Приближается 21 ноября — день, когда в Государственная Дума РФ завершится прием поправок ко второму чтению законопроекта с длинным и мудреным названием «О внесении изменений в законодательные акты в части применения физической силы, спецсредств и оружия, а также иным актуальным вопросам деятельности уголовно-исполнительной системы».
В народе этот закон получил название «закона садистов». Под видом приведения норм о применении персоналом нашей тюремной системы физической силы, оружия и спецсредств в соответствие с принятым 5 лет назад законом «О Полиция» новый закон настолько круто расширяет возможность применения спецсредств и оружия, что страшно должно стать не только зэкам, но и самим сотрудникам.
Закон имеет как пробелы, так и нормы, способные спровоцировать грубейшие нарушения нрав человека.
Например, статья 28 законопроекта позволяет сотрудникам, действующим в группе, использовать дубинки или электрошокеры на основании приказа. Однако нигде не сказано, что такой приказ должен быть законным.
Нет в законе описания ситуаций, при которых такой приказ должен отдаваться в письменной форме.
Помимо «состояния необходимой обороны» и «задержания лица, совершающего побег или иное преступление», спецсредства разрешается использовать и в некоем «случае крайней необходимости». Что это за такой случай, почему его нельзя четко и ясно описать, совершенно не ясно. Такая формулировка порождает большую неопределенность; а как мы знаем, там, где неопределенность, – там рано или поздно возникают нарушения.
В статье 29 законопроекта что начальника учреждения, что прокурора предлагается уведомлять о применении оружия, физической силы и спецсредств в как можно короткий срок (не более 24 часов). Такой же срок существует и для уведомления о наступлении в результате «пиф-пафов» или «дубинопадов» смерти человека. Что такое «как можно короткий срок», не очень понятно, а вот что такое 24 часа — ясно совершенно точно. Это сутки. Зачем нужны сутки, если позвонить по телефону можно за 5 минут, а написать рапорт — минут за 10? Однако все становится на свои места, если до направления уведомления надо разыскать пару-тройку лжесвидетелей, согласовать их показания с собственными, подтереть записи на видеокамере и выполнить еще пару безобидных манипуляций. Для этого суток как раз и хватит, даже останется время подготовиться к разговору с прокурором.
Физическую силу в законопроекте предлагается разрешить применять для «преодоления противодействия законным требованиям» сотрудника УИС. Как это будет выглядеть? Представим себе, что заключенный решил покурить в туалете. Сотрудник требует от заключенного прекратить курение, но тот так истосковался по табаку, что все никак не расстанется со своим «бычком». Новый закон дает сотруднику право ворваться в туалет, схватить незадачливого курильщика и волоком потащить его в штаб. Не лучше ли заменить провокационную формулировку на другую, разрешив применение физической силы при пресечении «незаконного противодействия с использованием насилия».
В статье 31 законопроекта предлагается разрешить применение специальных средств в случае «нарушений режима содержания». К режиму содержания относятся и своевременный выход на проверку, и зарядка, и просмотр телепередач. Значит ли это, что тех, кто не идет смотреть телевизор, ждет заковывание в наручники? А покинувшего без сопровождения локальный участок до нервного тика занюхает служебная собака? А не вышедшего на зарядку ждет ненавязчивый прилет светошумовой гранаты? Увы, никаких фантазий: еще не выучат новый закон адвокаты и прокуроры, а все чудеса уже войдут в нашу жизнь.
Ту же опасность таит и применение спецсредств для пресечения «неправомерного сопротивления или неповиновения», оказываемого сотруднику УИС. Если с сопротивлением еще можно что-то как-то понять, то с неповиновением требованиям сотрудника УИС как основанием для применения спецсредств разработчики законопроекта явно поторопились. Что же получается: если человек не встал по команде «подъем» или отказался дежурить по камере ШИЗО, его можно начать воспитывать дубинкой? Если так, то при соблазне решить вопрос быстро и плохо у сотрудников скоро исчезнут навыки более сложной работы
Практически большинство формулировок нового законопроекта таят в себе нешуточную опасность. К примеру, возьмем такое основание для применения спецсредств, как пресечение «групповых нарушений общественного порядка и иных противоправных действий, дезорганизующих деятельность учреждения, исполняющего наказания, следственного изолятора». Вроде бы все правильно: дезорганизация — это вам не шутки. На самом деле под такую дезорганизацию вполне подпадает ситуация, когда несколько осужденных стали голодать в штрафном изоляторе, а еще пара десятков осужденных отказались выходить на работу до тех пор, пока требования голодающих не будут удовлетворены. Или представим себе такую ситуацию: возмущенные осужденные отказываются покинуть плац, пока их не примет прокурор, или выйти из комнаты воспитательной работы, пока их не примет помощник начальника УФСИН по правам человека. В своих требованиях осужденные могут быть правы, могут быть неправы, но так ли обязательно доказывать их неправоту дубинками?
