— Владимир Борисович, в эти дни Информационно-аналитический центр Департамента образования Москвы празднует свой 20-летний юбилей. С какой целью его создавали, и выполнил ли он свою миссию?
— Столичное образование представляет собой сложную систему, объединяющую несколько тысяч зданий, более 150 тыс. педагогов и воспитателей, а также более 1 млн детей, ежедневно посещающих детские сады, школы и колледжи. При таких масштабах хозяйства на первый план неизбежно выходит задача создания современной централизованной системы образования и внедрения в нее новейших информационных технологий. Решать ее и должен был центр, созданный в 1993 году тогдашним руководством департамента образования Москвы. Этот центр продолжает свою работу и сейчас, но уже под другим названием а его положительный опыт со временем был использован для создания целой сети аналогичных центров.
Дело в том, что любые новации в такой сложной системе, как образование — даже при желании руководства их осуществлять и демонстрации политической воли, — помимо отлаженного организационно-управляющего механизма требуют также структур поддержки городского (а в мегаполисах вроде нашего — и окружного) уровня. Такой структурой организационной, информационной и методической поддержки инновационных процессов в образовании Москвы стали окружные ресурсные центры, из которых начиная с середины 90-х годов выросло многих дельных людей и проектов. Благодаря им появилась возможность существенно продвинуть дело вперед, причем не в одной-двух экспериментальных школах, а в массе учреждений. Тысячи школ реально перешли на электронный документооборот, стали использовать Интернет в своей управленческой и образовательной работе, ввели электронные формы отчетности и управление учреждениями с помощью типовых информационных систем, стали активно использовать электронные образовательные ресурсы, порталы, электронные журналы, системы виртуального обучения и т.д.
— Какие проблемы представлялись первоочередными тогда, в начале 90-х?
— Система образования — один из крупнейших социальных институтов каждого региона, и самое важное тут — качество управления и прозрачность информации. Да и без современных информационных систем представить себе работу сегодняшней школы, банков или государственных служб очень сложно. Вот на задаче создать коммуникационные системы, которые связали бы школы в единую сеть с окружными управлениями образования и обеспечили бы город объективной информацией обо всем, что вовлечено в процесс функционирования системы образования — учащихся, педагогах, объектах недвижимости, — мы и сконцентрировались. Кроме того, на базе единой инфраструктуры можно было создать разнообразные электронные образовательные ресурсы, позволяющие школьникам использовать в образовательном процессе новейшие технологии, а учителям и директорам школ — тратить меньше усилий на управление. И мы это сделали.
— Можете назвать свои главные проекты?
— Конечно, причем многие из них опередили свое время, не побоюсь этого слова, на десятилетия. На днях я побывал в Совете Федерации на обсуждении новой концепции информационно-образовательной среды. И оказалось, что многие ее положения дублируют то, что более 10 лет назад уже работало в Москве: компьютерные сети в школах, единая система управления и многое другое. В общей же сложности в течение двух десятилетий центр был инициатором многих масштабных инновационных программ, реализованных затем в образовании Москвы.
В области обеспечения безопасности, к примеру, достаточно упомянуть систему видеонаблюдений для школ. Когда из-за серии терактов середины 90-х ситуация в Москве стала крайне напряженной, мы разработали концепцию комплексной безопасности образовательных учреждений и детей. И она работает до сих пор. Или взять программу развития системы начального и среднего профобразования. В свое время Москва запустила две целевые программы «Рабочие кадры» по преобразованию старых ПТУ и техникумов в систему колледжей. Участие в планировании и реализации этой программы, в масштабной замене устаревшей системы образования более современной приняли и мы. Свою главную цель мы видели в том, чтобы связать систему столичного профобразования с бизнесом, с рынком труда, сделать ее более эффективной и удовлетворить спрос городского хозяйства и промышленности на рабочие кадры. Правда, до конца эта задача решена не была: дефицит квалифицированных рабочих кадров в нашем городе сохраняется и поныне. Зато в последнее время в Москве появилось много позитивных посылов к изменению других, казалось бы, привычных форм работы образовательных учреждений, в том числе в связи с процессом укрупнения и слияния. От власти, конечно, многое зависит, чтобы сделать жизнь в городе комфортнее. Но эти процессы, как мы говорили, требуют хорошей системы поддержки — организационно-управленческой, технологической, айтишной, менторской и т.д. А этого, как мне кажется, в полной мере сейчас не происходит.
