Все началось пару лет назад, когда Емилиан при помощи прихожан московского храма Космы и Дамиана смог арендовать коттедж в Мытищинском районе и привезти туда первых жильцов. Он давно хотел создать такой приют: «Иоанн Кронштадтский сказал: «Бездомному человеку главное дать кров», — говорит он. Но оформлять свой дом именно как приют Емилиан не стал:
— Оформи я его официально, меня бы замучили проверками. Не СЭС, так кто другой. Так что я снял этот дом для себя и прихожан храма Космы и Дамиана. Так и в документах значится. Это не приют. Это — дом...
Жильцы дома — люди сложные. Им требуется не только крыша над головой, но и работа, медицинская и юридическая помощь. Конечно, бывает, что люди возвращаются к прежнему образу жизни, запивают и уходят из дома. Но случаются и хорошие истории, которым Емилиан не устает радоваться.
— Вот, например, дедушка из Белоруссии, — рассказывает он. — У нас дедушками и бабушками называют всех, кому за 50–55 лет. Зовут его Юрий Васильевич. Он попал к нам после того, как его обокрали на вокзале, куда он приехал, чтобы купить билет домой. Пожил на улице, поголодал. Попав в наш Юрловский дом, Юрий Васильевич сразу сказал, что «дома его ждет бабка», поэтому он готов на любые работы, лишь бы скорее собрать нужную сумму денег. Для достижения цели ему понадобилось чуть менее двух недель. Уезжая, он нас поблагодарил и сказал, что больше ни на какие заработки от своей бабки никуда не поедет — хватит.
— Сколько у вас сейчас домов?
— Четыре: в Солнечногорском и Мытищинском районах, и один теперь относится к территории Новой Москвы. Живут в них около 200 человек, что немного. Причин тут несколько — и работа в Москве сейчас есть, и летом на улице можно жить без проблем. Кроме того, большой приток людей был от храма Космы и Дамиана, куда они приходили за едой. А как кормление прикрыли, так и идти им некуда. Ну и приюты другие открываются, что, конечно, радует.
— Я знаю, что вы очень хотите наладить отношения с властями. Получается?
— Да. Сейчас у нас есть два письма поддержки: от ГУВД Москвы и Московской области. Они подтверждают, что у них с нами налажено сотрудничество.
Вообще, замечено: чем выше инстанция, тем больше шансов на сотрудничество и получение поддержки. На местах — в ОВД, к примеру, — все против. Для них наши приюты — это чужие люди, которым надо убираться. А вот чем выше должность, тем больше понимания того, чем мы занимаемся.
— Вы помогаете восстановить документы. Какие у вас отношения с УФМС?
— За то время, что мы существуем, было восстановлено около 400 паспортов. Каждую пятницу подаем документы примерно на 5 штук. Паспортные столы с нами раньше только воевали и отказывали — нигде не восстанавливали. С некоторыми до сих пор сохранились натянутые отношения. Вот в прошлую пятницу я ходил в УФМС «Покровское-Стрешнево» — мы паспорта делаем в Москве, — так там паспортистка при трех свидетелях орала «иди детей воспитывай!», истерила, обзывалась. Профнепригодный человек совершенно... А с другими УФМС и с их руководством постепенно отношения наладились. Теперь мы имеем возможность не только ждать — выдадут или не выдадут в срок паспорт очередному нашему подопечному, но и самим участвовать в этом процессе. Мы отправляем заказные письма, контролируем их вручение-получение.
Кстати, мы теперь решили, что если человек полгода продержится «без залетов», то делаем ему прописку во Владимирской области. Появилась у нас такая возможность. И это, конечно, дополнительный стимул.
— То есть все хорошо?
— Раньше у нас была основная задача — сохранить наши приюты, чтобы их не закрыли. Но сейчас мы думаем над более глубокими проблемами — это духовная и социальная составляющая. У нас людям приходится очень много работать, времени ни на что нет. А хотелось бы обучать их какой-то профессии, приглашать различных специалистов и проповедников, которые бы рассказывали о вере более профессионально, нежели я. Пока нам это делать не на что. А больше зарабатывать мы не сможем, потому что у людей нет квалификации, документов. Дом трудолюбия Иоанна Кронштадтского имел мастерские, вечернюю школу, но все это строилось на пожертвования.
— Ежегодно через Иоанна Кронштадтского люди передавали примерно 70 миллионов рублей пожертвований, если на наши деньги. Поэтому он и смог построить 12 мастерских, там каждый мог устроиться на работу по душе. И если не устраивался в одну из них в течение трех дней, его изгоняли за тунеядство. А мы можем предложить только работу на стройке.
Ну и все деньги уходят на аренду домов, на коммуналку, питание. Поэтому мы практически не можем принимать инвалидов и стариков. Их у нас 20% в каждом доме, а больше брать не можем.
Иоанну Кронштадтскому и власти шли навстречу, и люди. А у нас власти — и не закрывают, но и не помогают. Надежда только на людей.
СПРАВКА "МК"
Дом трудолюбия Иоанна Кронштадтского, на который равняется Емилиан, был масштабным учреждением. Помимо мастерских в нем имелось бесплатное народное училище (начальная школа) на 300 детей. Для взрослых существовала воскресная школа на 200 человек с классами для разных уровней грамотности, проводились лекции на религиозные, исторические и литературные темы, был открыт бесплатный читальный зал и платная библиотека.
Среди благотворительных учреждений Дома трудолюбия помимо ночлежного дома на 108 человек и народной столовой работал сиротский приют на 50 человек с «убежищем» (детским садом) для детей работающих матерей и летней загородной дачей. Была открыта богадельня для нетрудоспособных женщин на 22 человека. Через бесплатную амбулаторию Дома ежегодно проходили 2–3 тысячи человек.
