— В чем причина того, что США решили восстановить отношения с Кубой?
— Причин здесь может быть много. Во-первых, американцы заявляли о том, что блокада ничего не дала. И, конечно, я думаю, что это сближение — шаг, который в какой-то мере отражает сегодняшние отношения между Россией и Соединенными Штатами. США, возможно, хотят сократить количество друзей, которые нас окружают. Может быть, это часть идеологической борьбы, которая велась и которая в ближайшее время, как я думаю, будет продолжаться. Это видно. Что было в свое время в Грузии, что было в Молдавии, сейчас на Украине... Я думаю, это тоже в рамках американской политики, потому что поворот произошел очень резкий. Он не мотивировался ничем. Кубинские герои сидели в тюрьмах, без предъявления каких-либо обвинений, а потом их в одночасье решили выпустить. Я думаю, что, к сожалению, это политика.
— Сама Куба тоже высказывала заинтересованность…
— Конечно, кубинцы высказывали заинтересованность, потому что они живут в этом регионе и США — их сосед. Они действительно устали от блокады, потому что она их лишает возможности развиваться. Это серьезно. Даже тот момент, что кубинцы были объявлены террористами со стороны Америки (Куба входила в список стран — спонсоров терроризма до недавнего времени. — «МК»), — это значит, что Куба лишалась возможности участвовать в каких-то международных экономических компаниях. Я думаю, что кубинцы — народ достаточно трезвомыслящий, и они понимают, что эти шаги, которые сейчас делаются, они, как говорят по-испански, — por algo, то есть для чего-то. Я абсолютно уверена в том, что они никаким образом не скажутся на отношениях с Россией.
— То есть Куба не может поменять внешнеполитический вектор?
— Дело в том, что это часть интеграционного процесса, который проходит в Латинской Америке. Сейчас американцы заняли очень серьезную деструктивную позицию по отношению ко многим латиноамериканским странам, пытаясь раскачать демократические режимы, которые там появились, к примеру, Сальвадор. Страна встала на путь социального развития, делает определенные шаги в улучшении жизни своих людей. Буквально в последнее время там участились бандитские нападения, расстрелы мирных жителей в автобусах, водителей. Причем это делается оппозиционными силами. А кто поддерживает оппозицию? Без денег ничего не сделаешь. Это тенденция, и она, к сожалению, просматривается — так же, как она просматривается в Грузии, если вы помните, с чего там начиналось, на Украине… Тактика не меняется, к сожалению.
Кубинцы после свержения Батисты оказались в том мире, где у них появились социальные гарантии… Чего греха таить, кубинское здравоохранение во многом опережает наше. Образовательный уровень кубинцев сегодня очень высокий. И очень важно значение Кубы в Латинской Америке, в Центральной Америке. На Кубе представители латиноамериканских стран получают образование. Это страна, врачи которой научились бороться с раком легких. Я думаю, сегодня Куба, несмотря на все трудности, которые она пережила, все-таки стала зрелой, сильной страной, у которой очень высокий авторитет в мире — несмотря на блокаду, несмотря на давление.
— С одной стороны, Вашингтон показательно налаживает отношения с Гаваной, с другой — пытается навредить другим латиноамериканским режимам?
— Естественно. Я очень много общалась с кубинцами. Конечно, для них это серьезные перемены, и думаю, что все, кто любит Кубу, за нее порадуются — что эта страна больше не будет жить под таким давлением эмбарго. Особенно новационных мероприятий пока что американцы не объявляли. О чем конкретно будет говорить кубинское руководство с Джон Керри, когда он туда приедет, — это надо посмотреть. В принципе я сторонник того, чтобы отношения строились на дипломатическом уровне, без какого-либо давления.
— Такие сложности, например, разногласия между Кубой и США по военной базе Гуантанамо, будут оставаться?
