— Вадим Сергеевич, как вы оцениваете сложившуюся ситуацию?
— Она, на мой взгляд, исключительная — окончательное решение о переносе наконец-то должно быть принято! Ведь это не просто культурологический спор, а важная нравственная проблема проявления уважения к волеизъявлению наших предков. А через это и к самим себе.
В Москве три созданных (в буквальном смысле) на народные деньги памятника — кроме андреевского Гоголя памятник Пушкину и памятник Минину и Пожарскому. Средства на памятник Гоголю россияне собирали «с миру по нитке» 30 (!) лет. О степени народного признания творчества Гоголя говорит то, что на протяжении трех дней люди шли непрерывным потоком, чтобы проститься с любимым писателем. От церкви на Моховой, где проходило отпевание, до кладбища Данилова монастыря, в распутицу и бездорожье, на руках несли гроб с его телом более восьми верст.
Открытие памятника 26 апреля 1909 года вылилось во всенародные торжества, на площади собралось более 20 тысяч человек. Присутствовало около 100 делегаций зарубежных писателей, ученых и общественных деятелей. Тогда же была впервые исполнена «Гоголевская кантата», написанная по этому случаю композитором Ипполитовым-Ивановым.
— Как оценили творение Андреева?
— Художественное решение памятника было необычно. Наши лучшие художники: Репин, Серов, Поленов, Врубель, Коровин… были восхищены этим произведением, и даже Лев Толстой (который был против установки памятников писателям) высказал одобрение. Кстати, представители Городской думы клялись, что Москва будет свято чтить и хранить этот памятник.
Однако при советской власти в 1951 году внезапно и без каких-либо объяснений — но, уверен, не без указания Сталина — шедевр был демонтирован и, лишь чудом избежав переплавки, отправлен в Донской монастырь. А его место занял бронзовый официоз работы скульптора Николая Томского, снабженный к тому же глумливой надписью «От правительства Советского Союза». Мол, от народа — это не считается, а вот теперь будет настоящий — от правительства.
— И как же отреагировали москвичи на исчезновение андреевского монумента?
— В период культа личности ни о каких протестах не могло быть и речи, но московские острословы все же откликнулись на это саркастическим стишком: «Юмор Гоголя нам мил, слезы Гоголя — помеха. Сидя грусть он наводил, пусть стоит теперь — для смеха!».
— Какова же была дальнейшая судьба опального памятника?
— Во времена хрущевской оттепели его вернули, но в проходной двор на Никитском бульваре. Так два больших памятника одному и тому же лицу оказались в 350 метрах друг от друга — что само по себе уже является нелепостью.
Ввиду отсутствия достаточного пространства и света андреевский шедевр, зажатый между двумя домами и заслоняемый ветвями деревьев, невозможно воспринимать так, как он был задуман. Совершенно теряется потрясающий эффект изменения выражения лица Гоголя при круговом обходе памятника на определенном от него удалении.
— Это правда, что борьба за возвращение андреевского Гоголя идет уже более полувека?
— Да, еще с середины 60-х годов в СМИ эта тема обсуждалась, и поднимали ее люди уважаемые: академик Дмитрий Лихачев, писатель Юрий Нагибин, известный гоголевед Юрий Манн, священник Александр Мень, историк Арбата академик Сигурд Шмидт, поэт Булат Окуджава, Михаил Ульянов и другие.
Моссовет, получив все согласования, направил ходатайство в Верховный Совет РФ. Нескольких дней не хватило для принятия окончательного решения — помешали события октября 1993 года.
В 2008 году 50 известных культурных и научных деятелей (17 академиков и 18 народных художников и артистов России) обратились в Госдуму с предложением — к 200-летию Гоголя вернуть андреевский монумент на его исконное место. Обращение было поддержано еще и Третьяковской галереей, Пушкинским музеем, Библиотекой Ленина... Состоялось специальное заседание экспертно-консультационного совета при Госдуме — в результате дискуссии выяснилось, что против возвращения памятника никто не возражает, но итогового документа почему-то принято не было.
— Какие доводы выдвигают ваши оппоненты?
— По-моему, их доводы если не надуманны, то по меньшей мере неубедительны.
Действующий Федеральный закон «Об охране памятников» перемещение их не запрещает (переместили же «Рабочего и колхозницу», а на очереди, говорят, еще Шуховская башня), тем более что речь идет вообще не о переносе, а об объединении ранее варварски разорванного художественно-архитектурного комплекса.
Разговоры о том, что в доме №7 на Никитском бульваре Гоголь провел последние годы своей жизни — не аргумент. «Гоголевский комитет», надо полагать, был осведомлен об этом не хуже их, однако еще в 1906 году категорически отверг такой вариант установки, отметив в протоколе, что «место это страдает полной антихудожественностью». Как нарочно, именно там и находится сейчас памятник.
Изменившаяся градостроительная ситуация тоже не помеха. На то и существует ландшафтная архитектура, чтобы решать такие проблемы — например путем создания при помощи зеленых насаждений и других средств относительно закрытой зоны. Тем более что памятник стоит на бульваре.
— Ну, а что делать с памятником Томского?
— Не вижу проблем. Ему можно найти достойное применение где-либо в другом месте. Возможно, его согласится принять в дар Зеленоград: там есть улица Гоголя с подходящими для установки памятника площадками. Существует «Музеон» — парк скульптур советского периода, где ему был бы обеспечен должный уход. Горевать о том, что в Москве станет одним произведением Томского меньше, не стоит — в столице остается около двух десятков его работ.
— Наверное, подобный перенос потребует больших затрат?
— Не думаю. Россия может и должна решить этот вопрос.
— Вы надеетесь на успех?
— Александр Куприн говорил, что «можно вообразить себе Москву скорее без Царь-колокола и без Царь-пушки, нежели без андреевского Гоголя». Кстати, и за рубежом памятник известен как лучший в Европе образец монументального искусства.
Хотелось бы верить, что у нас хватит мудрости и решимости исправить эту чудовищную несправедливость и восстановить творение Николая Андреева и Федора Шехтеля в его первозданном виде, дабы дети и внуки наши увидели «настоящего Гоголя», о существовании которого сейчас, как это ни прискорбно, большинство жителей Москвы просто не знает.
