Глава крестьянского хозяйства уверяет: «билетам казны Колионово» инфляция не страшна.
Шляпников — не единственный в России, кому в голову пришло напечатать собственные у.е. Несколько лет назад мы писали о фермере из Башкирии и его шаймуратиках. Правда, та инициатива закончилась судом. Но, по словам Михаила, два эти эксперимента не имеют между собой ничего общего. В чем разница, законны ли колионы и каких успехов уже удалось добиться с их помощью? В нюансы товарно-денежных отношений в крошечном населенном пункте вникал «МК».
Деревня Колионово — место для финансовых экспериментов не самое подходящее. Несколько десятков домов, в которых в зиму проживают от силы человек десять. Ни предприятий, ни магазинов. Даже продуктовой палатки — и той нет. Товарно-денежные отношения теплятся здесь только в хозяйстве Михаила Шляпникова — того самого, который решился выпустить «банкноты» деревенского образца.
Фермера застаем за кормлением гусей.
— Вот он, наш золотой запас. По пятьдесят колионов каждый, — знакомит с прайсом Михаил.
— А какой у вас сейчас курс по отношению к рублю? — интересуюсь у фермера.
— Один колион — 50 рублей. Сегодня, завтра и всегда. Моя валюта стабильна, как ни одна в мире...
Напечатать собственные деньги — на первый взгляд абсурд. Впрочем, Шляпников уверяет: его идея не более абсурдна, чем вся российская экономика.
Гуси у Михаила прожорливые — с жадностью набрасываются на зерно. Им невдомек, что за последние месяцы комбикорм сильно подорожал. Впрочем, не понимает взлета цен на отечественное сырье и их хозяин: «Все вроде как наше, выращенное на отечественных удобрениях, техника ездит на нашей солярке — а цены растут!»
Поэтому в своем хозяйстве он решил сделать наоборот. Пока во всей России продукты дорожают в рублях, у него, наоборот, дешевеют. В колионах.
— Например, осенью дюжина яиц стоила два колиона, ныне же на эту сумму можно купить уже семнадцать штук, — приводит ценник Шляпников. — То же самое и с остальными товарами. Сколько это в процентах? Примерно 30. Не вижу причин в обратной тенденции. И своих коллег к этому призываю.
Деньги с юмором
Шляпников раскладывает на столе стопки местных банкнот. Нежно-зеленые — по одному колиону, розовые — в три условные единицы. Пятерки, червонцы, полтинники... Фермер не отрицает: номинал он позаимствовал у советских рублей.
Дизайн же разрабатывал с учетом специфики. Сперва думал изобразить на купюрах свою продукцию — кур, гусей да поросят. Но потом решил, что как-то несолидно. Теперь во всю купюру красуется дерево. Выращивание саженцев — основной профиль его хозяйства.
Вместо надписи «билет банка России» в углу купюры выведено: «билет казны Колионово». Ниже пояснение: «Билет не подлежит инфляции, девальвации, стагнации и прочей фальсификации. Не является средством обогащения и спекуляции. Обеспечен собственными ресурсами Колионово. За подделку можно и того...»
С одним точно не поспоришь: деньги у Шляпникова получились с юмором.
— Вообще-то колионы — это не совсем деньги, точнее, совсем не деньги, — спешит внести ясность Михаил. — Скорее это мои личные долговые расписки. Дело все в том, что в сельхозпроизводстве наличные появляются только осенью, после продажи урожая. Расходы же есть круглый год — это и солярка, и зарплата работникам, и корма. Что делают почти все фермеры в России? Берут кредиты. Я же противник банковских займов. Поэтому приходилось одалживать по друзьям и знакомым.
Причем просить приходилось не только на содержание собственного хозяйства, но и на благотворительные проекты по созданию нормальных условий для жизни в его деревне. Их у дяди Миши, как называют Шляпникова в округе, несколько. В этом году, например, он во что бы то ни стало решил привести в человеческое состояние местный медпункт и выстроить для стариков бесплатную баню.
— Разве это нормально, когда людям приходится мыться в тазиках, а с каждым насморком ездить за 40 километров в районную больницу? — задает риторический вопрос Михаил.
На строительство бани, по самым скромным подсчетам, требовалось 500 тысяч. Еще 400 нужно было на ремонт медпункта. Причем деньги необходимо было достать до холодов — по зиме коммуникации провести проблематично.