Многие формулировки законопроекта странны и загадочны. Например: пункт 5 первой части ст. 31 предусматривает возможность применения специальных средств при конвоировании и охране осужденных и заключенных под стражу, слова «когда они своим поведением дают основание полагать, что могут совершить побег либо причинить вред окружающим или себе». Что это за поведение, которое дает основание полагать, что люди хотят сбежать? Вертят головой по сторонам? Мечтательно улыбаются? Жалуются на здоровье?
Не менее опасно и предложение о применении спецсредств «для… блокирования движения групп граждан, совершающих противоправные действия на территориях учреждений, исполняющих наказания, следственных изоляторов, прилегающих к ним территориях, на которых установлены режимные требования» (СПЧ рекомендовал заменить эту формулу другой: «для… блокирования движения групп граждан, совершающих противоправные действия, непосредственно угрожающие физической неприкосновенности и безопасности людей, а также имуществу учреждения»). Если толпа бандитов собралась около СИЗО, чтобы напасть на него и освободить своего главаря, то здесь без водомета или светошумового устройства вроде бы и не обойтись. А вот представим себе уже не бандитов с битами, а журналистов с камерой, снимающих около ворот СИЗО, как сотрудник хамит матери заключенного. Подпадают ли эти любопытные журналисты под подобную формулу? Да, в полном объеме. Во-первых, это группа, во-вторых, вести видеосъемку без разрешения администрации на режимной территории около СИЗО нельзя. Но обязательно ли в таком случае травить журналистов собаками и стучать по ним дубинками? Очень сомневаюсь.
Законопроект предусматривает определенные запреты и ограничения при применении спецсредств: например, нельзя бить по голове, в пах, в проекцию сердца и т.д. Однако вышестоящий начальник вправе такие запреты и ограничения отменить.
Статья 31-2 законопроекта предусматривает возможность применения огнестрельного оружия для пресечения «противоправных действий осужденных и лиц, заключенных под стражу». Что такое противоправные действия? Например, это драка между осужденными. Или кража осужденным хлеба из столовой. Или прогулка в спортивном костюме по локальному участку. Или хранение сим-карты от мобильного телефона. Так ли уж обязательно авторам законопроекта подстрелить осужденного, который надел спортивный костюм не только на соревнования, но и для того, чтобы зайти в курилку.
Законопроект не предусматривает обязательную видеофиксацию применения оружия и спецсредств, хотя бы в тех случаях, когда возможность их применения могла быть спрогнозирована.
Но, может быть, ничего страшного в этих нормах нет, и они навсегда останутся «спящими» нормами законодательства. Неужели найдется кто-то, кто с дубинкой набросится на зэка, курящего в неустановленном месте или использовавшего само жаргонное слово «зэк». Может быть и так, однако не стоит забывать о том, что, согласно части 6 статьи 28 законопроекта, сотрудник УИС «не несет ответственность за вред, причиненный осужденным, заключенным под стражу и иным лицам», если применение средств осуществлялось «по основаниям и в порядке, которые установлены настоящим Законом и другими федеральными законами». Так что, законно замахнувшись дубинкой, ретивый сотрудник не будет нести ответственность, даже задев неосмотрительно подкравшегося сзади прокурора.
Еще в январе 2015 года казалось, что этот законопроект может приобрести человеческое лицо: в Минюсте собрались представители ФСИН, бывшие фсиновцы из аппарата Э.Памфиловой и правозащитники из Совета при Президенте Россия, энергично поработали и консенсусом приняли новую редакцию законопроекта. Но затем эта новая реакция куда-то делась, и в была внесена редакция старая.
Я бы назвал этот законопроект «законопроектом тюремщиков», если бы не одно «но»: авторы разбираются в функционировании тюремной системы примерно так же, как слесарь в синхрофазотроне. Если синхрофазотрон работает неважно, то у слесаря есть лишь один универсальный метод починки: молотком!
Авторы стремного законопроекта не понимают: их стремление узаконить насилие в зоне ничем, кроме бунтов и сотен человеческих трупов, не обернется. Спровоцировать конфликт в зоне легко. Но чтобы погасить его, нужен иногда месяц, иногда год, а иногда — целое поколение.
17 июня 2015 года на своем заседании Совет при президенте принял рекомендацию о том, чтобы Правительство РФ несогласованную редакцию отозвало, а согласованную внесло. Государственной думе было рекомендовано до вынесения законопроекта на первое чтение провести парламентские слушания в целях обсуждения данного законопроекта с участием уполномоченного по правам человека в РФ, представителей гражданского общества и научной общественности.
Однако ничего из этого сделано пока что не было.
