Из тьмы веков
В основе возникновения терроризма и вообще любого политически мотивированного насилия всегда лежит столкновение интересов в социальной и политической сферах. Масштабы такого противостояния могут быть самыми разными: начиная с патологического противопоставления собственного «Я» всему обществу или даже человечеству и заканчивая жестким противоборством целых государственных систем.
История терроризма насчитывает уже несколько тысяч лет. Одной из первых террористических организаций в истории человечества считаются сикарии (в переводе с латыни «кинжальщики»). Эта боевая еврейская группировка действовала в Иудее в I веке н.э. Ее члены добивались создания независимого от Рима еврейского государства. Вооруженные короткими мечами или кинжалами террористы подкрадывались в толпе к представителю римской власти и убивали его.
Начало же так называемой эры терроризма пришлось на промежуток между второй половиной XIX века и началом ХХ века — время подъема национально-освободительных, революционных и других боевых движений. Сначала немецкий радикал-республиканец Карл Гейнцен разработал концепцию с говорящим названием «философия бомбы». По его мнению, «высшие интересы человечества» стоят любых жертв, даже если речь идет о массовом уничтожении ни в чем не повинных людей. В дальнейшем его подход развил идеолог русского анархизма Михаил Бакунин, который выдвинул «теорию разрушения» и сам стал одним из ее апостолов.
После Второй мировой войны мир стал стремительно преображаться. Причиной тому стало разделение планеты на два противоборствующих блока под предводительством СССР и США, обладающих таким запасом оружия массового уничтожения, что любая открытая агрессия могла бы стать последней для человечества. Поэтому Москва и Вашингтон решили выяснять отношения между собой за счет третьих лиц.
С одной стороны, такие организации, как «Фракция Красной Армия» в Германия и «Красные бригады» в Италия, наводили ужас на местных банкиров и фабрикантов, что явно играло на руку СССР. С другой — исламские фундаменталисты начали свой поход на завоевание Ближнего Востока, попутно удовлетворяя нефтяные аппетиты США. При этом ХХ век стал началом конца романтического образа террориста, который стал переходить от индивидуального террора к массовому.
Своеобразными символами этого периода стали такие одиозные личности, как Ильич Рамирес Санчес (Карлос Шакал) и Усама бен Ладен.
И террористы в наши дни — это уже не кучки фанатов, но мощные международные группировки.
Директор Центра теоретической и прикладной политологии РАНХиГС при Президенте РФ Владимир МАЛАХОВ рассказал «МК», как может развиваться террористическое движение в будущем:
«Корень проблемы я бы сформулировал как «революционная религиозность» или «религиозная революционность». Это появление новой идеологии с невероятно сильным запросом на справедливость. Неважно, насколько ложно она понимается, важен сам запрос на более справедливое, менее коррумпированное общество. Похожий драйв стоял в свое время за действиями российских анархистов Сергея Нечаева (мы, кстати, родина терроризма в этом смысле). Только тогда эта идея формулировалась как социалистическая, а теперь она стала исламской.
Кузницей этих идей сегодня стал Ближний Восток, но метастазы этого страшного явления распространяются по всему миру. Это гремучая смесь ультралевой идеи с сектантскими исламскими идеологемами. Сектантскими, я бы хотел это подчеркнуть. Это не ислам как таковой, это его радикальная интерпретация. Как сказал знаток политического ислама Оливер Рой, то, с чем мы имели дело в недавнем прошлом, — это радикализация ислама, а то, с чем мы имеем дело сейчас, — это исламизация радикализма. Сорок лет назад терроризм питался идеями радикального марксизма, а теперь ему на смену пришел радикальный исламизм.
На глобальной периферии эмоциональный фон, почва, на которой он произрастает, — внешняя политика западных держав. Это и бесконечные бомбометания (от Афганистан и Ирак до Ливии), и дроны — ведь когда с воздуха «устраняют» террориста, гибнет немало обычных людей. Каждая такая жертва — лишний аргумент в пользу радикалов. Аргумент, согласно которому гнилой западный мир не заслуживает ничего, кроме уничтожения.
