Санкции становятся нашей нормой жизни, как воздух, которым мы дышим: вроде бы они есть — и в то же время в будничной жизни простого россиянина не чувствуются. Рост цен? Люди реагируют на него без особого удовольствия, но на улицы с маршем пустых кастрюль никто не выходит. Девальвация рубля, а значит, и обесценение рублевых сбережений? Тоже неприятно, но опять же видимых признаков паники у банкоматов и обменных пунктов не отмечается.
Тревоги наших банкиров и госкомпаний, отрезанных от иностранного кредитования, нефтяников и газовиков, лишенных прежних возможностей приобретать самое современное оборудование, малоизвестны и малопонятны широким массам. Более того: подозреваю, что в настроениях «низов» есть и определенная доля злорадства по отношению к богатеньким акулам российского капитализма, которые, как известно из латиноамериканских сериалов, тоже плачут.
Определенного типа «эксперты» повторяют, как мантру, в СМИ, что санкции никогда и нигде не были эффективными. Правда, с приводимыми примерами слабовато.
Куба? Санкции уже более 50 лет держат фактически лишь США. Все остальные страны спокойно с этой страной торгуют. И что? Кубинцы благоденствуют? Они при первом же случае бегут в те же Соединенные Штаты от беспросветной нищеты кастровского режима. Мне бы очень хотелось, чтобы наши «пропагандисты» и «эксперты» хотя бы несколько месяцев прожили на Кубе на доходы местного жителя, не имея долларов, присланных родственниками из Флориды.
Ирак? Жалко, что американцы прервали санкционный эксперимент над этой страной своим вооруженным вторжением. Даже если бы Саддам Хусейн, опираясь на огромный репрессивный аппарат, продержался еще не один десяток лет, в стране произошла бы социальная катастрофа: полный упадок здравоохранения и образования, разгул мракобесия и средневековой дремучести. Этакий прообраз нынешнего «Исламского государства». В итоге — развал страны на курдскую, суннитскую и шиитскую части. Американцы своими непродуманными действиями просто ускорили такое развитие событий.
Наконец, самый популярный пример — Иран: длительные и мощные санкции, вплоть до отказа Запада покупать тамошнюю нефть, а власть аятолл — нерушима. Но мы видим, что недавно избранный президент этой страны (без соизволения духовного лидера которой это было бы невозможно) начал разворачивать курс. И вот-вот санкции будут серьезно смягчены, а то и отменены вовсе. Причинно-следственная связь прослеживается?
Когда обсуждается вопрос эффективности санкций, то надо сначала договориться, как ее мерить. Понятно, что единого критерия, как показывают приведенные выше примеры, быть не может. Но все упомянутые исходы свидетельствуют о том, что санкции бесследно не проходят.
Базовых варианта два:
— ухудшающееся до крайности положение населения с продолжающими царствовать диктаторами, что рано или поздно заканчивается крахом режима (к этому неумолимо идут Куба и Сирия, по этому сценарию развивались события в Ираке до американского вторжения);
— смена курса. Кроме Ирана здесь любопытен пример Ливии, которая вынуждена была после введения международных санкций раскаяться за устроенную ею авиакатастрофу над Локкерби (правда, Каддафи в конечном счете это все равно не помогло закончить свои дни в собственной постели под плач подданных).
Но есть и третий вариант, который просматривается на примере КНР: нахождение формулы, когда фактическая отмена санкций позволяет сохранить лицо всем сторонам.
После событий на площади Тяньаньмэнь в 1989 году США и «Большая семерка» приостановили поставки оружия Пекину. А затем американцы ограничили экспорт туда высокотехнологической продукции и временно отменили режим наибольшего благоприятствования в торговле. Китай все это спокойно перенес, не снизив темпы экономического развития и не растеряв внутреннюю стабильность. Причин такого развития событий несколько:
— Запад по факту не стал настаивать на строгом соблюдении санкций и тем более их ужесточении из-за того, что китайская «провинность» не идет ни в какое сравнение с нападением на соседнюю страну, захватом в заложники иностранных дипломатов или развязыванием геноцида собственного населения;
— китайская экономика уже в конце 80-х имела диверсифицированный характер, и ее состояние не зависело от продаж на мировом рынке какого-то одного типа продуктов, например минерального сырья;
— Китай после кровавых событий 1989 года очень медленно, но пока неуклонно расширяет поле индивидуального выбора, хотя, конечно, до полноценной демократии ему еще очень далеко. Повторение разгона людей по образцу Тяньаньмэня хотя все еще возможно, но маловероятно. Это видно по поведению китайских властей по отношению к протестующим в Гонконге.
