Российские политики достаточно спокойно отреагировали на ужесточение секторальных санкций со стороны США и ЕС. Российские и западные эксперты прогнозируют, что секторальные санкции будут иметь негативный эффект как для российской экономики, так и для экономик ЕС и США, хотя американскую экономику заденут в меньшей степени. Однако можно ли надеяться, что данный аргумент заставит ЕС и США пересмотреть свою санкционную политику? Ведь когда речь идет о геополитике, рациональные экономические аргументы обычно не работают. Для ответа на этот вопрос полезно проанализировать опыт и последствия санкционного давления на Иран в связи с его ядерной и ракетной программами.
Сегодня уровень санкционного давления на Россию не достиг «иранского». Однако, судя по опыту Ирана, потенциал их дальнейшего ужесточения существует. Тем более что в глазах западных политических элит крымско-украинский кризис представляет собой вопиющее нарушение принципов послевоенного миропорядка. В сравнении с ядерной и ракетной программами Ирана, которые если и могут угрожать безопасности западных стран, то только в среднесрочной перспективе, этот кризис произошел «здесь и сейчас» — в непосредственной близости от границ ЕС и НАТО. А это значит, что реакция на него может быть гораздо масштабнее.
Итак, на какие экономические жертвы пошли западные страны, вводя антииранские санкции?
По данным Национального ирано-американского совета, экономика США из-за антииранских санкций за 18 лет из-за упущенных возможностей в сфере экспорта недополучила $175,3 млрд и теряла от 51 тыс. до 66 тыс. рабочих мест ежегодно. Европейцы потеряли еще больше — с точки зрения размера их экономик — и за более короткое время. В период между 2010 и 2012 годами потери только Германии оцениваются между $23,1 и $73 млрд, Италии — от $13,6 до $42,8 млрд, а Франции — от $10,9 до $34,2 млрд. В глобальном масштабе санкции стоили мировой экономике в среднем $52,8 млрд в год в период с 2010 по 2012 год, во время которого были введены самые жесткие санкции против финансового и нефтяного секторов иранской экономики.
Какова же стоимость антироссийских санкций для ЕС?
Возможные потери от санкций против России для экономики Европы оцениваются в 40 млрд евро (0,3% ВВП ЕС) в этом году, а в 2015 году — в 50 млрд евро (0,4% ВВП ЕС), что пока совершенно несопоставимо с потерями от антииранских санкций. Кстати, перед введением антироссийских секторальных санкций были проанализированы возможные экономические потери для каждого государства ЕС. То есть санкции вводили осознанно. Также в ЕС сегодня активно обсуждается идея создания специального фонда для компенсации издержек, которые несут европейские производители в связи с введением взаимных санкций со стороны ЕС и России. А в силу возможности реэкспорта европейской продукции на российский рынок через неприсоединившиеся к российскому эмбарго Беларусь и Казахстан, а также другие страны, не подпавшие под российские санкции, потери экономики ЕС могут оказаться гораздо меньше, чем ожидается.
Пока речь не идет о том, чтобы вводить эмбарго на поставки газа и нефти из России в ЕС и другие страны или чтобы исключить ее из Cообщества всемирных межбанковских финансовых телекоммуникаций (SWIFT), как это было в случае с Ираном (хотя подобные предложения уже активно озвучиваются). Однако США и дальше намерены усиливать давление на Россию — до тех пор, пока поведение российского руководства не будет вписываться в логику ожиданий администрации президента США. Последние действия ЕС говорят о том, что европейская внешняя политика движется в фарватере американской. Поэтому надеяться на то, что европейцы усвоили урок из навязанных им американцами санкций против Ирана, не стоит.
При этом США действуют теми же методами в отношении России, как и в случае с Ираном: вводя санкции против наиболее чувствительных секторов экономики, способных подорвать благосостояние в том числе российских элит. Так, введя эмбарго на поставки иранской нефти, США ударили по тем иранским компаниям, которые так или иначе были связаны с Корпусом стражей исламской революции — не просто идеологами и реализаторами иранской ядерной и ракетной программ, а главной военно-политической и экономической силы Ирана.
