Финансы поют романсы
О текущем положении дел в партиях можно судить по отчетам о поступлении и расходовании средств, ежеквартально сдаваемым в Центризбирком. Из 76 официально зарегистрированных структур 36 — почти половина — сдают нулевые балансы. А из остальных львиная доля не может похвастаться сколько-нибудь значимыми суммами в партийной кассе. Для примера: «Российская партия народного самоуправления» в этом году вступила во второй квартал, имея за душой всего лишь 242 рубля, «Партия ветеранов России» — 925, «Здоровые силы» — 836 рублей…
И если бы речь шла только об очевидно фейковых проектах! Всего 376 рублей на начало второго квартала было на счету «Правого дела», которое совсем недавно считали хорошей альтернативой для либеральной аудитории. С 931 рублем в кармане закрыл второй квартал «Альянс зеленых и социал-демократов», который в момент образования брался за объединение всех левых политических сил. «РПР-Парнас» записала себе в остаток 131 тысячу — сумма с виду солидная, но на фоне необходимости содержать 43 региональных отделения и участвовать в выборах — просто копеечная. То же самое можно сказать о «Партии прогресса» оппозиционера Алексея Навального, закрывшей второй квартал с 139 тысячами рублей.
С расходами, которых требует текущая деятельность, эти цифры соотносятся чуть более чем никак.
— Если судить по Крыму и Севастополю, то средний уровень общих затрат на ведение региональной избирательной кампании — несколько миллионов долларов, — говорит «МК» политтехнолог Андрей Богданов. — Средняя муниципальная кампания в одномандатном округе на выборах в городскую Думу — от 500 тысяч рублей до нескольких миллионов. А средние затраты на текущее содержание партии, помимо ведения избирательных кампаний, — 1–2 миллиона долларов ежегодно.
Блеск?! Нищета…
Иными словами, большая часть партий финансово несостоятельны. Правда, тут есть одно «но»: в избирательный фонд во время выборов можно привлекать средства спонсоров помимо партийного кошелька. Так было с Алексеем Навальным, собравшим рекордную сумму в 100 миллионов рублей на выборах мэра Москвы в 2013 году, — при том что выдвинувшая его «РПР-Парнас» не выделила на это ни копейки. Однако надеяться на это для партии — значит зависеть от спонсоров и в конечном счете превратиться в список для сдачи в лизинг местным бизнесменам, желающим попробовать свои силы в политике. «Нулевые балансы ни о чем не говорят, мы обычно даже советуем тем партиям, которые консультируем, сдавать нулевые отчеты, чтобы не содержать бухгалтеров в регионах», — говорит Богданов. В такой схеме деньги аккумулируются только под избирательную кампанию. Однако для серьезной независимой партии это игра с огнем: в любой момент могут прищучить за черную бухгалтерию. И снова пример с Навальным, собравшим деньги на выборы мэра через «Яндекс.Кошелек»: дело о хищениях из этого самого электронного кошелька провисело в замороженном состоянии почти год, а «выстрелило» накануне выборов в Мосгордуму, в результате чего баллотироваться не смогли сторонники оппозиционера Константин Янкаускас и Николай Ляскин.
Если внимательно проанализировать разрозненные данные на официальном сайте Центризбиркома, становится ясно: даже из тех партий, которые имеют право участвовать в выборах (то есть зарегистрировали 43 и более региональных отделений), списки в Единый день голосования 14 сентября выставили в среднем 12–15 партий в каждом субъекте Федерации. И далеко не все из них получили регистрацию. Непосредственно после принятия новой версии Закона «О партиях» в 2012 году партии регистрировали, чтобы получить «лицензию» на политическую деятельность, ведь тогда регистрация кандидатов без сбора подписей была гарантирована. После введения фильтров на региональном уровне содержание партии резко потеряло смысл: зачем вкладываться в свою структуру, успех которой вилами на воде писан, если можно при желании выдвинуться от одной из крупных партий в обмен на спонсорскую поддержку? А идеологические расхождения для большинства просто не существуют.
Сейчас ожидается введение дополнительного фильтра для партий на участие в парламентских выборах: автоматическую регистрацию получат только те, у кого есть депутаты минимум в 2–3 региональных заксах. Большинству мелких партий этого уровня уже не достичь. Зато к региональным выборам 2015 года активизируются те, у кого уже есть хотя бы одна региональная фракция и, следовательно, сохраняется шанс на беспрепятственное участие в выборах-2016. Прежде всего это «Родина», «РПР-Парнас», возможно, «Гражданская платформа». Не исключен «прорыв» одной из левых спойлерских партий («Коммунисты России» или КПСС), которой таким образом дадут поработать против КПРФ на выборах в Думу. Остальные, скорее всего, отомрут за ненадобностью. «Думаю, после проверки Минюста примерно половина закроется», — прогнозирует Андрей Богданов.
