С вещами на выход
В конце прошлого лета, когда воспитанники санаторного детского дома №39 города Москвы еще отдыхали в детских лагерях, педагогический коллектив учреждения облетела тревожная весть: детдом собираются закрывать, а ребят сразу распределят в другие детдома столицы.
— Дети об этом узнали мгновенно, хотя отдыхали на юге, — рассказывает правозащитница Анна Кисличенко. — Они были очень напуганы, целыми днями звонили своим воспитательницам, которых называют мамочками, и спрашивали, что им делать?
Один мальчик особенно остро переживал предстоящие перемены и все время повторял: «Мамочка, ты же понимаешь, я в другой детдом не поеду. Меня с моим характером нигде терпеть не будут. Я лучше сбегу совсем или удушусь».
Педагоги тоже были в шоке от такого решения. Долгие годы 39-й детский дом считался лучшим в Москве. Там было все, о чем только может мечтать подобное учреждение: прекрасный, слаженно работающий педагогический коллектив, отличная материальная база. Дом расположен в Пушкинском районе Подмосковья, занимает огромную территорию — целых 6,4 га. Есть свой сад, лес, несколько прудов. Дети там не только живут, но и учатся прямо на территории. Кстати, школа в тридцать девятом отличная, уровень подготовки — как в элитной гимназии. Выпускники детдома учились в МГУ, Академии при Президенте РФ, Гнесинке.
Отец и отчим
Детский дом имеет 75-летнюю историю, но основная заслуга принадлежит его бывшему директору Сергею Константиновичу Миначенко. Он мог богатых спонсоров найти и высококвалифицированных специалистов привлечь на работу, но главное — всей душой болел за детей. Его воспитанники это чувствовали, поэтому и звали просто «батя». Кстати, в 2007 году Миначенко было присвоено звание заслуженного учителя России.
Но в последние годы атмосфера в тридцать девятом резко изменилась. Старый директор активно сопротивлялся новым тенденциям, которые активно внедряло вышестоящее начальство, а именно — был против кампанейщины в деле тотального усыновления. Он пытался убедить чиновников, что ставить усыновление на конвейер опасно. Это ювелирная работа и с ребенком, и с его новой семьей. А поэтому превращать детские дома в перевалочные центры для сирот, где они будут дожидаться новых родителей, нельзя.
В конце концов Миначенко попал в немилость, а в детский дом зачастили проверяющие. Одна комиссия уходила, а вместо нее приходила другая. И так месяцами. У Сергея Константиновича не выдержало здоровье, у него случился инсульт. Заслуженный педагог чудом остался жив, но в детский дом уже не вернулся.
А на его место пришел новый руководитель. Вячеслав Путилин оказался полной противоположностью Миначенко. Деловой, прагматичный и, по словам сотрудников и воспитанников, абсолютно равнодушный к судьбе своих подопечных. Например, в этом году сразу после окончания экзаменов он ушел в отпуск, не дожидаясь выпускного бала. Представить такое при бывшем директоре было невозможно. Но главное, он сразу объявил коллективу, что детский дом в таком виде — с огромной загородной территорией, с большим количеством зданий на балансе и «раздутыми» штатами — содержать нерентабельно.
«Нам сказали, что детдом закроют, вместо него откроют социально-реабилитационный центр, который будет оказывать платные услуги потенциальным усыновителям, а наших детей распределят в другие социальные детские учреждения Москвы, — рассказывает педагог, попросившая не называть ее фамилию. — Мы говорим: а как же юбилей? Ведь в октябре 2014 года нашему детскому дому исполнялось 75 лет, и должны были съехаться его выпускники. Но директор просто убил нас своим цинизмом. Говорит: а в чем проблема? Привезем детей на один день, проведем мероприятие, а потом вернем их обратно. Он говорил о детях как о вещах!»