Ситуация с санкциями против России имеет любопытную новацию. Они впервые применены в отношении крупной страны, которая по всем критериям является среднеразвитой, с динамикой развития, еще недавно позволявшей надеяться на вхождение в клуб самых экономически продвинутых держав мира. Кроме того, Россия является постоянным членом Совета Безопасности ООН и все последние годы входила в «Большую восьмерку». Дает ли это шанс на выход из ситуации по третьему, китайскому сценарию?
На мой взгляд, вряд ли.
Во-первых, поводом для санкций в нашем случае стало присоединение территории, которая согласно международным договорам, в т.ч. подписанным Россией, принадлежит другому государству.
Во-вторых, мы прямо вовлечены в конфликт на востоке Украины хотя бы из-за участия в боевых действиях многочисленных добровольцев — граждан России.
В-третьих, в отличие от Китая наша экономика накрепко подсажена на нефтегазовую иглу, что привело к фактической остановке ее роста еще до украинского кризиса.
И поэтому, в-четвертых, введенные против нашей страны секторальные санкции, затронувшие финансовую и нефтегазовую сферы, станут весьма чувствительными даже на обыденном уровне, возможно, уже в следующем году.
Хочу обратить внимание и на то, что санкции в отношении России — это не только формальные решения тех или иных стран. Начало наблюдаться отторжение нашей страны и в массовом сознании Запада. Конечно, можно не обращать на это внимания, но стремительно развивающийся разрыв научных и гуманитарных связей между нами и «ими», к которым тамошние правительства не имеют никакого отношения, — это факт. Тут сказывается психологический эффект совершенно колоссального разочарования: еще пару лет назад Россия считалась на Западе страной, которая, несмотря на все зигзаги, движется по европейскому пути. Наверное, для стран малоразвитых это не так важно (хотя и окончательно подрубает их цивилизованное будущее), но для России, с ее научно-техническими и экономическими амбициями, это грозит выбытием навсегда из когорты претендентов на статус высокоразвитой державы.
Масса негатива по отношению к России, накопившегося в западном общественном мнении (в т.ч. в СМИ), оказывает очень сильное давление на западные правительства. С другой стороны, Россия пока не продемонстрировала желания найти формулу по китайскому образцу — с сохранением лица всех участников конфликта. Поэтому санкции — это пока всерьез и надолго. Со всеми вытекающими отсюда негативными последствиями для экономики и социальной сферы.
О чем в этих условиях надо позаботиться в первую очередь, чтобы после окончания этого конфликта (а оно когда-нибудь, я надеюсь, состоится) придать России долгожданную динамику развития?
Надо во что бы то ни стало спасать человеческий капитал. Его качество, несмотря на серьезные финансовые вливания в образование и здравоохранение последних лет, остается неудовлетворительным. Наше государство тратит на эти два важнейших социальных направления примерно в два раза меньше (если сопоставлять долю в ВВП), чем в странах Организации экономического сотрудничества и развития, куда мы еще недавно хотели вступить. Если же сравнивать расходы в расчете на душу населения, то тут разрыв намного больше. А ведь бюджетные возможности России уже начали сокращаться, и пока это весьма стойкая тенденция. И вот на таком фоне уже не один год идет замещение бесплатных услуг образования и здравоохранения платными, что в условиях отсутствия экономического роста и начавшегося снижения доходов населения может стать непосильным для все большего количества семей.
Поэтому бюджетная политика должна быть пересмотрена. Давайте экономить на расходах по производству оружия и не ввязываться в очередные заведомо неэффективные долгострои за государственный счет. А высвобожденные средства отправим на охрану здоровья, образование и развитие культуры. Тут, конечно, понадобится крепко подумать над тем, как их не профукать, что неоднократно случалось в нашем недавнем прошлом, а потратить с наибольшей отдачей. Может, хотя бы на это нам оставшегося здравого смысла хватит?
