Более крепкий дуэт, чем Борис Берман и Ильдар Жандарев, на российском телевидении найти не так-то просто. Когда-то они делали программу “Без протокола” на ТВС, потом занимались документальным кино, а этим летом появились с проектом “На ночь глядя” на Первом канале, где снова пытают звезд о сокровенном. О том, где грань между неудобным и нетактичным вопросом, и часто ли гости программы врут, мы узнали у Ильдара Жандарева.
“Берман мне не учитель”
— Еле уговорила вас на интервью. Вы такой скромняга?
— Каждый человек интересен публике, но не у каждого есть смелость соответствовать этому интересу. У меня ее не было. Но я собрался с силами — и теперь смелость появилась. Ну и потом, как известно: “Быть знаменитым некрасиво, не это поднимает ввысь”.
— Это все лукавство.
— Почему? На самом деле я к своей известности и узнаваемости отношусь с иронией. Это часть профессии, но необязательно часть личности.
— Но когда на улице узнают, приятно же, признайтесь.
— Нас с Борей узнают, только когда мы вместе. А большую часть времени мы проводим отдельно друг от друга — как минимум на разных концах города и тогда узнаваемость резко падает.
— То есть для зрителя вы с Борисом близнецы?
— Думаю, да.
— И вы никогда не думали разорвать связку Берман-Жандарев?
— А зачем? Создан бренд, пришел некоторый успех, его надо удержать.
— Но если вдруг вам захотелось бы работать одному…
— Нет людей, которые живут по принципу “захотелось”. Владей тем, что имеешь. И вообще странный вопрос “если бы”. Если бы я был блондином, меня бы звали Брэд Питт, я бы снялся в роли Ахилла в фильме “Троя” и у меня был бы роман с Анжелиной Джоли. А если бы я был рыжим, я бы работал в цирке клоуном. Я — командный игрок и нахожусь на поле до тех пор, пока нужен команде. Такой самурайский кодекс жизни. Я и в профессии — самурай.
— Берман для вас учитель?
— Нет. Я бы так не сказал. На телевидение я пришел всего лишь года на полтора позже, чем он. Практически все осваивали вместе. Да и телевидение тогда только обретало свой язык. Поэтому там в принципе никто никого не мог научить. Если только на уровне первых двух шагов: не суй два пальца в розетку и говори в микрофон.
Обнаженные звезды
— Что происходит с программой? Куда она пропадает?
— Она не пропадает. Программа делается.
— А почему вы раньше выходили в эфир четыре, а теперь один раз в неделю?
— Четыре раза в неделю — так было нужно для летней сетки вещания. Сейчас начался новый телевизионный сезон. Естественно, сетка изменилась. Изменилась и наша программа. Появились вставные видеосюжеты, которые, на наш взгляд, оживляют беседу и позволяют варьировать ее драматургию. То есть сейчас она стала более трудоемкой в подготовке к эфиру.
— В программе вы говорите меньше, чем Борис.
— Формат передачи предполагает некое “разведение ролей” двух ведущих.
— Два следователя, как вас представляли вначале? Устраиваете допросы?
— Нет, конечно. Все равно ты от человека никогда не получишь больше того, что он хочет рассказать. Но на самом деле он хочет рассказать очень много. Не нужно припирать никого к стенке. Достаточно просто не мешать. Тогда человек сам раскроется. Сам себя разденет, что называется. Но, конечно, вопросы должны стимулировать. Даже будучи некомфортными, они создают комфортные условия для того, чтобы высказаться. Гость раздражается и, раздражаясь, скажет больше.
“Люблю, когда врут”
— Многие отказываются от участия в программе?
— Бывает. Один человек мотивировал отказ так: “Я правду сказать не могу, а врать не хочу. Завидую тем, кто умеет балансировать на грани”.
— И часто гости врут?
— Конечно. Самое смешное, что человек, когда врет, очень много о себе рассказывает. Поэтому я очень люблю, когда врут. Мне кажется, что во многом я добился результата, когда заставил человека… дал ему возможность соврать.
Например, задав нетактичный вопрос?
— В нашей передаче не достают из-под стола компромат. Мы не засылаем никуда никаких агентов. Они не роются в помойках, не подглядывают в окна, не сидят у подъездов. Мы пользуемся открытыми источниками. Мои вопросы могут быть неудобными, но ни один из них я не назову нетактичным. Я никогда не задам вопрос, на который сам бы не согласился ответить. Для меня наша передача — интеллектуальная игра.
Образцовые самцы
— Своей коронной фразой вы доводите некоторых до состояния бешенства.
— “Не хотелось бы никого обижать, но…”? Считайте это жизненным кредо.
