— Алан, расскажите, пожалуйста, что происходит в Донецке.
— Сравнительно с тем, что здесь бывает обычно, обстановка спокойная. Но обстрелы по ночам возобновились. Уже целую неделю обстреливают разные районы Донецка. Стреляет артиллерия, «Грады». Я это связываю с тем, что на линию противостояния подтянули очень много националистических батальонов — «Азов», «Донбасс» и прочие. Обычно, когда их подтягивают, боевые действия усиливаются.
— С чем связана переброска этих батальонов на линию противостояния?
— Это вопрос к господину Порошенко. Есть мнение, что он, может быть, просто хочет таким образом от них избавиться. Нашими руками.
— Есть ли жертвы во время этих обстрелов?
— Точные цифры пока не известны. Они просто бьют по домам, куда попадут. Недавно снаряд попал в жилой дом, хорошо еще, что в нем никого не было. Обстреливают в основном северные окраины, районы, прилегающие к аэропорту.
— Может ли нынешнее обострение быть связано с подготовкой ВСУ очередного наступления?
— Украинская сторона считает, что она проиграла, хочет победить.
— А как же Минские соглашения? Где «мирный процесс»?
— Мирный процесс можно вести, когда война закончилась. Когда война еще не завершилась, все «мирные процессы» — это всего лишь попытка потянуть время, чтобы перегруппироваться, провести ротацию, укрепить боеспособность армии. Победы нет, понимаете? Сначала было красное знамя над Рейхстагом, потом Потсдамская конференция. Каждая сторона считает себя проигравшей. ДНР считает, что ее силы должны выйти к границам хотя бы Донецкой и Луганской областей. Украинская сторона считает, что здесь не должно быть вообще никакой ДНР, и все нужно смести. И тоже считает себя проигравшей. Поэтому каждая сторона будет пытаться победить.
— Надо ли понимать так, что Минские соглашения недостаточны для урегулирования конфликта?
— Вы хотите, чтобы я критиковал политическую линию руководства РФ? Я не могу этого делать. Но просто по логике событий, по логике истории мирным соглашениям должна предшествовать победа какой-то из сторон. Сначала свое слово должны сказать военные, а потом уж — дипломаты. И поэтому каждая сторона противостояния на Донбасс будет пытаться победить. Националистические круги Украины рвутся в бой. А семьи многих людей, которые сейчас воюют в ополчении, страдают от этой новой украинской власти. Поэтому им хочется вернуться в свои дома — в Краматорск, в Дружковку, в Славянск особенно, который предательски сдали.
— Как живет сейчас Донецк?
— Ничего живет. Правда, с бензином перебои. Бензин стоит 52–58 рублей, и то его нет. Многие мои друзья машины оставляют во дворах и на стоянках, потому что бензина нет. С продуктами пока проблем нет, но все равно чувствуется, что город находится на военном положении. Базовые необходимые продукты есть, но такого выбора, как в московском гипермаркете, нет, разумеется. Тяжело в социальном плане.
— Продукты дорогие?
— Для понимания: помидоры стоят 120–150 рублей. Огурцы примерно столько же. Потому что их надо привезти из Ростова: торговая наценка плюс растаможка.
— Пенсии, зарплаты выплачиваются?
— Пенсии платят, зарплаты платят. Очень скромные. Пенсия — 2–3 тысячи рублей.
— Одно время люди жаловались на беспредел со стороны полевых командиров. «Отжимали» машины и все такое. Как сейчас с этим дело обстоит?
— С этим уже разбираются. Многих особо рьяных полевых командиров отстранили и от власти, и от возможности заниматься «отжимами». Налаживается жизнь. Сформировался Корпус народной самообороны, это армия так называется. Сформировалась милиция, прокуратура, министерство госбезопасности. Все эти структуры действуют, и они теперь наводят порядок среди ополченческих подразделений. Ополчения как такового уже нет. Такого, каким оно было год назад, в котором я воевал и многие мои товарищи. Есть регулярная армия. Все по уставу, по контракту, все как положено. Как в России, как везде.
— Вы еще числитесь в батальоне «Восток»?
— Батальона «Восток», в котором я прослужил больше года, как такового тоже уже не существует. Командир «Востока» Александр Ходаковский сегодня руководит совбезом ДНР. Многие структуры «Востока» целиком вошли в Корпус народной самообороны. Другая часть его бойцов вошла в состав внутренних войск. Я не вошел туда, потому что регулярная военная служба мне не очень интересна. Я сейчас занимаюсь информационными войнами, веду на телевидении несколько проектов. Если начнется активная фаза противостояния, если опять начнут стрелять, начнутся бои контактные, то я, естественно, приму в этом участие.
— Вы служили в батальоне «Восток» с самого начала?
— Да, с момента его основания. Как боевое подразделение батальон оформился в начале июня 2014 года. До этого были просто группы людей, патриотические силы Донбасса, которые вместе с Александром Ходаковским участвовали в захвате ОГА.
— Если уж зашла речь о Ходаковском, не могли бы вы прояснить историю с расстрелом ополченцев во время боев за аэропорт 26 мая 2014 года? Тогда «КамАЗы» с ополченцами, прорывавшимися из аэропорта, были расстреляны своими…
— Ой, ее уже проясняли миллион раз.
— Тем не менее слухи продолжают циркулировать, и обвинения в адрес Ходаковского звучат. Его обвиняют в том, что он подставил ополченцев под расстрел.
— Ходаковский не управлял этой операцией. Там было много разрозненных групп без единого управления. Когда все это случилось, провал почему-то возложили на него. У военных есть специальные средства связи. А когда мы воевали летом прошлого года, у нас ничего такого не было. Средства связи у нас были — мобильные телефоны и такие маленькие рации, которые есть у охранников в магазинах. Там секретности — ноль. СБУ все наши переговоры слушала и могла каким-то образом вести свою игру. Команду ликвидировать эту машину люди получили по рации. Они не могли видеть, кто в ней находится. Они из засады ее ликвидировали. До сих пор непонятно, кто отдал эту команду. А свалили все на Ходаковского. Сейчас Александр Сергеевич превращается в политическую фигуру. Поэтому ему начинают припоминать все. А вспомнить могут только этот бой в районе аэропорта и еще бой в районе Мариновки. Все, больше ничего вспомнить не могут. Я не защищаю его, поймите. В том «КамАЗе» погиб очень близкий мой товарищ. Мои друзья были в этом аэропорту. Они говорят, что, когда они туда ехали, они не рассчитывали на то, что украинская сторона применит авиацию. На тот момент авиация на территории Донбасса не применялась. Никто не думал, что они начнут бомбить мирный аэропорт, где еще стоял пассажирский самолет. К этому никто не был готов. Это тяжело было представить. Вот вы живете в мирном городе, и вдруг вас бомбит авиация.