К этому моменту педагогические штаты детдома уже сильно поредели, одних уволили, другие сами ушли, не выдержав, а тем, кого оставляли, предложили сделку: будете против меня выступать — уволю. А поможете пристроить детей в семьи — не обижу. За каждого усыновленного ребенка пообещал премию плюс хорошее трудоустройство после того, как расформируют детдом.
Бастион любви
«Здравствуйте, Владимир Владимирович! Мы, воспитанники детского дома №39, обращаемся к вам с просьбой: помогите нам, наш родной детский дом закрывают...»
Бесхитростные слова, корявые буквы. Дети редко пишут жалобы президенту страны, у них есть дела поинтереснее. Но тут целая пачка писем от воспитанников детского дома №39, адресованных Владимиру Путину и Павлу Астахову, уполномоченному по правам ребенка при Президенте Россия. В каждом — мольба не закрывать их отчий дом. Тут их семья, их любимые «мамочки». Сюда они возвращаются спустя годы вместе со своими детьми, женами и мужьями.
— Многие люди считают, что если ты из детского дома, то обязательно неудачник, наркоман и не способен ни на что хорошее — ни карьеру построить, ни семью создать, — удивляется Валентина Гришина, бывшая выпускница тридцать девятого и мама двоих чудесных детей. — А среди наших ребят есть бизнесмены, юристы, преподаватели, музыканты и даже священник. И с личной жизнью у нас все нормально, как у всех обычных людей.
Валентина считает, что все, чего она достигла в жизни, это заслуга «мамочек» и ее классной руководительницы, с которой она по-прежнему держит связь, хотя старенькая учительница давно живет в Калининграде, на западе страны.
— У нас минуты не было свободной: после уроков бежали в кружки, в спортивные секции, участвовали в театральных постановках, а в каникулы путешествовали по стране, и за границей были. Наверно, нас даже слишком баловали. Помню, предложили поехать летом в Испанию, а я: да ну, надоело. Мы уже пол-Европы к тому времени объехали. Но главное — мы постоянно чувствовали любовь окружавших нас взрослых, она окутывала, защищала и до сих пор поддерживает, когда трудно.
Черное и белое
Валя знает, о чем говорит, потому что до того, как она попала в семь лет в 39-й детский дом, ей пришлось столкнуться с настоящей жестокостью.
«До 7 лет я находилась в другом детском доме, вот там была «жесть»: когда нас наказывали — а наказывали постоянно, даже просто за слезы, — то и лупили, и раздевали догола, и ставили на колени на крупу. Однажды я так стояла-стояла, а потом потеряла сознание, — вспоминает женщина. — От отчаяния я придумала для себя сказку, что где-то живет моя семья, которая меня обязательно найдет и заберет оттуда. Я говорила себе: у меня обязательно будут мама, папа, бабушка и дедушка. И так в это поверила, что, когда меня повезли в 39-й детский дом, думала, что еду к маме домой. И вот мы приезжаем, а там опять персонал в белых халатах... У меня началась истерика. Рыдаю, а сама думаю, как мне сейчас дадут по голове, но остановиться не могу. И вот я плачу и час, и два, а меня никто не бьет, наоборот, все носятся со мной, успокаивают. Тогда я вцепилась в халат нашей воспитательницы и буквально прилипла к ней. Оторвать меня было невозможно. Я считаю, что моя детская мечта сбылась — я нашла свою семью».
Тридцать девятый детдом устроен по семейному типу. Жилые помещения, где находятся дети, выглядят как стандартные квартиры. Детские спальни рассчитаны на 2–3 человека, есть гостиная, кухня — любимое место вечерних посиделок с «мамочками», и отдельный на каждую «семью» санузел. И отношения внутри этого мирка строились всегда теплые, семейные. В 39-м работали только энтузиасты, другие здесь не задерживались — Миначенко не позволял.
Валентина — выпускница 1990-х. А Игорь — представитель совсем другого поколения, ему только 16 лет, но оценивают детдом они одинаково. В этом году мальчик закончил девятый класс и поступил в художественно-промышленный колледж им. Васнецова. Конкурс среди абитуриентов был нешуточный, но Игорь получил на вступительных экзаменах самые высокие баллы, и в этом тоже немалая заслуга воспитателей и учителей.