— Какая-то в нем есть стервозность.
— Стервозность — женская черта. Я спрашиваю о том, что мне интересно. Наши гости — успешные люди, и я пытаюсь получить от них рецепт успеха. Я, например, спрашивал Олега Ивановича Янковского — можно ли научиться быть привлекательным для женщин? Он сказал, как отрезал: нет, нельзя, это врожденное.
— И надежда…
— … у кого-то должна была рухнуть. Но не у меня.
— Почему?
— Найдется другой учитель. Кто-нибудь да научит.
— Чему еще вы научились у гостей?
— Узнал что-то интересное. Вот меня всегда мучил вопрос: возможно ли танцевать, как Мадонна, и при этом петь без фонограммы? Профессиональные вокалисты наконец ответили — да, возможно. И привели примеры, рассказали, как это все делается.
— Есть у вас метода расслабления человека перед эфиром? Даже публичные люди перед камерами зажимаются.
— Все индивидуально. Иногда общаемся с гостями перед записью. Но некоторые стараются прийти так, чтобы сразу войти в студию, не разговаривая. Я, говорят, не хочу перегореть.
Отправил жену в нокаут
— Судя по вашим вопросам в передаче, вас интересуют более романтические стороны жизни? Любовь, например.
— Любовь — не романтика, любовь — война. Я не романтик, а человек технологий. Я спрашиваю: как это устроено?
— Технология любви?
— Почему нет? Помните трактат Стендаля “О любви”?
— Ухаживая за своей супругой, вы придерживались какой-то системы?
— Знаете, в любви, как в боксе. Ты тренируешься, тренируешься — а потом выходишь на решающий поединок. Конечно, у тебя есть стратегические наработки: чувствуешь, когда должен пропустить удар, чтобы потом нанести тот, который и приведет к нокауту. Поэтому, естественно, ухаживание за моей женой было результатом жизненного опыта, накопленного в предыдущих боях.
— И много их было?
— Мужчины, по моему глубокому убеждению, делятся на две категории: одни бегают к друзьям рассказывать о том, что и с какими женщинами у них было. А про других женщины рассказывают своим подругам, закатывая глаза и делая многозначительное лицо. Не хочу быть в первой категории.
Закодированный мужчина
— Вы были замечены на модном показе. Интересуетесь модой?
— Интересуюсь. Глупо выходить в эфир в немодном пиджаке. Непрофессионально.
— На это есть стилисты.
— Стилисты не столько выполняют поставленную задачу, сколько творят. Проще самому подбирать одежду. И для того чтобы иметь ориентиры, нужно куда-то ходить, смотреть. Своей одеждой я, как и любой человек, хочу что-то сказать. Одежда — это система кодов.
— И что вы хотите сказать окружающим вот этой, например, курткой?
— Ну типа… что я серьезный такой мужчина. Настоящий. Не могу это объяснить, но пиджак сегодня должен быть именно таким. С такой формой лацкана, воротника… черт, похоже, что я рассуждаю как педик! Кстати, это смешно, но педик одевается не просто модно, а закладывает код, что он педик. А другие люди закладывают код, что они следят за модой, что они современны. Очень важно не перепутать коды.
— Костюмы, значит, не любите? Выглядели бы солидно, как какой-нибудь ведущий новостей.
— По моим наблюдениям, любой человек, работающий на телевидении, — это стиль casual: джинсы и нечто артистическое сверху. И ведущий новостей только в эфире появляется в костюме. А летом даже в студии многие из них сидят в шортах.
Вампир в метро
— Почему вы до сих пор ездите на метро? За 15 лет на телевидении можно было заработать на машину.
— Представления о наших заработках сильно преувеличены. К тому же останкинская жизнь таит в себе массу сюрпризов. Был момент, когда мне пришлось полгода жить на то, что удалось накопить за все предыдущие годы. Где берешь деньги? В тумбочке. И однажды подходишь к тумбочке, берешь купюру — и видишь дно ящика. Поверьте, это экзистенциальная ситуация. Но глупо, конечно, говорить, что я сухарями питаюсь. Если поставить цель, и машину можно купить. Но на то, чтобы получить права, тоже нужно время.
— И?
— Его нет. Кроме того, мне нравится ездить в метро. Это потрясающий опыт, которого лишен, к примеру, Борис. По лицам можно читать истории людей. А я считаю себя вампиром, который питается человеческими историями.
— Пугаете?
— Это не страшно и не больно.
— Пьете кровь под наркозом? А наркоз — ваша улыбка, которую многие считают фальшивой?
— Но вы же видите, что она настоящая.