Эрозия кадров
Однако финансовый кризис, грозящий выкосить партии, вторичен по отношению к тому политическому тупику, в который зашла партийная система. Последние 15 лет даже парламентские партии не могли продвигать свои законодательные инициативы. А потолком карьеры для большинства партийных деятелей — даже самых ярких — было кресло депутата Госдумы. Это привело к тому, что амбициозные и активные политики стали потихоньку дрейфовать в сторону «Единой России». Кто помнит сейчас, что глава одного из ключевых комитетов Госдумы Павел Крашенинников был единственным членом Союза правых сил, попавшим в 2003 году в Госдуму по одномандатному округу? Пришлось вступать в «ЕР», потому что карьера депутата-одиночки без фракционной поддержки была обречена. Результат? Сейчас федеральный центр спохватился, готов дать парламентским партиям своего рода подачку в виде губернаторских постов — но, как говорят, кандидатов на такие должности у оппозиционеров днем с огнем не сыщешь, до такое степени дошла эрозия кадров.
Получается замкнутый порочный круг: нет перспектив — нет кадров — нет спонсоров и денег — нет и возможности участвовать в выборах, выдвигать кандидатов на муниципальных выборах. А без муниципалов не выдвинешь кандидата в губернаторы. Можно было бы подумать, что процветает на этом фоне только «ЕР», но увы: если не подстегивать ее реальной сильной конкуренцией, то деградация неизбежна. Без щуки в реке караси жиреют и ленятся.
Есть ли из этого порочного круга выход? «Кризис партийной системы — это фон, в котором мы живем последние 20 лет, и он есть во всем мире, — говорит «МК» замгендиректора Центра политтехнологий Алексей Макаркин. — Массовые партии — это индустриальное общество. Они появились, когда партии поняли, что надо идти к рабочему движению. Сейчас общество меняется, становится постиндустриальным, появляется Интернет. Люди хотят чего-то более гражданского, сетевых структур с менее жесткой фиксацией, объединяются в ситуационные коалиции». Коалиции в парламенте и правительстве — это, если хотите, мировой политический тренд. Правда, мы в постиндустриальное общество шагнули хорошо если одним пальцем левой ноги, но, может, и нам попробовать?
Пока кризис не грянет
Коалиционное правительство — то, что нужно нашей партийной системе, уверен генеральный директор Института приоритетных региональных проектов Николай Миронов. «Самый лучший порядок, при котором все это достигается, — когда исполнительная власть формируется законодательным органом пропорционально представительству партий — то есть на коалиционной основе, — говорит он «МК». — Это означает, что кто сколько получил голосов избирателей, на столько постов и может претендовать (по установленной пропорции).
Такой порядок способен серьезно улучшить качество управления и снизить уровень коррупции. Ведь у чиновничьих структур регулярно будут меняться руководители, причем будут приходить люди из разных партий. И каждый начальник будет четко знать, что его преемник не станет закрывать глаза на его финансовые авантюры. Не жечь же каждый раз архивы? Значит, придется заведомо работать честнее, чтобы комар носа не подточил. А у партий появится реальная возможность добиться реализации своих идей и наказов избирателей. И поверьте — к следующим выборам они будут очень активно бороться за голоса избирателей, потому что не захотят потерять свои позиции. Но при этом должны будут показать результаты и уже не смогут ссылаться на то, что власть плохая, а они ни на что не влияют». Кроме того, по мнению Николая Миронова, «укрепление партий сделает возможным создание нормальной, содержательной, а не пустопорожней оппозиции».
Между прочим, на эту тему имеется даже «международный опыт», к которому так любят взывать наши политики. «Именно так в свое время поступили в Японии, где после войны парламент и партии получили влияние на исполнительную власть и в целом были усилены, — напоминает Миронов. — Из коррумпированной страны с неэффективным управлением и закулисной клановой борьбой Япония стала эффективным государством, что дало ей возможность вырасти и экономически. А ведь в стране не было никаких демократических или парламентских традиций. Это говорит о том, что с умом и вовремя проведенные реформы могут дать очень большой результат. Главное, хотеть этого результата и не ждать, когда население, партии или власть «дозреют». Без «пинка» в виде серьезных и системных преобразований они никогда ни до чего могут не дозреть».
Вопрос лишь в том, пойдет ли на это власть. В новейшей политической истории России есть примеры успешной работы коалиционного правительства — кабмин Примакова, сформированный после кризиса 17 августа 1998 года. «Только в этой острой ситуации в правительстве появились два коммуниста и один жириновец, — говорит Алексей Макаркин. — И как только ситуация хоть как-то стабилизировалась, стало понятно, что мы не рушимся, удерживаемся, — правительство тут же было отправлено в отставку». Так что, похоже, пока кризис не грянет — коалиция нам не светит.
