24 сентября было официально подтверждено, что Владимир Путин встретится с Бараком Обамой в рамках Генассамблеи ООН 28 сентября, в понедельник. Тем самым подведена определенная черта под рассуждениями политологов по поводу возможности такого диалога.
«Будет ли Обама выглядеть слабым, если он встретится с Путиным?» — этот вопрос поставил на сайте The Wall Street Journal Стивен Сестанович, опытный американский специалист по России. Отвечает он на него так: если есть четко сформулированная позиция по тем вопросам, которые планируется обсуждать, то никаких противопоказаний нет. Внутренняя оппозиция в лице республиканцев будет, конечно, бичевать Обаму — нечего, мол, говорить со всякими «плохими парнями», их надо давить, — но если ты можешь показать свою последовательность и способность добиваться нужных компромиссов, то бояться нечего.
Беда лишь в том, отмечает профессор Колумбийского университета, что в отношении Сирии — а именно о ней прежде всего пойдет речь на встрече — у Обамы и его администрации нет внятной политики. А это чревато тем, что встреча с Президентом РФ на полях Генассамблеи ООН в Нью-Йорке может выставить Обаму «двойным слабаком»: и с «нерукопожатным» Путиным согласился встретиться, и ничего противопоставить ему не может в отношении Сирии.
Российская военная активность в этой стране сильно нервирует Вашингтон. Она нервирует и руководство Израиля. Однако, в отличие от американцев, израильтяне точно знают свои цели и задачи по отношению к Сирии. И готовы ради них переступить через идеологические препоны — ведь речь идет о выживании еврейского государства. Вот почему израильский премьер Беньямин Нетаньяху поехал в Москву и встретился с Путиным. Как пишет в журнале Foreign Policy канадский эксперт по постсоветским государствам Рид Стэндиш, Нетаньяху хотел услышать от Президента РФ, что современное российское оружие, присутствующее в Сирии, не попадет в руки боевиков «Хезболлы». Он это услышал, хотя и в несколько «эзоповой» форме. Нетаньяху также добился успеха, договорившись с Путиным о координации военных действий во избежание «недоразумений» — ведь российские самолеты в Сирии уже есть (наряду с другим оружием), а израильская авиация может появиться в любой момент. Это может произойти, если террористы атакуют израильские цели с сирийской территории или если Сирия вновь начнет строить ядерный реактор (один израильтяне уже уничтожили в 2007 году). Но выигрыш Путина, считает аналитик, гораздо весомее: для него визит Нетаньяху — это признание растущего влияния Россия на Ближнем Востоке.
По идее, общение с Путиным должно бы быть для Нетаньяху «некошерным»: Израиль — близкий союзник США и единственная страна на Ближнем Востоке, живущая (более или менее) по канонам западной демократии. Но вместо критерия «идеологической кошерности» израильское руководство применяет мерило политической целесообразности. В 2008 году, во время короткой войны между Россией и Грузией, Израиль остановил военные поставки грузинской стороне. Взамен он получил согласие Москва остановить поставки зенитных ракет S-300 Ирану и Сирии. (Они еще могут состояться, но пока Кремль выжидает.) В отношении Крым и Украина последние новости Нетаньяху соблюдает нейтралитет, не присоединяясь к западным санкциям против РФ.
Израиль видит, что Москва по-прежнему поддерживает Иран и Сирию и заигрывает с террористами из ХАМАСа и «Хезболлы». Он не может заставить Кремль отказаться от этой политики, но может добиваться от него уступок и получать выгоды от поддержания нормальных отношений с Россией — что он и делает. И мирные отношения еврейского государства с Иорданией, Египтом, Марокко, Турцией — это тоже «из этой оперы».
В международном политическом лексиконе такое поведение именуется немецким словом Realpolitik. Изобретатели этого замечательного слова, вошедшего в другие языки, в 70-е годы активно применяли Realpolitik в отношениях ФРГ с Советским Союзом и другими странами соцлагеря, включая ГДР. Членство в НАТО, присутствие американских войск и вооружений на немецкой земле гармонично сочетались с торгово-экономическим, культурным и прочим сотрудничеством с СССР. А куда деваться? Шестую часть суши, утыканную ядерными ракетами, не отметешь прочь, с глаз долой, — особенно когда она географически совсем рядом.
В этом же ключе рассуждали Генри Киссинджер и Ричард Никсон, когда в начале 70-х открыли для Америки Китай в лице КНР — до этого для США Китаем был Тайвань (Китайская Республика). Невозможно игнорировать страну с миллиардным населением и атомным оружием, у которой к тому же были напряженные отношения с «врагом моего врага» (в 1969 году между СССР и КНР имел место приграничный вооруженный конфликт). Позже на смену республиканской администрации пришли демократы, но и Картер с Бжезинским продолжали нормализацию отношений с Китаем: 1 января 1979 года были восстановлены полномасштабные дипотношения КНР и США.