Эти идеи, увы, находят отклик. И не только на глобальной периферии. Их носителями становятся люди, которые чувствуют себя исключенными. То, что парижские террористы вышли из так называемых неблагополучных пригородов, не случайно. В этой среде террористы и ищут симпатизирующих своим идеям. И, как видим, находят. Так что пока проблема социального исключения не решена, проблема радикализма — и, как следствие, терроризма — решена не будет».
Убивать или разговаривать?
У российских властей большой опыт в борьбе с терроризмом. Москва удалось не только полностью подавить сепаратистские настроения в Чечне, но и ликвидировать возникший на их месте запрещенный в России «Имарат Кавказ», который тоже строил «халифат», только не в мировом, а в региональном масштабе.
Последним крупным терактом в Россия стал захват боевиками Дома печати в Грозном в декабре 2014 года. Бой шел почти сутки, в результате были ликвидированы все 11 террористов, при этом погибли 14 силовиков, 36 получили ранения.
Правоохранительные органы решили воспользоваться тем, что, по некоторым оценкам, до 7 тысяч подпольщиков выехали в Сирия воевать за «Аль-Каиду» и ИГ. На Северном Кавказе остались преимущественно те, кто занимается вербовкой новых боевиков и пропагандой. Очевидно, силовики планируют ликвидировать террористическую инфраструктуру, чтобы выехавшим боевикам некуда было возвращаться.
Как они это делают, можно увидеть на примере Кабардино-Балкарии. В августе 2015 года в Нальчике были ликвидированы вербовщик и 6 боевиков местной ячейки ИГ, а в ноябре правоохранительные органы добрались до лидера «отделения», 27-летнего Роберта Занкишиева. Свою «славу» он приобрел за счет серии убийств прокурорских работников и сотрудников МВД в 2014–2015 годах. В июле этого года он на глазах своего 10-летнего сына убил человека в поучительных целях. Чуть больше чем через неделю после ликвидации главаря в окрестностях республиканской столицы были найдены и убиты еще 14 боевиков… По оценкам экспертов, теперь в подполье Кабардино-Балкарии остались максимум несколько человек.
Что касается мирных средств борьбы с терроризмом, то на Северном Кавказе все время пытаются убеждать боевиков сдаться, пройти через комиссию по адаптации и вернуться к мирной жизни. Сама процедура «выхода из леса» нигде не прописана и во многом носит неформальный характер. В каждой республике на этот счет существуют свои механизмы. Тем не менее почти всегда процесс начинается с предварительных переговоров, где в качестве парламентера к сомневающемуся боевику выходит его родственник или какой-то авторитет среди местных жителей.
Если террорист поддается на уговоры, то его проводят через комиссию по адаптации, которая должна выяснить, какие за ним числятся преступления. Если человек оказался среди боевиков в результате шантажа, обмана или просто по ошибке и при этом не был причастен к убийствам, то после реабилитации его отпустят на свободу с чистой совестью.
Пик историй с возвращением боевиков к мирной жизни пришелся на окончание второй чеченской войны. Тогда президент Чечни Ахмат Кадыров призвал своих бывших товарищей, боровшихся за создание независимой Ичкерии, выйти из леса, заверив, что теперь, даже оставшись в составе России, они смогут реализовать свои амбиции. Так как после войны республика действительно оказалась внутри страны на особом положении, в его словах был резон, и возвращение чеченцев к мирной жизни приняло массовый характер. В конечном итоге бывшие боевики стали основой для формирования батальонов «Север» и «Юг», которые, несмотря на всю свою скандальность, все же безгранично верны главе Чечни, а тот в свою очередь считает президента России своим лидером. Впоследствии вернувшихся из леса стали водить даже по школам, чтобы они рассказывали подрастающему поколению о том, как выглядит подполье изнутри, развенчивали героический ореол вокруг террористов и так далее.