Итак, какие же уроки можно вынести из иранского кейса?
Опыт санкционного давления Запада на Иран показывает, что рано или поздно санкции все-таки делают свое дело, а «бескомпромиссные враги» в конечном итоге садятся за стол переговоров. Тегеран из-за начавшихся серьезных экономических проблем (в 2012–2013 годах Иран ежегодно терял $40 млрд из-за нефтяного эмбарго, иранский реал девальвировался на 70%, безработица выросла до 25%, инфляция составила 44%, $100 млрд были заморожены) был вынужден вступить в переговоры сначала с США, а потом и «шестеркой» переговорщиков по иранскому ядерному досье. Судя по всему, эти переговоры принесли свои плоды не только американскому руководству: сегодня Иран превращается в новый региональный центр силы, опираясь при этом на сближение с США. А позиция, согласно которой наличие ядерного оружия у Ирана только укрепит региональную безопасность, установив тем самым определенный баланс сил на Ближнем Востоке (уравновесив стремящиеся или уже обладающие ядерным оружием государства, выступающие в роли геополитических конкурентов Ирана), становится популярной у части американского политического истеблишмента.
При этом надо иметь в виду, что попытки Ирана компенсировать негативный эффект от западных санкций через сотрудничество с Китаем фактически ни к чему не привели. Китай воспользовался изоляцией Ирана, чтобы навязать выгодные для себя формы торгово-экономического сотрудничества. Условия заключения российско-китайской газовой сделки подсказывают, что говорить о равноправном партнерстве между Китаем и Россией не приходится, особенно на фоне осложнения отношений РФ с западными странами.
Иногда приходится тактически отказываться от своих амбиций, но в стратегической перспективе это может принести значительные результаты, как в случае с Ираном, который с каждым днем все больше усиливает свое влияние в регионе. Поэтому чем быстрее Россия вступит в переговоры и приложит усилия для того, чтобы соответствовать определенным ожиданиям западных партнеров и своих союзников на постсоветском пространстве (Беларусь и Казахстан не совсем понимают цели России в этом кризисе), тем меньше она потеряет в экономическом и имиджевом плане. Не говоря уже о позитивных геополитических последствиях для Евразийского союза. Причем речь ведь идет о том, чтобы Россия лишь приложила усилия к деэскалации украинского конфликта, а не полностью отказалась от своих стратегических интересов в Украине. Недавно обнародованная по американскому телеканалу CNN информация о применении украинскими войсками против ополченцев баллистических ракет свидетельствует о том, что США готовы занять достаточно гибкую переговорную позицию по украинскому кризису — при условии, если таковую займет Россия.
Сегодня, когда в мире происходит хаотизация и динамичное нарастание напряженности, Запад нуждается в России как предсказуемом и стабильном партнере по обеспечению региональной безопасности в Евразии да и в глобальном масштабе. Вспомним, что именно такое поведение России сразу после грузино-российского конфликта в 2008 году позволило буквально через год запустить процесс перезагрузки отношений с США. Такую же перезагрузку мы сегодня наблюдаем между США и Ираном, который берет на себя функции по поддержанию региональной стабильности — особенно в связи с активизацией деятельности «Исламского государства» (ИГИЛ) на севере Ирака и Сирии. Поэтому решение украинского кризиса при более активном американо-российском сотрудничестве вполне может создать необходимую почву для новой перезагрузки между США и Россией, за которую ратуют наиболее дальновидные российские и американские политики и эксперты.
Судя по всему, российское руководство недооценило способность Запада занять консолидированную позицию и идти по пути дальнейшего ужесточения санкционной политики. А недооценка потенциала их дальнейшего расширения может стоить еще больших внешнеэкономических и политических издержек. Поэтому именно сейчас то самое время, когда еще можно произвести переоценку стратегии действий по украинскому кризису, начать переговоры с западными партнерами, находясь в более выгодной позиции, чем в ситуации, когда санкции будут введены по иранскому сценарию.
