«Убийство наших людей на Синае — в числе наиболее кровавых по числу жертв преступлений. И мы не будем вытирать слез с нашей души и сердца. Это останется с нами навсегда. Но это не помешает нам найти и наказать преступников. Мы должны делать это без срока давности, знать их всех поименно. Мы будем искать их везде, где бы они ни прятались. Мы их найдем в любой точке планеты и покараем», — итак, то, о чем все уже давно догадывались, подтверждено официально.
В 2014 году Украина развела Россию и Запад по разные стороны баррикад. В 2015 году террористы из ИГИЛ вновь свели нас вместе. Выступление Владимир Путин, из которого я взял процитированные выше строки, — это не только торжественная ритуальная клятва «обнаружить и уничтожить». Краткая, но переполненная эмоциями речь Президента РФ — это еще и окончательное признание новых геополитических реалий. Реалий, в которых Россия и Запад неожиданно для себя оказались в роли естественных союзников и партнеров.
Россия и Запад теперь вместе не потому, что мы внезапно обнаружили, что нравимся друг другу. Боюсь, что друг другу мы — по крайней мере, в политическом отношении — по-прежнему не очень нравимся. Мы вместе потому, что нас объединяет нечто более значимое, чем взаимная симпатия и совпадение политических взглядов: общее желание жить.
Россия и Запад теперь в одной лодке. И это непреложный факт — факт, который многим не нравится, но который все равно остается таковым. Естественно, то, что нас разделяло, никуда не исчезнет. Опасность, исходящая с Ближнего Востока, никоим образом не обнуляет, например, украинский кризис. Украина — это не просто орудие, которое Запад использует против России, как думают некоторые в Москве.
При всей своей прозападной ориентации официальный Киев — это вполне себе самостоятельный игрок. Игрок, который не рассматривает ИГИЛ как угрозу для себя и в глазах которого противостояние России — это нечто близкое к смыслу жизни. Скорее всего, мы будем иметь парадоксальную картину: пребывая в статусе ключевого партнера Запада по борьбе с ИГИЛ, мы будем по-прежнему оставаться под западными санкциями из-за ситуации на Украине.
Но кого волнует взаимный экономический ущерб, когда на кону находится собственная безопасность? Тема Украины уйдет на задний план, станет проблемой «второй очереди». Что именно выйдет на первый план? Не молниеносная военная операция в стиле «пришел, увидел, победил». К сожалению, против ИГИЛ подобная стратегия, скорее всего, не сработает — даже при условии объединения усилий России и Запада.
Программную речь Барака Обамы по итогам саммита G20 в Турции многие охарактеризовали как «манифест труса». Мол, доказывая, что отправка западного сухопутного экспедиционного корпуса в Сирию способна лишь усугубить ситуацию, Обама расписывается в собственной неспособности принять решительные меры. Не являясь особым поклонником политических талантов нынешнего президента США, хочу в данном случае выступить в его защиту. Обама не перестраховывается. Обама говорит неприятную, горькую и обидную правду.
Мы все привыкли сосредотачивать свое внимание на различиях в подходах РФ и США к сирийскому кризису: мы считаем Асада частью решения проблемы, они — частью проблемы. Но есть фундаментальные вещи, относительно которых позиции Путина и Обамы совпадают на 100%. Путин тоже категорически не желает отправлять сухопутные военные части в Сирию.
И дело здесь не в том, что американцы психологически травмированы Вьетнамом, Афганистаном и Ираком, а у нас до сих пор не зажила собственная афганская рана. Сирия — это не классический европейский театр военных действий, где главное — захватить вражескую столицу и покрошить вражескую армию на поле боя. С этим-то проблем никаких не возникнет. Проблемы возникнут потом, когда во весь рост встанет вопрос: а что дальше? Мы вроде бы всех победили, а количество террористических актов почему-то не уменьшается.
Американский опыт в Ираке показал: в арабской стране иностранная военная оккупация не работает. Единственный способ выкорчевать ИГИЛ из Сирии — восстановить функционирующее сирийское государство. Без активной иностранной помощи сделать это, естественно, не удастся. Но первую скрипку в процессе политического восстановления Сирии должны играть сами сирийцы. Иначе на выходе мы получим не «функционирующее государство», а его бледный и нежизнеспособный призрак.
Можно ли ожидать от сирийцев «игры на скрипке», если они уже который год «играют» в гражданскую войну? Иного пути, к сожалению, нет. Асад и его не принадлежащие к лагерю ИГИЛ оппоненты должны начать вместе воевать против террористической группировки. Асад и его оппоненты должны договориться о новой системе власти в Сирии — системе, при которой нынешний президент совсем не обязательно сохранит свое место.
Разумеется, и сам Асад, и его относительно цивилизованные противники вряд ли считают, что они кому-то что-то «должны» — кроме самих себя, разумеется. Задача РФ и Запада — в ходе запутанных, сложных, даже мучительных переговоров убедить их в обратном. Только так в Сирии может появиться сильная военная коалиция, способная нанести поражение ИГИЛ.
РФ и Запад могут — не просто могут, должны — помогать такой коалиции снаряжением, финансами, ударами с воздуха. Но воевать на земле должны только сами сирийцы. В противном случае будет только хуже.
Еще один «фронт» для приложения совместных усилий России и Запада — это дипломатическая работа с имеющими в Сирии свои интересы региональными державами вроде Ирана, Турции и Саудовской Аравии. Это нам может представляться: нет более важной задачи, чем уничтожение ИГИЛ. Турки могут видеть ситуацию, например, так: самое важное — это предотвратить усиление курдов. Ведь усиление курдов — это потенциальная угроза единству турецкого государства! А раз ИГИЛ — это враг курдов, то разумно ли способствовать чрезмерному ослаблению ИГИЛ?
Мы сколько угодно можем считать подобную точку зрения безумием. Но ни у нас, ни у Запада нет возможности стукнуть кулаком по столу и заставить региональные державы Ближнего Востока безропотно подчиниться нашей коллективной воле. Мы можем только уговаривать, торговаться, убеждать и давить.
Помните, как еще в совсем недавние времена в Москве мечтали: ах, как славно будет, когда мир станет по-настоящему многополярным? Что ж, мечтали — получите! Вот он, многополярный мир — мир, в котором даже совпадение стратегических интересов РФ и Запада еще ничего не гарантирует.