Однако эта программа оказалась неэффективной в отношении тех, кто надеется построить «халифат». Эти боевики изначально рекрутировались на религиозной основе. Они понимают, что российская власть никогда не позволит воплотиться их мечте, и потому их цель — разрушить российскую политическую систему и на ее обломках установить «халифат», где за малейший проступок людям будут рубить голову или руки.
Фактически все переговоры с ними заканчиваются на том, что боевики начинают громко молиться, а затем пытаются убить парламентера. Пока никто не придумал эффективного способа уговорить их сложить оружие.
Одним из последних примеров попытки склонить джихадистов к сдаче стал как раз штурм Дома печати в Грозном. Тогда к переговорам с террористами подключился лично глава Чечни Рамзан Кадыров. Руководитель республики попытался доказать боевикам, что местные власти делают для ислама больше, чем все подполье, вместе взятое. И это правда, например, мечеть «Сердце Чечни» оказалась такой красивой, что едва не стала символом России. Однако джихадисты заявили, будто пророк Мухаммед призвал убивать всех неверных, и они не успокоятся, пока не сделают этого. Доводы Кадырова об обратном никто из них слушать не захотел, в результате силовики ликвидировали всех террористов.
Панацея от терроризма
Какими бы красивыми словами ни прикрывались террористы, их идеология — это всегда идеология конфликта. Поэтому каждым своим действием преступники стараются расколоть общество и настроить его части друг против друга, чтобы ранее здоровые члены общества стали смотреть на мир их глазами. Тогда боевики получат больше новых сторонников, финансирования и так далее.
Эксперты неоднократно отмечали, что чем крепче сколочено гражданское общество, тем в большей безопасности от негативного воздействия любых террористов оно находится. В России действует целый ворох всевозможных программ и стратегий по профилактике экстремизма и терроризма, а также налаживанию межнационального и межрелигиозного согласия. В соответствии с ними, например, в российских школах должны проводиться уроки толерантности. Также устраивается множество «круглых столов», всевозможных дней обмена культурой, просто спортивных мероприятий, укрепляющих дружбу народов. Вот только на отчетных фотографиях в большинстве случаев запечатлены не те, кто чаще всего становится жертвой пропаганды террористов (дети из малоимущих или маргинальных семей), а внешне успешное подрастающее молодое поколение, завсегдатаи любых официальных мероприятий.
Старший научный сотрудник Центра проблем Кавказа и региональной безопасности МГИМО Ахмет ЯРЛЫКАПОВ: «Я считаю, что в России возможно серьезно ограничить деятельность террористического подполья, но нужен комплексный подход. Нужно не только бороться с террористами, но и делать так, чтобы люди не хотели присоединиться к ним. Пока международное сообщество думает, что делать с ИГИЛ на Ближнем Востоке, мы вполне можем локализовать свою часть проблемы.
Наши программы профилактики терроризма среди молодежи уступают пропаганде противника прежде всего из-за их высокой забюрократизированности. А террористы ищут неформальный подход к подрастающему поколению, и мы должны делать так же, если хотим победить.
При этом главная профилактика должна проводиться через религиозные структуры, в том числе через мечети. Через них проходит множество людей, и тут очень важно не отпугнуть, не отбросить людей, ведь во многих местах прихожане натыкаются на формализм вместо человеческого отношения и потому обращаются к джихадистским муфтиям и шейхам в Интернете. Поэтому важно сотрудничать не с формальными лидерами ислама, а с теми, кто реально влияет на умы молодежи и в то же время не является противником российских властей. У нас есть такие люди, в том числе в Дагестане, Москве, Санкт-Петербург… До сих пор с ними не было налажено сотрудничество, так как официальные религиозные лидеры не хотят появления конкурентов. Но государству нужен положительный результат в борьбе с террористами, а не укрепление личной власти некоторых священнослужителей».
