Новая Конституция была готова: 14 декабря 1990 года академик Кудрявцев представил ее проект на президентском, а потом на Верховном Совете. Но Конституцию свернули, а Михаил Сергеевич Горбачев взял на вооружение эстонский рецепт, принял личное решение — возглавить процесс подписания Союзного договора и энергию Союзного договора направить на переоформление, перезагрузку власти. В том числе на свое отпочкование от КПСС — партии, которая была им недовольна.
Вот это те камешки, которые были выдернуты из фундамента государства, после чего все посыпалось: политический — Конституция, и экономический. Чтобы вы понимали: 88 копеек с каждого рубля в нашей стране уходило на изготовление и приобретение оружия. Никакая экономика такого пресса выдержать не может.
— Если бы вместо подготовки Союзного договора и проведения референдума Верховный Совет СССР просто принял новую Конституцию, из Союза уже никто не мог бы уйти?
— Думаю, что никто бы уже не ушел. У нас такая удивительная страна. Полный правовой нигилизм, но при этом борьба за власть осуществляется в юридических формулах: текстах Конституции и результатах референдумов.
— Если план автономизации не устраивал Россию, то, может быть, вопрос референдума стоило сформулировать иначе? При условии, конечно, что целью является не развалить, а сохранить СССР...
— Ну конечно же, нужно было не формулировать пять вопросов лукаво и бессмысленно, а один и конкретно. Так, чтобы по его итогам государственная власть имела законное и моральное право применить юридическую и физическую силу.
Надо было ставить вопрос о механизме сохранения государства. Просто: «Вы за то, чтобы отменить право свободного выхода из СССР?» Это конституционный вопрос. Большинство бы сказало «да», поправки в Основной закон после этого внесли бы автоматически, без заигрывания с автономиями.
При достоверной информации, которая уже была, о том, что шесть республик бойкотируют референдум, следовало его отложить на какое-то время и добиться того, чтобы все республики в нем участвовали. И юридически их дальнейшие попытки выйти из состава страны стали бы незаконными.
