Еще не так давно ключевым словом официального политического лексикона была «стабильность». Ценность этого понятия зафиксирована в бессмертном афоризме времен духовного кардинальства Владислава Суркова: «Не раскачивайте лодку!». Поэтому медленно, но последовательно работали над превращением выборов в почти советский ритуал (единственное отличие, которое, впрочем, легко устранимо — нет погони за 90-процентной явкой), обеспечением тотального контроля над федеральным телевидением, а заодно и всеми прочими СМИ. Загоняли в стойло общественные организации, перераспределяли в пользу центра власть от регионов и муниципалитетов. Народ безмолвствовал, втянувшись в потребительский бум, — благо уровень жизни, начиная с 2000 года, неуклонно повышался. Я как экономист, занимающийся социальными вопросами, с ностальгией вспоминаю годы, когда средняя зарплата по стране, даже с поправкой на инфляцию, росла на двузначные значения. Люди бросились брать кредиты и рожать детей, т.е. планировать свою жизнь уже не только «от зарплаты до зарплаты». А это верные признаки того, что «стабильность» стала прорастать вглубь российского общества.
Вся эта конструкция, которая устраивала и власть, и подданных, строилась на нефтегазовом благополучии. Цены на эти дефицитные на мировом рынке товары с 2000-го по нынешний, 2014 год выросли в несколько раз. И даже сейчас, когда наметилась слабая тенденция к их спаду, они все равно баснословные, если смотреть из ретроспективы конца 90-х.
Волнения конца 2011 — начала 2012 годов, выведшие на улицы несколько сот тысяч жителей крупных городов, — это как раз прямое следствие невиданного в российской истории последних 100 лет повышения уровня жизни. У какой-то части людей начали высвобождаться время и энергия не только для того, чтобы насладиться лишним куском колбасы, но и для очень осторожного обозрения дел вокруг. Оказалась, что и с выборами за их спиной химичат, и телевизионная жвачка чрезмерно примитивна. А это обидно!
Для власти эти события, масштаб которых, как теперь видно, был крайне безобидным, оказались первым звоночком, что «стабильности», оказывается, что-то угрожает. И это было правдой. Только нужно было правильно поставить диагноз. Реальные риски шли не от тех, кто вышел на Болотную, — с ними можно было спокойно договориться и даже перевербовать на свою сторону. Их корень наливался силой много лет в недрах деревенеющей экономики, которую вывести из этого состояния могла как раз энергетика «креативного класса» (мне не нравится этот термин, но он вошел в публичный оборот).
Дело в том, что «стабильность» бывает двух типов: связанной с эволюционным развитием или, наоборот, с медленным загниванием. Заспиртовать текущее состояние любого общества физически невозможно. Поэтому «стабильностью» надо уметь управлять. В противном случае она исчезает, как снег в апреле, и на ее место приходят риски.
Важно отметить природу этих рисков. Они не обязательно реализуются, принося с собой открытые кризисы и конфликты. Однако люди начинают ощущать их приближение, особенно если это касается будничной жизни, каким-то шестым чувством. Большие группы начинают испытывать тревогу, источник которой трудно идентифицировать. Это создает дискомфорт, портит настроение, рождает стрессы, провоцирует межличностные конфликты, которые, казалось бы, ничем не мотивированы.
И вторая характеристика этих рисков: они могут всплывать на поверхность и взрывать «стабильность» совершенно неожиданно, по совершенно вроде бы пустяковому поводу. Если обращаться к российской истории, то классическим примером такого развития события стали всего лишь случившиеся в феврале 1917 года небольшие сбои в доставке хлеба в Петроград, которые через несколько дней привели к краху Российской империи.
Так вот: сейчас можно констатировать, что все попытки заспиртовать «стабильность» закончились крахом. Власть вынуждена действовать как тот цирковой артист, которому в ускоряющемся темпе бросают тарелочки, а он из последних сил их ловит. Вот-вот — и посуда начнет биться: ведь даже у самых выдающихся жонглеров физические возможности ограничены.