Научный сотрудник сектора философии исламского мира Института философии РАН Андрей ЛУКАШЕВ рассказал «МК» о своем опыте знакомства с профилактикой экстремизма и терроризма:
«Первое, о чем думаешь, когда встает вопрос о противодействии исламскому терроризму, это социальные факторы. Все те проблемы, с которыми в повседневности сталкиваются москвичи, — ничто по сравнению с теми условиями, в которых приходится жить людям на Северном Кавказе. Во главе всех проблем в регионе стоит клановость и коррумпированность властей. Молодежь, даже получая высшее образование, зачастую не имеет возможности найти себе работу, так как те позиции, которые могли бы занять молодые специалисты, уже заняты некомпетентными родственниками начальства. Мне рассказывали историю о том, как даже ключевые посты на уровне предприятий занимали люди, которые вместо работы играли в компьютерные игры. За увольнение они не переживают, так как отдуваться за их провал все равно будут те, у кого связей нет или их меньше. Естественно, многим молодым людям это не нравится, чем пользуются вербовщики террористов, которые убеждают их в том, что шариат в его радикальной трактовке способен коренным образом изменить социальные условия.
Конечно, можно получить высшее образование, во всем разочароваться и уехать в аул заниматься сельским хозяйством, но не всех это устраивает. Например, в Дербенте, как мне рассказывали местные жители, есть улица, на которой нет ни одного дома, из которого кто-нибудь не уехал бы в Сирию. Поэтому профилактика терроризма в первую очередь должна строиться не на разговорах о том, как плохо жить в «халифате», а на создании новых рабочих мест, борьбе с коррупцией и так далее. Большой вопрос, как это сделать в условиях глубокого экономического кризиса.
Вместе с тем даже та профилактика, которая проводится сейчас, далеко не везде оказывается эффективна. Многие занимаются ею только для отчетности. Во время моих поездок по Дагестану я неоднократно сталкивался с тем, что местные жители считали, будто мы приехали отбивать деньги, а когда они понимали, что мы пришли к ним работать, сильно удивлялись».
Тем не менее, по данным информационно-аналитического центра «Сова», в России третий год подряд наблюдается спад количества конфликтов на межнациональной и межрелигиозной почве. Глава центра Александр ВЕРХОВСКИЙ рассказал «МК» о возможных причинах этого:
«С 2013 года количество зарегистрированных преступлений на межнациональной или межрелигиозной почве неуклонно уменьшается. Для нас это удивительно. Вероятно, в 2014 году это было связано с тем, что многие из тех, кто склонен нападать по национальному признаку, уехали воевать на Украина последние новости, причем как за Киев, так и за Донбасс. Но в 2015 году эта цифра стала еще меньше, хотя многие из воюющих вернулись, и уж точно новые люди туда ездить перестали. На мой взгляд, тут может быть две причины: либо мы почему-то перестали узнавать о таких преступлениях, либо Полиция стала оказывать на всех националистов очень серьезное давление, вне зависимости от их политических предпочтений.
При этом сложно сказать, насколько эффективны многочисленные программы профилактики экстремизма, терроризма и так далее. Непонятно даже, как их оценивать. Какие тут могут быть количественные показатели?
Вместе с тем неприятие ислама в России находится на довольно высоком уровне, а неприятие мусульман на сравнительно низком — разница по показателям примерно в три раза. То есть часть россиян видит в исламе некую враждебную идеологию, причем скорее политического характера: якобы эта религия оправдывает терроризм и так далее. А мусульмане — это конкретные люди, к каждому из которых нужно относиться по-своему. И вся нелюбовь к мусульманам на самом деле основана не на их религии, а на их ином этническом происхождении. Религия лишь один из атрибутов инакости.
Чтобы снизить градус недоверия и ненависти, нужно наладить всесторонний диалог на всех уровнях нашего общества. В конце концов объективно Северный Кавказ постепенно откалывается от России, все менее оставаясь в рамках общегражданских процессов, потому что живет по другим законам и порядкам. Конечно, Россия — это не Франция, но очень хотелось бы, чтобы у нас тоже появилась своя гражданская нация. Но для этого нужно, чтобы народ действительно был носителем власти, а у нас с этим проблемы».