— Используете ли вы, работая сейчас в АСИ, опыт, полученный в столичном центре?
— Последние годы Информационно-аналитический центр Департамента образования Москвы функционировал как Центр инноваций в социальной сфере. В этом качестве он занимался техническими и компьютерными инновациями во всех отраслях комплекса социальной сферы. А сейчас многие эти идеи реализуются и в рамках АСИ. Например, вместе с федеральным Минэкономразвития мы создаем сеть Центров инноваций социальной сферы в регионах России. Восемь таких центров уже начали работу, и в первую очередь мы ориентируемся на отбор и поддержку лидерских команд, способных создавать интересные проекты. Три основные категории участников, с которыми мы работаем, — это социально ориентированные некоммерческие организации; предприниматели, занятые в социальной сфере; и люди, работающие в бюджетном секторе. Причем каждая не только имеет собственные идеи, но и сталкивается с характерными сложностями. К примеру, предприниматели и НКОшники не умеют работать с государственной системой. А инициаторы проектов из числа бюджетников не знают, как работает рынок, и сплошь и рядом не представляют себе, что помимо бюджетных источников финансирования к реализации проекта можно привлечь и другие. Наша задача — помочь им преодолеть все эти сложности и тем самым открыть дорогу инновационным проектам: объяснить, как «упаковать» идеи, как сделать под них бизнес-план или план реализации. Впрочем, чаще в рамках АСИ мы работаем с предпринимателями и другими субъектами рынка, способными делать инновации в бюджетной сфере. А они, как составлять бизнес-планы, знают.
— Какой социально значимый проект без помощи АСИ мог вообще не состояться?
— Хороший проект, да еще с хорошим лидером, дорогу себе пробьет всегда: как говорят наши лидеры, «с АСИ мы сделаем свой проект за три года, а без вас — за семь». Есть и в самом деле уникальные вещи! Например, проект по созданию детских садов методом надстройки этажей, а фактически — полной перестройки старых зданий с обновлением всей начинки. От изначальных построек в этом случае практически ничего не остается — один корпус. Но и полностью обновленный детский сад все равно на 30—40% дешевле, чем если строить его заново, ведь там используются современные энергоэффективные технологии. В декабре прошлого года первый такой садик открылся под Екатеринбургом, а в этом году в Свердловской области будут реализованы еще 18 таких проектов.
Много проектов есть и в области образования. Тут и тиражируемые сейчас по всей стране детские научно-технические и досуговые центры, и частные детские сады, открытые на первых этажах жилых зданий, включая жилые квартиры, и проекты, связанные с работой для людей с ограниченными возможностями и пенсионеров. Один такой проект — «Консультант», — к слову сказать, родом из Москвы. В его рамках в Москве появилась специальная служба помощи людям, только что получивших инвалидность. Конечно, каждый из них имеет право на господдержку. Но в самое первое, самое сложное время благодаря проекту к ним прикрепляется специальный консультант-психолог, помогающий выстроить новую траекторию жизни, адаптироваться, разобраться, что к чему. Это очень важно для человека, внезапно оказавшегося в экстремальной ситуации! И таких проектов мы делаем десятки — больших, малых, тиражных, уникальных.
Другая модель, во многом отработанная в рамках Москвы, — создание сети инкубаторов для социальных предпринимателей, коммерческих организаций и их хороших проектов. Эту роль играют Центры инновации социальной сферы, придающие инновационной работе в регионах не разовый, а системный характер.
