Главный редактор редакции правового вещания. Звучит гордо, тем более в нашей неправовой стране. Проще говоря, Золотницкий руководит криминальной мясорубкой на НТВ. В его ведении пять программ одна другой страшнее: “Внимание, розыск!”, “Преступление и наказание”, “Криминал”, “Чистосердечное признание” и “Очная ставка”.
— Hе слишком ли НТВ увлеклось сейчас криминалом?
— Нет, при Добродееве и Киселеве его было больше. Криминальные программы показывают неплохой рейтинг. Это альтернативные новости для тех, кого утомила информация об отставке правительства или о визитах высоких гостей. Люди хотят видеть, что происходит на соседней улице. Йордан поставил перед нами задачу: от события к явлению. То есть, если бабушка убила дедушку, мы должны сказать, какое количество бабушек убивает дедушек, почему и кто в этом виноват. Кроме того, наша программа — это борьба с коррупцией. Мы единственные среди всех криминальных программ на нашем ТВ не зависим от государства и поэтому никому не обязаны. У журналистов есть только обязательства перед людьми, которые доставляют информацию. Причем у нас их меньше, чем у конкурентов.
— Чем вы такие особенные?
— Потому что у конкурентов погоны, а мы без погон. “Дежурная часть” представляет МВД, “Петровка, 38” — ГУВД, а мы не представляем ни тех, ни других. Мы не обязаны говорить, как у наших силовых структур все прекрасно.
— Среди ваших источников есть бандиты?
— Наши главные источники это милиция и ФСБ.
— Что они требуют от вас взамен своей информации?
— То же самое, что и бандиты. И там, и там пиар, бравада. В смысле — смотрите, какие мы крутые. И каждый из них стремится встать в очередь и заявить об этом в нашем эфире. Иногда они даже обижаются: как же так, вы не сказали, какие мы крутые, а мы же вас просили?!
— Как, по-вашему, журналисту можно заслужить расположение силовиков?
— Рядовые менты не любят пафоса. Когда я еще работал в “Петровке, 38” и все время говорил в программе разные правильные слова: “благодаря слаженному взаимодействию всех служб и подразделений столичной милиции...” — однажды услышал вслед: “Что же ты, гнида, такое о нас несешь в эфире. Ты бы лучше рассказал, в каких условиях мы работаем. Как нас посадили в железный ящик без отопления и что у нас там туалета нет, и мы бегаем писать в ближайшую закусочную. Нас уже охранять скоро надо. Потому что наше оружие дороже, чем мы”. Как только я перешел на НТВ и стал рассказывать, в каких условиях работает милиция, сколько им платят, какая там коррупция, представители правоохранительных органов меня стали больше уважать.
— Со “сливами” тоже работаете?
— Конечно. Естественно, я стараюсь их фильтровать. Все зависит от того, что сливают. Если что-то интересное, мы возьмем и даже заплатим.
— Недавно Йордан дал понять, что программы “Совершенно секретно” может не быть на канале, потому что в ней есть “джинсовые” сюжеты. К вам нет таких претензий?
— К нам нет. Что касается наших коллег, меня тоже иногда озадачивают некоторые их материалы. Но мало ли, что кого озадачивает. Я сам прекрасно знаю, что стоит наехать на каких-то чиновников, они сразу же начинают вопить: это заказ, деньги заплатили!
— Но ведь заплатить могут милиции, а она уже “сливает” вам?
— У нас милиция часто исполняет функцию проститутки. Когда шеф вместо того, чтобы следить за бандитами, заказывает наружное наблюдение за своей женой на дорогостоящей гостехнике или наезжает силами подчиненных на коммерческие структуры и т.п. А рядовому милиционеру-исполнителю очень не нравится быть проституткой, как, впрочем, любому нормальному человеку. И тогда мент идет ко мне и “сливает” всех. И испытывает от этого максимальное удовлетворение.
— За что же вам платят высокую зарплату — за демонстрацию трупов?
— Криминальные программы дорогие, потому что никто — ни жертвы, ни бандиты, ни милиция — не хотят ничего говорить. Наши журналисты с утра до вечера в кровище ползают, они видели в этой жизни такое...
— Что у вас произошло на праздновании 9-й годовщины НТВ?
— Не знаю. Я был только первые полчаса и уехал спать. Все было пристойно и очень круто. Это была лучшая тусовка за все время существования канала. Столы ломились. Какие-то стеклянные лифты, клоуны, фотографы...
— Эта крутизна — пыль в глаза или она отражает нынешнее состояние НТВ?
— Я думаю, и то, и другое. Раньше это было больше похоже на пир во время чумы. А сейчас наш праздник я бы назвал скромным обаянием буржуазии.
— Вы входите в число тех счастливчиков, кто получит акции нового холдинга на базе “Газпром-медиа” и банка “Еврофинанс”?
— Нас собирал Алексей Миллер и именно тогда я узнал, что вливаюсь в стройные ряды акционеров.
— Завтра ТЭФИ. Вы там никак не представлены. Обижены?
— Мы выдвигали “Очную ставку”, но в тройку не попали. Там такие парни... Тем более многие из них не первый год пытаются получить ТЭФИ. А любимые до боли академики очень смотрят, стоял ты в очереди или не стоял. Не стоял — иди отсюда, а стоял пару лет — ну ладно, на тебе. Для меня рейтинг важнее ТЭФИ. Мои программы не предназначены для телевизионного истеблишмента. Они все такие неказистые, грязноватенькие, про маленьких людей. Когда я прихожу в какую-нибудь великосветскую тусовку, меня едва допускают до руки. А когда иду мимо уборщиц в “Останкино”, те просят автограф. Мы делаем программы для народа, а не для элиты. Элита это не смотрит, потому что смотреть такое очень тяжело и неприятно. Зачем думать о стране, погрязшей в преступности, когда в голове другое: 600-й “Мерседес” стоит 130 или 115?
— А ваш “Гелендваген” сколько стоит?
— Да, и альпийские горки на даче разбиваю, и за модой слежу. Но мы говорим о другом, о ТЭФИ. Мы выдвинули программу о “смертнике”, девять лет просидевшем за преступление, которое он не совершал. Потом убийцу нашли, а про него забыли. Иностранцы покупают нашу программу за очень хорошие деньги. В следующем году мы снова встанем в очередь и когда-нибудь получим этого позолоченного дядьку. Для нас главное быть популярными среди уборщиц в “Останкино”.
— В вас говорит обида?
— Я всю эту кухню еще мало знаю, но понял, что лучше самому стать академиком. ТЭФИ лучше не получать, а давать.
— Как послушаешь — нет для вас преград...
— Многие считают меня выскочкой, за глаза говорят, что я очень быстро шагаю и могу штаны порвать. Утверждают, что я продажный. Но, помните, в фильме “Мумия” есть фраза: смерть — это только начало. Для многих героев наших программ это актуально.
