— Какой вопрос будет ключевым во время вашего общения?
— Я думаю, что члены совета расскажут президенту о той работе, которая проводилась в последние месяцы, а самой главной темой станет вопрос участия гражданского общества в решении проблем украинских беженцев. Это — одна из острейших проблем сегодня.
— Будете ли вы помимо обсуждения этой проблемы задавать главе государства неудобные вопросы, связанные с внутренней жизнью?
— Наверняка. Ведь еще на первой встрече президента с советом Путин сказал: я на вас обижаться не буду, но и вы на меня не обижайтесь. У президента с советом очень откровенные отношения, круг вопросов неограничен.
У нас запланировано несколько докладов: о работе с беженцами, о борьбе с коррупцией, о реализации программы увековечения памяти жертв политических репрессий. А дальше пойдет свободная дискуссия, и вопросы от членов совета могут быть любыми. У нас цензуры нет.
— Сейчас общество переживает «крымский консенсус». Оно монолитно, как никогда, рейтинг Путина запределен. В этой ситуации остается ли у президента мотивация общаться с правозащитниками?
— Так ведь Путин общается с правозащитниками не для поднятия своего рейтинга. Цели совершенно другие. Правозащитное сообщество играет в стране особую роль, которую не исполняет никто другой, — защищает человека негосударственными средствами. В том числе — от самого государства. И естественно, что президент поддерживает эту деятельность.
— Предположим, Путин спросит лично у вас как не только у главы СПЧ, но и у журналиста: как вы оцениваете состояние свободы слова, прессы, информации в России? Что вы ответите?
— Я бы ответил, что оцениваю ситуацию как очень сложную, которая постоянно только ухудшается из-за того, что принимаются непродуманные законы.
— Но у нас ничего не делается без одобрения президента... По сути, в таком ответе звучит обвинение.
— Президент законы не принимает, а только подписывает, и инициатива их принятия всегда исходит не от него, а от конкретных депутатов. Мы неоднократно обращались к Путину в связи с подобными проблемными законами и каждый раз получали ответ: давайте все-таки посмотрим, как этот закон себя проявит, и если подтвердятся ваши опасения — мы его исправим.
— Вы считаете, что в принятии таких законов злого умысла нет?
— Нет. Я считаю, что здесь есть расхождение между поставленными целями и используемыми средствами. Цель иногда бывает неправильно понята и сформулирована. Вот возьмем для примера историю с иностранными инвестициями в СМИ. На сегодняшний день существует норма о том, что начиная с 25-процентного пакета акций иностранный инвестор должен получить разрешение со стороны российского государства. И вдруг принимается закон о том, что с 2016 года просто нельзя будет иметь больше 20% иностранного капитала. Таким образом, законодатели лишили рынок инвестиций, а государство — возможности регулировать этот рынок. Сейчас там, где государству выгодно, оно разрешает инвестиции, где невыгодно — не разрешает. Ну это же удобнее! А они просто ставят барьер, и государство не сможет разрешить, даже если захочет. Зачем это? Просто непродуманное решение. Закон принят, но я надеюсь, что либо президент его не подпишет, либо до вступления в силу нам удастся убедить законодателей внести разумные поправки.
— Вы смотрите с оптимизмом на намечающуюся встречу с президентом?
— Да, безусловно. Могу сказать по собственному опыту: еще не было ни одной встречи совета с президентом, которая бы закончилась так, чтобы одна из сторон была не удовлетворена. Всегда обе стороны были довольны. После каждой встречи появляется перечень президентских поручений: и совету, и правительству, и администрации. В прошлый раз они заняли почти 6 страниц. И на новой встрече мы будем говорить в том числе и о том, как эти поручения исполняются. Потому что для меня лично совершенно непонятна ситуация, когда глава государства дает поручение, а оно не выполняется.
— Можете назвать поручения, которые не выполнены, и кто в этом виноват?
— Могу и обязательно это сделаю во время встречи с президентом.