— Таким образом, приход частника в отечественную социалку неизбежен?
— В ходе выполнения майских указов президента по реализации программ социально-экономического развития регионы пришли к пониманию: бесконечно тиражировать и увеличивать масштабы социальной системы, к сожалению, дальше невозможно! Это неподъемно и с финансовой точки зрения — нужно поднимать уровень зарплат в образовании и здравоохранении, нужно создавать новые места в детских садах, нужно переводить школу на новые технологии и т.д. Все это требует громадных инвестиций. А люди вдобавок далеко не всегда удовлетворены качеством услуг, которые эти учреждения им могут дать. К примеру, приходят они в детский сад, а там — воспитатели без высшего образования, которым плюс ко всему нужно еще и доплачивать. И получается, что бешеные инвестиции — сотни миллионов на строительство каждого детского сада — в конечном итоге не перерастают в удовлетворенность граждан. Вывод очевиден: нужны новые модели, и прежде всего — развитие социального предпринимательства, предпринимательская деятельность в социальной сфере. Конкретные формы могут быть любыми. Например, открытие частных детских садов и досуговых центров или, скажем, танцевальных кружков, которые не только станут местом работы для сотен тысяч человек, но и смогут взять на себя часть нагрузки, которую сейчас несет на себе бюджетная система, и быть при этом более эффективными, мобильными и гибкими.
— Но кто заплатит такому частнику? Потребитель или госбюджет?
— На эту услугу, безусловно, должен быть государственный заказ. Президент неоднократно говорил о необходимости равенства правил и условий для государственных и негосударственных поставщиков социальных услуг — сегодня в этом нуждаются как граждане, так и государство. В конечном итоге, каким будет детский сад или медучреждение — частным или государственным, — совершенно неважно. Если говорить о здравоохранении, то наши деньги находятся в Единой системе обязательного медицинского страхования (ОМС), и мы можем их обналичить в любом месте. А вот государственные и частные детские садики, к сожалению, пока играют по разным правилам. Государственный получает из бюджета, условно говоря, 10 тыс. руб. в месяц, и при этом за бюджетные средства его еще и построили, а к 1 сентября и территорию приведут в порядок. Частный же получит из бюджета всего 2 тыс. рублей, и больше ничего. Существуют и другие барьеры, хотя бизнес (по большей части средний) хоть сейчас готов инвестировать в социальную сферу. Например, в строительство детских садов, включая инновационные проекты. Или в создание домов для престарелых — как раз сейчас мы поддерживаем такие проекты. Или в воссоздание детских лагерей отдыха, система которых к настоящему времени деградировала практически полностью. Это крайне важно и полезно для страны, и мы со своей стороны стараемся сдвинуть ситуацию с места в десятках регионов.
— Честно говоря, я не очень понимаю, чем бизнесу может быть интересно восстановление бывших пионерских лагерей…
— Понятно, что интерес бизнеса в том, чтобы заработать деньги. Но при этом — и в наличии четких, прозрачных схем и договоренностей с государством о том, что он может делать в социалке, и как это государственно-частное партнерство должно работать. Сейчас, к сожалению, таких схем нет, а потому практически каждый проект социального партнерства представляет собой эксперимент. Казалось бы, чего проще: есть структура, которая готова сотнями строить детские сады, открывать другие социальные объекты и тем самым решать накопившиеся проблемы. При этом бизнес применяет более эффективные модели управления, его детища работают эффективнее и оказывают более качественные услуги, демонстрируя другие технологии, другое управление, зарубежные модели, бизнес-подход. Все это вместе взятое существенно повышает качество обслуживания населения при том же объеме финансирования, что у госучреждений. А у человека появляется выбор, куда отнести рубль, который ему положен от государства или региона, и тем самым проголосовать за конкретную услугу там, где он ее хочет получить, а не там, куда его приписали, все за него решив. Но увы! Организовать такой частно-государственный проект на практике в большинстве регионов до сих пор крайне сложно.