Я уже упомянул, что созревшие и уже готовые к реализации риски связаны с экономикой. Конечно, это не совсем так. Свою лепту в угрозу обвальной дестабилизации страны вносят и госаппарат, быстро теряющий профессиональные качества, и замораживание общественно-политической жизни. Но уникальная роль экономики связана с тем, что именно она смогла, как я отметил выше, создать в 2000-е годы фундамент «стабильности». И если с ней не все в порядке, то остальное лишь усиливает вероятность реализации накопленных рисков. О чем же все-таки идет речь?
В августе этого года Левада-центр задал россиянам вопрос: «Какие из следующих проблем нашего общества тревожат вас больше всего и вы считаете их самыми острыми?»
Самые часто встречающиеся ответы (можно было дать несколько их вариантов) распределились следующим образом:
— рост цен — 71%;
— бедность, обнищание большинства населения — 40%;
— резкое расслоение на богатых и бедных, несправедливое распределение доходов — 30%;
— кризис в экономике, плохое состояние промышленности и сельского хозяйства — 28%;
— рост безработицы — 26%;
— коррупция, взяточничество — 26%;
— наплыв приезжих, мигрантов — 24%;
— недоступность многих видов медицинского обслуживания — 23%.
По каждому из этих восьми пунктов мы уже имеем ситуацию, когда риски в любой момент могут всплыть на поверхность:
1. Рост цен. Уже отмечено ускорение инфляции, которая по итогам этого года может превысить 8%, а по продовольственной корзине — и все 10%.
2. Бедность. Инфляция в сочетании с остановкой роста доходов населения (что уже фактически происходит по многим группам людей) повышает риски попадания в зону бедности.
3. Социальное расслоение. Долгосрочная остановка экономического роста в сочетании с ускоряющейся инфляцией бьет прежде всего по малообеспеченным слоям, что с неизбежностью увеличивает социальные различия. Российская история 90-х годов является яркой тому иллюстрацией.
4. Кризис в экономике. Тут добавить к уже практически единодушно сказанному экспертами нечего: мы уже находимся в нем.
5. Рост безработицы. Сворачивание производства в России не всегда ведет к росту официально регистрируемой безработицы. Зато работодатели вынуждены, сохраняя занятость, снижать расходы на зарплату (см. риски 2 и 3).
6. Коррупция. Этот феномен, ставший органической чертой российского госуправления, опасен в числе прочего и тем, что демотивирует чиновников добросовестно исполнять свои прямые обязанности. В результате резко возрастает риск грубых и глупых управленческих ошибок, которые могут стать катализаторами недовольства людей на местах.
7. Наплыв приезжих, мигрантов. Беспомощность государства в этой сфере в сочетании с присущим ему взяточничеством создает высокие риски конфликтов бирюлево-пугачевского типа.
8. Снижение доступности бесплатной медицины. Уменьшение госрасходов по этому направлению, приводящее к «оптимизации» сети поликлиник и больниц, практически неизбежно — из-за нарастающих экономических проблем и явного перекоса структуры бюджета в пользу военных расходов.
Опасность еще и в том, что реализация хотя бы одного из этих рисков в виде открытых протестов может стать катализатором всплытия на поверхность и остальных из них.
Как я уже отметил, для того чтобы пламя разгорелось, достаточно даже самого случайного повода.
В нашей нынешней ситуации такие поводы могут возникнуть в банковской и финансовой областях. Например, банкротство или слухи о таковом одного из системообразующих банков, приводящие к паническому обналичиванию вкладов из всей банковской системы. Или дальнейшая девальвация рубля, что приведет к истерической осаде людьми обменных пунктов и тех же банков.
Еще одна крайне чувствительная сфера — лекарства, особенно детские и необходимые для постоянного приема хронически больными людьми (например, диабетиками). Упомянутое выше разгильдяйство какого-нибудь местного чиновника, сорвавшего закупку таких препаратов за госсчет, вполне может стать поводом для массового протеста в каком-нибудь городе или даже регионе.
Хотя, повторюсь, спусковым крючком может стать все что угодно.
Конечно, все эти риски могут попытаться приглушить массированной пропагандой, которая будет вдалбливать в головы граждан нехитрую мысль о том, что во всем виновата «заграница», «пятая колонна» и т.п. Тут мне вспоминается известная сатирическая реприза времен застоя, когда тяжело больному человеку врач прописывает в качестве единственного лекарства побольше гулять на свежем воздухе. Чем такой метод выздоровления закончился для Советского Союза — общеизвестно.