Сиротское счастье
«Вы думаете, Игорь всегда производил такое хорошее впечатление? Это он сейчас разносторонне развитый ребенок, говорун и душа компании, — говорит Ирина Николаевна, которая много лет опекает мальчика за пределами детского дома, почти все каникулы он проводит с ней. — В 10 лет он половину букв не выговаривал, понять, что говорит, было невозможно, как следствие — Игорь очень плохо учился в начальной школе. Врачи уже собирались ставить ему диагноз «начальная стадия умственного отставания» и переводить в коррекционный детский дом, но, на его счастье, он попал в 39-й детдом. Здесь логопед поставила ему все звуки, кроме того, с ним работал дефектолог, а воспитатели и классный руководитель помогали нагнать упущенное в школе. Как только специалисты поставили ему правильную речь, оказалось, что ребенок не просто умный и психически здоровый, а еще и очень одаренный, с тонким художественным вкусом и прекрасным чутьем цвета. Его учитель рисования тоже много сил вложила, готовила его к поступлению в колледж после уроков. Кстати, логопеда тоже недавно сократили. А ведь не окажись Игорюша здесь, не повстречайся с такими уникальными специалистами, преданными своему делу, — так бы и остался на всю жизнь с клеймом умственно отсталого ребенка. Ведь в прежнем детдоме логопед ему говорила: поздно с тобой уже заниматься, бесперспективный ты».
Многие товарищи Игоря смогли поступить в этом году, как, впрочем, и в прошлые годы, в престижные учебные заведения. Например, Коля учится банковскому делу, у мальчика всегда хорошо шла математика. Настя — будущий экономист, Захар станет специалистом в области имущественно-земельного права. Он — стопроцентный гуманитарий. Конечно, колледж — это не вуз, но ребята четко заточены на то, чтобы получить высшее образование, после получения диплома о среднем специальном образовании они собираются продолжать учебу дальше.
Говорят, что учиться в детдомовской школе было очень сложно. Учителя — требовательные, нагружают не по-детски. Правда, потом выпускники всегда приходят с благодарностью: «Спасибо, что были такие строгие! Нам это очень помогло на вступительных экзаменах». Хотя школу тоже хотели упразднить, но тут уже запротестовали местные жители поселка Зеленоградский Пушкинского района, ведь тогда детдомовцы стали бы ходить в поселковую школу, а она и без них под завязку.
Что было бы со всеми этими ребятами, не вытащи они свой счастливый билет под названием «тридцать девятый детдом»?
Почти у каждого из них при поступлении в медицинской карте стоял серьезный психоневрологический диагноз. Многих приходилось серьезно лечить от запущенных в детстве проблем со здоровьем, одним устраняли косоглазие, другим — заикание, для кого-то даже искали спонсоров, чтобы провести дорогостоящую операцию. Но никому здесь никогда не отказывали в помощи, не говорили «это не наше дело». Увы, так было при старом директоре.
«Я недавно обратился к Путилину за помощью, — говорит Захар. — У меня есть сводный брат, после смерти родителей он остался жить в нашей квартире, но квартплату не платил, и получился огромный долг за «коммуналку». Из-за этого я могу лишиться жилья, ведь у меня тоже нет денег, чтобы погасить задолженность. Говорю директору: помогите восстановить справедливость, — а он отмахнулся от меня, и все. Батя так бы никогда не поступил, к нему можно обратиться с любой бедой и днем, и ночью».
Кремлевский пикет
О том, что один из лучших детских домов Москвы собираются закрыть, нам сообщили читатели. Позвонили в редакцию и попросили вмешаться. Причем сами эти люди никакого отношения к сиротам не имеют.