— Я, конечно, мог взять их из бюджета хозяйства. Но закупи я на эти деньги стройматериалы, зарплату работникам было бы платить нечем. А значит, урожай мы бы не собрали и, скорее всего, разорились бы. Выручили колионы. Мы их стали продавать друзьям и заказчикам за рубли с условием, что осенью поменяем их на нашу продукцию. Появились «лишние» живые деньги, которые мы пустили на закупку стройматериалов.
Вообще-то идея напечатать свои условные единицы возникла у Шляпникова еще два года назад, после прочтения трудов Кропоткина.
— Мне в принципе близка модель анархического хозяйства, основанного на взаимовыручке, которую он предлагал. Но особенно мне понравилась идея денег будущего — свободных, честных денег, как он их называл. Вот и в своей деревне я решил сделать нечто подобное. В колионах мы попробовали отсечь все капиталистические моменты, связанные с накоплением, эксплуатацией, добавленной стоимостью. Попытались сделать свободные деньги, которые равняются труду, то есть являются эквивалентом трудового участия. Прямо по Кропоткину.
Всего было выпущено 20 тысяч колионов. По местному курсу это миллион рублей. Продукцию на такую сумму Шляпников намерен реализовать до следующей весны за деревенские у.е.
Так, разделив стоимость товара на количество выпущенных колионов, и появился курс: 50 настоящих рублей за 1 деревенский «деревянный».
— Всего в этом году, как я подсчитал, продукции получилось собрать на десять миллионов. Но мы решили, что колионы должны быть сверхобеспечены. Чтобы не получилось как сейчас, когда долларов в сто раз больше, чем товаров. У нас ситуация прямо противоположная: колионов в 10 раз меньше, чем продукции на складе.
Причем в отличие от рубля, доллара и евро, которые штормит, будто завзятых выпивох, колион на зависть стабилен. С введения новой валюты прошло уже полгода, а она не подешевела ни на «колионокопейку».
— Это было одно из моих главных условий. Ведь только в том случае, если люди будут знать, что, несмотря на общую инфляцию, спустя полгода они получат то же количество товара, за которое заплатили, они будут вкладываться в мой проект, — объясняет фермер.
За деревенские условные единицы можно купить мясо — по пять колионов за кило, свежее парное молоко — по два за литр, компоты из груш и яблок — по четыре за трехлитровую банку.
Но самые дорогостоящие сделки в колионах в этом году совершались по части озеленения.
— С одним заказчиком мы подписали договор на озеленение его участка. Документ подписали еще летом с условием, что работы мы будем выполнять осенью и весной. Озвученный гонорар — 500 тысяч рублей. При этом осенью мы выполнили работ примерно на 300 тысяч, их нам выплатили в рублях. За весенние работы заказчик тоже внес аванс и получил в качестве гарантии колионы. На эти деньги я буду выращивать саженцы, чтобы уже в следующем году высадить их у него на участке.
— Так, может, проще было просто выписать долговые расписки на эту сумму? — интересуемся у Михаила.
— Может, и проще. Но поймите — это игра. Привнести в нашу очень серьезную экономику элемент забавы — что в этом плохого?
— А не боятся покупатели, что к весне они придут за товаром с колионами, а вас уже и след простыл?
— Так скрыться можно и без колионов, — парирует Шляпников. — Потому они и называются честными деньгами, что все здесь завязано на доверии.
«Ни одного колиона я местным бабулям не впарил!..»
Михаил Шляпников — не единственный в России фермер, который решился печатать собственные у.е. Несколько лет назад «МК» писал о главе хозяйства из Башкирии Артуре Нургалиеве (см. материал «В России появилась новая валюта» от 07.08.2012), который таким довольно своеобразным способом решил поднять выкупленное им полуразвалившееся хозяйство. Предприниматель напечатал товарные талоны — шаймуратики — и ими в течение нескольких лет выплачивал работникам пятую часть зарплаты. На реальные же деньги покупал солярку, технику и проч.
Как и Шляпников, Артур Нургалиев уверял: это вынужденная мера. Живые деньги, мол, в сельском хозяйстве появляются только осенью, после продажи урожая. До изобретения шаймуратиков работники приобретали продукты в местных магазинах «под запись». Долговые тетрадки в сельпо заканчивались каждую неделю. Эксперимент же вроде как позволил крестьянам покупать продукцию в местных магазинах, не оказываясь в положении вечного просителя.