— Разговор по поводу этого будет продолжаться еще очень долго. Будут переговоры… Понимаете, отрицательной единице, чтобы получить плюс, сначала нужно пройти нулевую отметку. Благодаря переговорам и Куба, и Америка должны подойти к нулевой отметке, а потом уже идти дальше. Гуантанамо — это, конечно, зло, которое видно на поверхности, но существует еще кубинская оппозиция, которая есть в США. Там же очень много кубинцев, как, впрочем, и испаноязычного населения. Поэтому здесь очень и очень сложные вопросы. Но у кубинского руководства достаточно сил, возможностей и влияния в мире, чтобы эти вопросы решить. Я очень часто бываю в Латинской Америке, и я не знаю ни одной страны, где бы к Кубе относились с каким-то предубеждением. Кубинцы себе заработали мировое признание — по многим критериям. Например, кубинские врачи работают в самых тяжелых точках, там, где есть эпидемии холеры, там, где есть какие-то другие болезни, но они трудятся там и делают это добровольно. Они учат детишек в очень отсталых странах, они посылают туда учителей, преподавателей, воспитателей, медиков. Это колоссальная работа, которую эта страна вела, несмотря на свою изоляцию со стороны США.
А то, что сейчас происходят какие-то подвижки, это во многом развяжет кубинцам руки, и они будут идти дальше по тому пути, который они наметили. Любой исторический процесс идет с какими-то корректировками, с какими-то новыми нюансами. Кто пятьдесят, даже тридцать лет назад мог думать о таких сильных интеграционных процессах в Латинской Америке? Никто. Каждый был сам за себя, а сейчас это не просто страны Латинской Америки — это регион, обладающий определенным потенциалом и с точки зрения полезных ископаемых, и с точки зрения трудовых ресурсов, а также интеллектуальных. Поэтому надо спокойно относиться ко всему, с моей точки зрения, и верить, что все в этом мире должно стабилизироваться, потому что дестабилизация не может идти бесконечно.
— Есть ли борьба за влияние между Россией и Америкой в латиноамериканском регионе?
— Я думаю, что Россия не борется за свое влияние в регионе. За свое влияние в мире, даже в регионе, борются США, особенно в последнее время. К сожалению, результаты пока негативные. Возьмите Украину. Богатая, красивая страна, а практически сейчас на таком страшном рубеже, что дальше ехать некуда. И страдает кто? Украинцы прежде всего. Все эти заявления, что нужно блокировать Россию, пускать или не пускать, разрешать или не разрешать, — это смешно. Мир может развиваться только в том случае, если существует кооперация. Если вернуться к Латинской Америке, посмотрите, насколько региональная кооперация помогла решить странам задачи в социальной сфере, в здравоохранении, в образовании, в обеспечении продуктами питания. Да, сейчас сложная ситуация, но она сложная везде. Она сложная в Китае, в России и в США тоже не так все просто. Кризис. Играть на этом кризисе — дело не самое перспективное. А представлять себе, что Латинская Америка — это арена, на которой встречаются два гладиатора, Россия и США, — глупо. Тем более, страны Латинской Америки очень непохожи. Они соседи, граница одна, но они совершенно разные. Сальвадор и Гватемала, Никарагуа и Коста-Рика... Каждая страна самобытна, у них разные условия, разные традиции, разные культуры.
— Могут ли другие страны последовать за Кубой и начать примирение с США? Например, Венесуэла?
— О каком сближении можно говорить? Венесуэла снабжает США нефтью, из которой делают высокооктановый бензин. Здесь не было никакого эмбарго. То, что сегодня Мадуро не устраивает американцев, это их проблемы.
— Как вы оцениваете экономическую ситуацию в Латинской Америке?
— Если исходить не из уровня международного эксперта, а из бытового уровня, в Латинской Америке огромная сеть супермаркетов. Раньше, лет 15–20 тому назад, народ ходил с маленькими корзиночками. Сейчас в магазины ходят с тележками и увозят оттуда телеги, полные продуктов. Это говорит, скорее всего, о том, что у людей есть возможность полноценно питаться. Второй момент касается образования. Во многих странах Латинской Америки детишки, когда идут в школу, бесплатно получают учебники, пособия, форму. Наши дети этого не получают. Еще один момент, который мне близок, потому что я часто езжу за рулем, — в Латинской Америке прекрасные дороги. Вот несколько деталей. Я хочу сказать, что да, Латинская Америка идет вперед, пусть медленнее, чем хотелось бы, но получается, что получается.