«Не удивляйтесь, совершенно чужие люди с большим сочувствием относятся к проблемам наших ребят. Многие охотно подписываются под нашим обращением в адрес президента страны. За год на улицах Москвы мы собрали несколько тысяч подписей», — рассказывают члены инициативной группы по защите прав детей-сирот.
Второй год защитники детского дома стоят в одиночных и групповых пикетах в знак протеста против закрытия санаторного детского дома №39. За это время они повидали всякое. Например, охрана столичного департамента соцзащиты их постоянно прогоняла, а Валентине Гришиной «люди в черном» даже угрожали уголовным сроком. Зато в Кремле к защитникам прав сирот отнеслись вполне доброжелательно.
«Для одиночного пикета не нужно разрешение, стой где хочешь, кроме Красной площади, конечно, — рассказывает Ирина Журавлева. — Ну я и встала в Александровском саду, развернула плакаты. Через минуту подходят ко мне офицеры из охраны Кремля. Проверили паспорт и говорят: извините, но здесь стоять нельзя. Пройдите на Манежную площадь, там можно. Вывели меня за пределы Кремля, показали, где встать, очень любезные молодые люди. Только эти ушли, подходят другие, опять просят документы. Я говорю: так ведь ваши уже смотрели? А они: это к вам «кремлевские» подходили, а мы — «манежные». Но вели себя очень вежливо, и даже сочувствовали».
По последним данным, Департамент социальной защиты г. Москвы закрывать санаторный детский дом №39 сейчас не планирует. Однако новые дети туда не поступают уже три года. В последнем официальном ответе чиновников сказано, что дети с проблемами в здоровье там учиться не могут, а здоровых переводить из других детских домов тоже нецелесообразно. Да и где, мол, взять здоровых. Среди сирот сейчас более 80 процентов имеют серьезные диагнозы. Но почему вдруг учреждение со статусом санаторного оказалось не приспособлено для проживания больных детей, чиновники внятно объяснить не смогли.
Зато в стенах самого детдома идет бурная деятельность по устройству детей в приемные семьи. По-видимому, руководство детдома решило, что это самый оптимальный путь выхода из тупиковой ситуации. Детям — приемных родителей, а себе — шикарный земельный участок 6,4 га с сосновым бором и водоемами в ближайшем Подмосковье, плюс несколько зданий, где есть свой спортивный комплекс с бассейном и прочей рекреационной инфраструктурой.
Действительно, зачем такие райские кущи сиротам? Мысль черная, но лишь она приходит в голову, когда узнаешь, что всем оставшимся работать в 39-м педагогам сверху спущена «разнарядка» — в течение учебного года каждый из преподавателей и воспитателей должен устроить в приемные семьи не менее пяти детей. И у такого извращенного подхода к реализации лозунга «Россия без сирот» уже есть свои первые жертвы.
Воспитанника детдома Андрея К. показали в популярном ток-шоу и прямо с экрана кинули клич: кто усыновит мальчика? Люди у нас жалостливые, откликнулись многие. В результате ребенка взяла к себе состоятельная семья из Татарстана. Все получалось как в сказке — прекрасный пиар для детского дома и его директора. Поэтому знакомство приемных родителей с Андреем и его многочисленными психоневрологическими диагнозами прошло в ускоренном темпе. Никто особо не заморачивался по поводу того, а смогут ли эти люди воспитывать проблемного подростка? И уже через несколько месяцев семья вернула ребенка назад в детский дом. Говорят, Андрей буквально влетел в детдом и целовал всех, кого встречал, приговаривая: «Я дома, дома, дома!».
Санаторный детский дом №39 расположен в красивейшем месте Пушкинского района Московской области. Он рассчитан на 110 детей в возрасте от 5 до 16 лет. Но сейчас в нем только 40 детей, причем половина из них — уже выпускники этого или прошлого года, они будут жить там только до совершеннолетия. Еще около 10 ребят закончит школу в следующем году. Остается всего порядка десяти ребят, которым еще несколько лет учиться. Какая судьба ждет их?