Инициатива по внедрению собственной валюты даже вышла за пределы колхоза. Говорят, шаймуратики принимали в одном из магазинов райцентра, а некоторое время ими можно было расплатиться за такси. Вот только был у шаймуратиков один нюанс — каждый месяц они дешевели на 2%.
Основан эксперимент был на идее немецкого экономиста Сильвио Гезеля, который придумал так называемые свободные деньги.
«Гезель говорил, что деньги надо лишать функции накопления, заставлять их стареть. У человека есть святая вера в то, что деньги нужно копить. Но это всего лишь абстракция. Как только деньги начнут стареть, у человека появится стимул тратить их как можно быстрее. А это способствует приливу дополнительных средств в экономику», — объясняли в Шаймуратове.
Вот только местная прокуратура такую систему посчитала серьезным нарушением законодательства.
Эксперимент тот закончился сразу несколькими судебными тяжбами.
Но Михаил Шляпников утверждает: его колионы от шаймуратиков отличаются как гусь от елки.
— Во-первых, со своими работниками колионами я не расплачиваюсь. Понимаю, что им нужно и детей кормить, и за коммуналку платить. С колионами же в Сбербанк не придешь. Но главное — у меня нет цели выжать из колионов прибыль. Если бы хотел на них заработать, давно бы уже впарил их местным бабулькам — они мне доверяют. Но ни одной старухе ни одного колиона я не продал! Наоборот, от оборота моих условных единиц они еще и дивиденды получат в виде бани, медпункта. Колионы нужны скорее для привлечения денег к благотворительным проектам, которые на сегодняшний момент я уже не тяну.
Именно поэтому, уверяет Михаил, к его эксперименту правоохранительные органы довольно быстро потеряли интерес.
— Из прокуратуры примчались почти сразу. Еще бы: какой-то фермер деньги решил печатать, на госмонополию покусился. Сказали: нужно несколько колионов для дела. Я сразу понял, для какого дела. Говорю: так просто продать не могу, если надо — заработайте. Наколите, например, дров старухам. В итоге дело закрыли. Они выяснили: с работниками я колионами не расплачиваюсь, а использую я их как личные долговые расписки. А раз так — то и с точки зрения законодательства нарушений здесь нет.
Почему больница снится?
В медпункте, который благодаря колионам удалось отстроить фермеру, в теплое время уже шел прием. Для использования в зимний период, правда, помещение пока не рассчитано — нет отопления. В бане осталось только покрыть крышу и закончить внутренние отделочные работы.
Но самая заветная мечта Михаила — вернуть к жизни сельскую больницу. Несколько лет назад он чуть ли не с вилами пошел защищать ее от закрытия и продажи в частные руки, а не добившись желаемого — решил объявить местным властям импичмент. С тех пор, признается Михаил, больница для него стала чуть ли не живым существом: «Да она по ночам мне снится...»
— Открыта она была еще при Александре II. Выдержала Первую мировую войну, революцию, индустриализацию, коллективизацию. А оптимизацию здравоохранения наших дней не перенесла — сперва из многопрофильной клиники, где было свое родильное отделение, стоматологическое, хирургическое, превратилась в дом престарелых, а потом и вовсе закрылась.
То, как видит Михаил функционирование больницы, во многом утопично.
— Я бы хотел, чтобы больницей командовал врач, который бы не зависел ни от органов районного здравоохранения, ни от пожнадзора, ни от налоговой. Мы бы его обеспечили жильем, он же в ответ искренне служил бы больным. Как Булгаков и Чехов.
— Так сейчас не те времена, — замечаю. — Вряд ли найдутся такие, кто захотел бы ехать в глубинку на самоокупаемость.
— Это вы зря. Когда я написал об этой больнице в своем ЖЖ, сразу откликнулись 20 врачей. И только один спросил, какая у него будет зарплата. Десять сказали, что нам вообще оплата не нужна. А девять говорили: «Миша, а сколько мы тебе за это удовольствие будем отдавать?» Вот, например, написала мне письмо один врач из Калифорнии. Как оказалось, она уехала из Егорьевска 25 лет назад, все эти годы проработала в США, сейчас же вышла на пенсию. Ребенка похоронила и говорит, что больше ее ничего в Америке не держит: «Мне бы домик, парничок и возможность быть полезной людям». Да, ей 63 года. Но лет 5 она бы смогла еще вести прием. Ведь что местным старушкам надо — чтобы прописали чего-нибудь от давления и боли в суставах.
Была и целая семья медиков, которая согласилась переехать в Колионово.
