Начало положил еще знаменитый «устроитель Российской империи» князь Потемкин, якобы, ублажавший государыню Екатерину на пути ее в Тавриду видом «эталонных» селений-декораций. С той поры и укоренился в русском языке термин «потемкинская деревня». Живучее оказалось явление. И при царях благополучно существовало, и при коммунистах оказалось востребовано.
«Правильный» бульвар
Первые московские бульвары, цепочка которых в конце XVIII – начале XIX в. в. образовала Бульварное кольцо, тогдашние «отцы города» решили украсить аллеями деревьев. В большинстве случаев для этой цели использовали неприхотливую липу, однако на одном из участков «бульварного променада» градоустроители решили поэкспериментировать.
Ради пущей оригинальности на Тверском бульваре посадили вдоль дорожек шелковицу. Впрочем «бульварный» срок жизни этих экзотических для наших краев растений оказался весьма недолгим. Вскоре выяснилось, что теплолюбивые шелковичные деревья, очутившись в холодной Москве, весной очень поздно дают листву. Однажды в мае, когда император Николай I, приехавший в Первопрестольную, решил прогуляться по бульвару, он с возмущением заметил, что здесь «вместо порядочных деревьев торчат какие-то голые палки». Сообразительный московский генерал-губернатор Закревский, которому государь высказал свое неудовольствие, немедленно принял меры к исправлению ситуации. По его приказу мобилизованные со всего города команды пожарных за одну ночь повыдергивали все шелковицы и вместо них воткнули в землю свежевыкопанные в пригородных рощах липы и клены. Так что на следующий день император был приятно удивлен, обнаружив столь радикальные перемены в облике Тверского бульвара. Ну а то, что еще через пару дней практически все эти «длинномеры» благополучно завяли, Его Величество уже не увидел, поскольку отбыл в Петербург.
Пиджак для императора
«По вине» того же царя Николая «Палкина» подобная показуха случилась и несколькими годами позже: в 1836-м, в городке Чембар Пензенской губернии (ныне – Белинский). Во время предпринятой государем инспекционной поездки в район военных поселений, расположенных под Харьковом, царский экипаж опрокинулся при спуске с горы на въезде в этот уездный городок, и самодержец российский в результате такого ДТП получил перелом ключицы. Пришлось сделать незапланированную долгую остановку в Чембаре.
Императору оборудовали помещение в одном из лучших домов города – в уездном училище. Пока Его Величество на протяжении нескольких первых дней отлеживался в постели, приходя в себя после аварии, городские власти в срочном порядке наводили лоск на все постройки в окрестностях императорской резиденции. Скрывая гнилые бревна и доски, заборы, ворота, срубы срочно белили и красили – прямо по гнили и трухе. Не замощенные камнем улицы наспех посыпали песком – даже не удосужившись за недостатком времени заровнять ямы и колдобины. Кроме всего прочего жителям велено было появляться в «царском» районе города, только переодевшись предварительно в нарядное праздничное платье, за этим строго следили расставленные на перекрестках городовые. Далеко не у всех чембарцев в домашнем гардеробе оказалась достойного вида одежда, но пройтись под окнами у самого царя хочется каждому. Поэтому зачастую горожане менялись друг с другом платьями-пиджаками, одалживая у соседей «прикид» понаряднее.
Спасительная туфта
«Без туфты и аммонала не построили б канала!» – такая присказка была очень популярна на одной из первых «великих сталинских строек», Беломорско-Балтийском канале. Аммонала – взрывчатки, то есть, – при сооружении Беломорканала потратили, действительно, много. (Газеты сообщали, что из камня, взорванного в русле рукотворной реки, можно было бы соорудить 7 пирамид Хеопса.)
Но еще больше было на строительстве туфты (по мнению некоторых исследователей это жаргонное словечко произошло от употреблявшейся в тогдашней документации аббревеатуры ТУФТ – тяжелые условия физического труда). Пришлось даже плакаты повсеместно развешивать: «Каналоармеец (так называли в официальных обращениях «зеков», работавших на прокладке канала – авт.)! Если ты заметил очковтирательство – иди и сейчас же доложи воспитателю!»
Докладывать было о чем. Стремясь давать сверхплановые показатели ради «зачетов дней», которые обеспечивали сокращение реального лагерного срока, работяги пускались на всяческие хитрости. В насыпи дамб, например, укладывали ветки – чтобы объем перевезенной на тачках земли казался большим (а что потом дамба начинает стремительно проседать – так это уже чужая забота). Одни и те же бревна «под отчет» перетаскивали с места на место: вот, мол, этот штабель только что ударно здесь разгрузили!..
Вольнонаемным специалистам без туфты тоже было никак не обойтись. Чтобы уложиться в жесткие сроки, отпущенные Сталиным на создание Беломорканала, инженерам пришлось «под сурдинку» почти на метр уменьшить глубину канала по сравнению с первоначальным проектом. Многие стены и ворота шлюзовых камер, защитные стенки, причалы были сделаны в виде времянок – не из бетона и железа, а из дерева... (Впоследствии, начиная с 1964 года, пришлось почти 10 лет заниматься реконструкцией Беломорканала, переделывая эти сооружения сталинских времен.)