Кстати, именно китайцы — непревзойденные мастера по части Realpolitik. Когда Дэн Сяопин в 80-е годы начинал экономические реформы с элементами капитализма, он активно уходил от идеологических ярлыков. В марте 1992 года Дэн заявил на заседании Политбюро ЦК КПК: «Не стоит сковывать себя идеологическими и практическими абстрактными спорами о том, какое имя это все носит — социализм или капитализм». А в одном интервью западным СМИ добавил: «В следующем столетии разберемся».
Наступило следующее столетие, китайцы по-прежнему поют «Интернационал» под красными знаменами, хотя значительная часть страны живет при капитализме, в Китае плодятся миллионеры и миллиардеры, у Пекина есть военное сотрудничество с США, и КНР является самым крупным держателем казначейских обязательств американского Правительство РФа. Последнее обстоятельство диктует Realpolitik в полном соответствии с американской присказкой: «Если ты должен банку тысячу долларов, то ты зависишь от банка, а если миллион — то банк зависит от тебя». По товарообороту с США (экспорт-импорт) КНР стоит на втором месте после Канады.
Подобные реалии означают: можно не соглашаться друг с другом, можно иногда заявлять друг другу протесты, можно заниматься шпионажем (куда ж без этого?), но при этом надо сотрудничать, общаться и, улыбаясь, обмениваться рукопожатиями на высшем уровне. «Нерукопожатных» президентов не бывает — по крайней мере когда речь идет о главе крупной державы, а не о маргинально-одиозных персонажах типа покойного диктатора Уганды Иди Амина.
Сегодня Realpolitik нередко становится жертвой идеологических канонов и табу. Кто-то переступает через них, как это делают Израиль или Куба, решившая помириться с главным идейно-политическим врагом — США. Голод не тетка, рассудили в Гаване; советский кормилец почил в бозе, новая Москва на полное иждивение не берет — значит, надо по примеру китайцев забыть о лозунгах и заниматься экономикой. А с помощью американского капитала дело пойдет споро.
Но так поступают не все и не всегда. Обамовская администрация преодолела табу, пойдя на восстановление дипотношений с Кубой, но споткнулась на Башаре Асаде. Российские аргументы насчет того, что в Сирии невозможно воевать против т.н. «Исламского государства», не опираясь на реальное сирийское государство, пока не возымели влияния на Вашингтон. «Асад — диктатор, ведущий войну против собственного народа» — и всё тут. Нет, не всё. Подумайте об альтернативе. Не будет Асада — будет еще одна Ливия, где ни одно из двух конкурирующих правительств не контролирует территорию страны, где царят хаос и разруха и где, наверное, с ностальгией вспоминают «добрые времена» жестокого диктатора Муамара Каддафи. Так же, как иракцы тоскуют по эпохе свергнутого американцами Саддама Хусейна.
...Пока непонятно, насколько привержена Realpolitik ФРГ — страна, породившая этот термин. С одной стороны, проявлением реализма можно считать прием немцами гигантского количества беженцев из стран Ближнего Востока и Африки — ведь молодые, здоровые лбы, которые, ломая пограничные заграждения, рвутся в Германию, восполнят недостаток работоспособного населения, вызванный низкой рождаемостью. Но с другой стороны, лидеры ФРГ проявляют наивность и догматическую «политкорректность»: большинство этих молодых людей — не беженцы, они не настроены на интеграцию в западное общество и продуктивный труд (будут жить в своих гетто на социальные пособия и вдобавок пытаться навязывать немцам свои правила устройства жизни).
В Германии жил Мохамед Атта, главарь угонщиков самолетов 11 сентября 2001 года. Там он не столько учился в аспирантуре Технического университета Гамбурга, сколько слушал радикальные проповеди в гамбургской мечети Аль-Кудс, иногда отъезжая в Афганистан для прохождения подготовки в лагерях «Аль-Каиды». Вы думаете, «Аль-Каида» и «Исламское государство» упустили случай заслать к вам под видом «беженцев» тысячи таких же фанатиков? Подумайте еще раз.
Вы боитесь прослыть «неполиткорректными»? Это лучше, чем подвергать свой народ смертельной опасности и размывать основы своей — западной, демократической — цивилизации. Они у вас и без того достаточно размыты.
Вас клеймят «фашистами», вы испытываете комплекс вины за преступления Третьего рейха? Но ведь с тех пор выросли три новых поколения! И еще: подумайте о том, что кое-кто на Востоке до сих пор считает похвальным братание иерусалимского муфтия Аль-Хусейни с Гитлером в годы Второй мировой войны, а палестинцы порой называют своих детей именами Геринг или Гиммлер.
Политический реализм нельзя приносить в жертву «политкорректности». Это некорректно, неразумно и просто безответственно.