— Дети выросли, квартира на Кутузовском стала клеткой. Они ее согласны сдавать и жить на эти деньги. И еще бы хватило на покупку незамысловатых лекарств и медприборов. А был еще дантист, который говорил: Миша, дай помещение, в обмен я зубы вставлю местным старикам.
Впрочем, единственное, что пока может позволить себе Шляпников, — это поддерживать больницу в состоянии клинической смерти: подлатать крышу, заплатить за электричество, чтобы не обрезали провода.
— Михаил, а для кого вы стараетесь? В деревне ведь вроде бы осталось всего несколько стариков.
— В округе — 28 деревень, в которых прописано 5 тысяч человек. В летний же период приезжает еще до 50 тысяч дачников. Случился у кого приступ гастрита — езжай за 40 километров в районную больницу. У ребенка асфальтовая болезнь или клещ укусил — опять в районку. А если машины нет?
Каких дров он наломал?
В Колионово Михаил Шляпников приехал умирать. В 2001 году у него обнаружили онкологию. Удалили почку, пошли метастазы в мочевой пузырь. Врачи предупреждали: осталась всего пара месяцев, поживи в свое удовольствие.
— Если честно, когда я сюда приехал, думал, водочки попью, да и распрощаюсь с этим светом, — вспоминает наш герой.
Но прошло больше полугода, и стало ясно: на том свете его тоже особенно никто не ждал. Зато обнаружились дела на этом.
— В Москву возвращаться было некуда — квартиру мы с супругой продали, чтобы оплатить лечение. Чтобы совсем не затухнуть здесь, я решил завести несколько курочек, поросенка купил, садик высадил, дом построил. Так и пошло-поехало.
Образование у Михаила экономическое. После окончания Плехановской академии сразу попал на «хлебную» должность — был ревизором в ГУМе. После распада Союза участвовал в разработке нового таможенного законодательства. С тех пор разные инициативы покоя ему не дают. Например, не так давно он решил проверить, как работает система по заготовке дров.
— По сегодняшним нормативам дрова при самозаготовке вроде как стоят 6 рублей за кубометр. Только вот ни один старик из округи в лес почему-то не идет, хотя многие еще в добром здравии. Покупают у черных лесорубов по две тысячи, а на зиму их нужно купить минимум на 15. Вот я и решил проверить, почему люди готовы тратить по две пенсии, вместо того чтобы самозаготавливать по 6 рублей.
На то, чтобы по всем правилам привезти вязанку дров на участок, у фермера ушло три месяца. Получился квест под кодовым названием «Drova». Все отчеты он выкладывал в ЖЖ.
— Процедуру я прошел от имени местного старика. Сперва пошел в сельсовет, за справкой «О приобретении твердого топлива для граждан, проживающих в индивидуальных жилых домах, имеющих печное отопление». Бумагу эту мне не выдали — отправили к нотариусу документы заверять. Ладно, прошли и этот уровень. Отправили к лесникам. Те: дайте еще одну справку, а где копия? Теперь идите в другую контору. С горем пополам удалось нам выписать квитанцию на 69 рублей и 70 копеек. Потом надо было подписать 20-страничный договор. В итоге нам выделили делянку за 15 км от деревни, хотя лес у нас пилят в ста метрах.
Вроде как эксперимент возымел действие: к будущему году в правительстве пообещали поменять законодательство и сделать заготовку дров достаточно свободной. Валяется — бери!
А у Михаила уже готова новая инициатива. В Колионове он решил организовать свой картель — объединение предпринимателей.
«Все будет по-взрослому, как в ОПЕК, — мечтает в своем ЖЖ Шляпников. — Со своим сговором по ценообразованию, регулированием объемов производства и условий продаж. Уже семь жителей Колионова предварительно дали согласие на вступление в картель на принципах независимости, свободы и самоорганизации. Цель простая: в условиях кризиса не только не снижать, а наоборот, объединившись, попытаться повысить уровень благополучия местных жителей хотя бы одной деревни. Без поддержки государства, властей и банковских кредитов. Увеличить объемы мелкотоварного сельхозпроизводства на уровне двора. Общими силами организовать переработку, хранение и сбыт собственной продукции. По возможности заместить импорт в автолавке. А в итоге — прокормить себя и помочь нуждающимся...»
Наверное, все эти инициативы фермера вызовут у многих улыбку. Но, как говорил герой Горина — барон Мюнхгаузен, все глупости на земле делаются с серьезным выражением лица.
Улыбайтесь, господа… Улыбайтесь!