20 июня 1933 года по Беломорканалу прошел первый корабль. Но торжественное открытие грандиозного сооружения отложили еще на 2 недели: ждали приезда в карельскую глухомань самого «хозяина». «Отец народов» вместе с Кировым и Ворошиловым проплыли на катере по новому водному пути. У шлюза №19 состоялся торжественный митинг. Организаторы этого мероприятия специально привезли на площадку шлюза «массовку» – комсомольцев из числа вольнонаемных работников Беломорстроя (пусть, мол, считается, что создание канала – дело рук молодых ленинцев!). А работяг-заключенных на время торжеств заперли в ближайшем лагере. Однако «серые бушлаты», узнав в чем дело, подняли бунт, требуя справедливости. Возникла опасность, что зеки могут смять охрану и вырваться на волю, так что митинг пришлось поскорее сворачивать.
«Потемкинские деревни» на Беломорско-Балтийском строили и несколькими неделями позднее. По поручению Сталина в августе 1933-го «на экскурсию» по Беломорканалу отправились около ста деятелей культуры во главе с Максимом Горьким.. Демонстрация «жизни великой стройки социализма» для них была организована на самом высшем уровне, прямо-таки «по системе Станиславского». Лагеря перед визитом тщательно убирали, в бараки завозили подушки и одеяла, на столах в столовой цветочки в банках расставили, красили столбы ограды... Заключенных переодевали в новую чистую одежду, а тех, кто имел изможденный вид, прятали – запирали в сараях, угоняли «отсиживаться» в лес на делянки, где валили древесину. Что-что, а заниматься показухой «гепеушники» умели! Поэты-писатели-артисты выказывали неподдельный восторг от увиденного. После такой «рекламной акции» 36 «золотых перьев» (отобранных, конечно, по указке «сверху») приняли участие в создании хвалебной книги о строителях Беломорканала. Отдельные главы написали сам Горький Валентин Катаев, Михаил Зощенко, Алексей Толстой, Евгений Петров, Илья Ильф...
Табличка в сугробе
Однажды ночью в конце января 1949 года Сталин собрал у себя специальное совещание, на котором обсуждался вопрос прокладки через северные районы Сибири, между Обью и Енисеем, первого участка приполярной рельсовой магистрали протяженностью 1300 километров – от Салехарда до Игарки. Принятое на «Ближней даче» вождя решение было спустя несколько дней узаконено секретным правительственным постановлением. Сооружение нового трансполярного рельсового пути, естественно, собирались вести силами заключенных. А потому на карте ГУЛАГа появилось два новых строительства – Обское №501 и Енисейское №503.
Еще не провели изыскательских работ на предполагаемой трассе «железки». Не существовало и проекта новой магистрали (его завершили лишь в 1952-м). Зато имелось строгое указание Кремля: работы начать немедленно. Подобную формулировку в те времена понимали вполне конкретно. Уже в феврале зам. министра внутренних дел Чернышев собрался в Салехард, чтобы лично проверить, как идут дела на сооружении «сталинской дороги».
– Что было делать? – вспоминал во время нашей с ним встречи бывший главный инженер 501-го строительства Александр Жигин. – Вокруг снега по пояс, заполярная зима в разгаре… Наша изыскательская партия за окраиной поселка в тундре нашла вроде бы подходящее место. Расчистили «пятачок», в центре воткнули фанерную табличку с надписью «Площадка будущей станции Салехард». Вот эту декорацию и показали высокому московскому начальству. Чернышев остался доволен. А настоящие-то работы начались только весной.
Протестные дрожжи
В июле 1959 года, в Москве состоялось открытие Национальной выставки США. При подготовке ее экспозицию решено было развернуть на территории парка Сокольники. Заранее, уже с января 1959-го в Златоглавую начали прибывать контейнеры с импортным оборудованием и материалами, приехали бригады специалистов из Соединенных Штатов.
– Несколько деревянных домов, стоявших вдоль Сокольнического Вала, приговорили к сносу, чтобы они не портили своими непрезентабельными фасадами вид улицы, по которой американцы будут возить на трейлерах грузы с ближайшей железнодорожной станции, – рассказал старожил Сокольников Михаил Козлинский. – Десятки счастливчиков – жильцов этих домов, получили ордера и переехали в новые квартиры. Но вот обитателям соседних бараков не повезло: их убогие жилища просто замаскировали от американских глаз высоким сплошным забором. И никакого переселения! Однако мой приятель Володя Фонченко взял да и устроил «акцию протеста». Раздобыв килограмм дрожжей, он бросил их в выгребную яму туалета, которым пользовалось население бараков. Эффект получился впечатляющий, – весь перекресток Сокольнического Вала с Поперечным Просеком залило нечистотами. После этого бараки моментально расселили и ликвидировали. На их месте американцы могли увидеть лишь пустую площадку, аккуратно засыпанную песком.
