Хочу признаться: я никогда не любил ноябрьские праздники. Я не переносил праздник 7 ноября, который уже во времена моего детства выродился во что-то показушно-фальшивое. Я терпеть не мог праздник 4 ноября, казавшийся мне вымученно-искусственной попыткой сохранить в этом месяце привычную «красную дату» календаря. Ноябрьские праздники 2014 года — первые, которые я оценил по достоинству.
День народного единства — почему в моих глазах это название внезапно обрело смысл и содержание? Наверное, потому, что когда у страны нет неотложных острых проблем, угрожающих самим принципам ее существования, «народное единство» вроде бы и не особенно нужно. Зато, когда такие проблемы появляются, ты начинаешь по-настоящему ценить единство.
И не подумайте, что я имею в виду что-то отвлеченно-высокопарное. Когда вся страна «в едином порыве» истерически кричит: «Слава нашему мудрому вождю и руководителю!» — это не единство. Это не то, что нужно современной России. Это путь в исторический тупик, из которого мы так недавно и с таким трудом выбрались. Единство — это когда страна достойно преодолевает тяжелые времена, решает сложнейшие проблемы, не разрывая при этом себя на части. В 1917 и 1991 годах у нас это не получилось. В ходе кризиса, который начался в 2014 году, мы должны помнить те исторические ошибки — помнить и стараться их не повторять.
Я очень извиняюсь за столь длинное и мелодраматичное вступление. Однако, с моей точки зрения, в Россию вновь пришли трудные времена — пришли и не собираются уходить. Понимаю, что этот мой тезис отнюдь не бесспорен. Но есть разные виды политического шока. Есть шок мгновенный — когда по голове тебя внезапно ударяет что-то твердое и тяжелое. А есть шок медленный — когда на протяжении бесконечно долгого отрезка времени тебя на темя с промежутком в несколько секунд постоянно капает клякса воды, и ты ничего не можешь с этим поделать.
Украинский кризис — а именно с его приходом в нашу жизнь я связываю возвращение в Россию тяжелых времен — относится к шоку второй категории. Мы имеем дело с ужасом без конца — кошмаром, который с течением времени меняет лишь свою интенсивность и свои формы. Вот последнее из этих изменений: в то время как россияне отдыхали, Петр Порошенко очень разозлился из-за проведения в Донбассе выборов.
Киевский лидер громко кричит о нарушении условий сентябрьского минского перемирия и грозится отменить закон об особом статусе отдельных районов Донбасса. Таким образом создаются все юридические предпосылки для возобновления на Украине полномасштабных боевых действий. Будут ли они не юридически, а фактически возобновлены завтра или послезавтра? Как я объясню чуть ниже, далеко не факт. Но единственное, что остается устойчивым в ситуации на Украине, так это ее постоянная неустойчивость.
Минское перемирие было для Петра Порошенко вынужденным тактическим шагом. Верные Киеву силовики потерпели чувствительное военное поражение. Еще президенту Украины надо было провести на остальной территории страны парламентские выборы. Сейчас выборы проведены. Украинская армия начала постепенно оправляться после поражения.
Это не значит, что ее обязательно в ближайшее время вновь кинут в бой. Тем силам, которые на стыке лета и осени расколошматили верные Киеву части, терять особо уже нечего. Они могут и повторить «урок», если предыдущий «учебный семестр» не оказался достаточно поучительным. Порошенко это осознает. Думаю, что он будет держать «военную карту» в рукаве и использует ее только при наличии уверенности в успехе. Но сидеть сложа руки и ожидать появления такой уверенности хозяин киевского президентского дворца тоже не будет.
Для россиян словосочетание «мир на Украине» означает не в последнюю очередь возможность заняться своими делами. Петр Порошенко постарается лишить нас такой возможности. Он видит свою задачу в том, чтобы постоянно поддерживать высокий градус напряженности между нами и Западом. Мол, я к этим русским и сепаратистам со всей душой, а они туда то и дело постоянно плюют!
Такая позиция глубоко лицемерна. Порошенко начинает реально добиваться перемирия только тогда, когда его прижимают к стенке. Но зато подобная позиция очень практична. Киеву выгодно изображать из себя «авангард борьбы с российским империализмом». У лидеров Украины нет ни возможностей, ни желания самим решить проблемы своей страны. Они хотят, чтобы за них это сделали другие — государства Запада.
Но как убедить расчетливых и скаредных западников, чтобы те оказали Киеву «безвозмездную братскую помощь»? Есть только одна возможность это сделать — внушить западникам, что режим Порошенко, не щадя живота своего, защищает весь цивилизованный мир от страшной угрозы с Востока.
Получается замкнутый круг взаимного использования. Сначала западники, исходя из своих эгоистических и ложно понятых интересов, запудрили украинскому обществу мозги и спровоцировали государственный переворот в Киеве. А теперь уже лукавые украинские политики пудрят мозги своим западным коллегам и запугивают их угрозами российской агрессии.
И вы знаете, что для меня в такой ситуации, возможно, самое пугающее? В действиях Порошенко—Яценюка наличествует определенная логика. Донбасс почти невозможно вернуть в состав Украины — слишком много крови пролили киевские силовики, пытаясь установить здесь «цивилизованный европейский порядок». Но согласиться с фактическим отделением Донбасса — это для любого президента и премьера Украины пока нечто близкое к немыслимому.
Выходит, что Донбасс в обозримой перспективе обречен либо на открытую войну, либо на едва ли более приятное состояние ни мира, ни войны. В положении обреченного оказывается и Россия. Мы обречены на психологический дискомфорт, на западное давление, на то, что наша экономика и общественно-политическая жизнь оказались в роли заложников ситуации в соседней стране. И, если нынешний вектор движения не изменятся, такое положение дел может сохраняться годами.
Если мой прогноз реализуется, то мы обязательно столкнемся с негативными и даже разрушительными тенденциями во внутриполитической жизни государства. Украина в конце 2013-го — начале 2014 года подобные тенденции преодолеть не смогла. Держава впала в состояние революционной истерии, и брат пошел на брата, сестра — на сестру.
Россия не может позволить себе подобной «роскоши». Вот почему я так начал ценить единство — единство не в политических взглядах, а единство в одинаковом уважении к здравому смыслу и в бережном отношении к судьбе страны.