— Я все про этот лагерь. Разве бизнесу не выгоднее построить вместо него какую-нибудь сауну с разными экзотическими услугами? Она и окупится быстрее…
— Совсем не факт, что сауна окупится быстрее, чем лагерь, — все дело в выбранной модели. Но есть другой важный момент, на котором я хотел бы остановиться, — непосредственное участие граждан в преобразовании городов, в которых они живут. В Москве, например, жильцам наконец разрешили сажать цветы в своих дворах. Уничтожать их больше не будут, и это здорово: люди давно готовы как к личной активности по преобразованию своих городов и выполнению социальных и общественных проектов, так и к действиям в рамках некоммерческих организаций. Жаль только, что использование этого ресурса часто тормозится не столько отсутствием инициативы «снизу», сколько неотработанностью практики взаимодействия таких проектов с властями города. Есть же современные технологии такого взаимодействия — например, краудсорсинг и краудфандинг (объединение людей через социальные сети для решения общей задачи — например, собрать деньги, чтобы построить мост, или выяснить через Интернет мнение по тому или иному вопросу местной жизни десятков, сотен или даже тысяч людей. — «МК»).
Это, как мне кажется, и есть коллективная мудрость. Скажем, строят у нас гигантские развязки и тратят на это огромные средства. А с помощью того же краудсорсинга легко выяснить, что проблему можно решить намного проще и дешевле — если построить удобный проезд с одной улицы на другую. Местные жители это знают и с удовольствием подскажут, просто надо дать им больше возможности доносить эту информацию до властей. В Москве, кстати, эти технологии используются. Но тут главное, чтобы система реально работала. А то был у меня недавно такой случай: во дворе нашего дома образовалась незаконная парковка. Мы, жильцы, — к слову сказать, с большим трудом, — отправили письмо с требованием убрать ее через сайт префектуры, и нам оттуда пообещали, что все будет устранено. Через два месяца парковку и правда устранили. Но не в нашем дворе, а в соседнем, хотя к нашему письму были приложены фотографии, адрес и прочая нужная информация… Люди должны знать, что система обратной связи действительно работает. Тогда и будут существенные изменения к лучшему. Но вернемся к нашим проектам.
Очень важно для изменения социальной среды участие крупных компаний. Пока при поддержке социальной сферы крупный бизнес выступает лишь объектом обременения — давай, мол, построй нам детский садик или что-то того же рода. Но в ряде регионов, например, в Москве, крупный бизнес готов решать более значимые социальные задачи — те, что связаны с системным развитием региона. И движет им, что особенно ценно, не желание финансовых льгот и преференций, а сплошь и рядом — личная мотивация топ-менеджера или собственника. Мы знаем много таких случаев и считаем: такие компании должны соучаствовать в планировании развития городов, в которых они присутствуют, и вместе с региональной властью думать, как сделать жизнь людей более комфортной.
— Какие проекты АСИ можно эффективно использовать в Москве?
— В Москве и так многое используется, но чаще наша практика применяется в регионах. Впрочем, мы активно взаимодействуем со столичным Департаментом науки, промышленной политики и предпринимательства. И в рамках этого сотрудничества идет довольно много проектов в области малого бизнеса и социального предпринимательства. В будущем, надеюсь, будет больше проектов и по социальной сфере. У нас есть масса позитивных практик, отработанных в других регионах страны, и если их использовать в Москве, то городу не придется тратить время и ресурсы на изобретение с нуля того, что уже опробовано и хорошо себя зарекомендовало.
Понятно, что у Москвы есть свои плюсы и минусы. К примеру, здесь больше бюджетных денег, и это, казалось бы, хорошо. Но, с другой стороны, это порождает соблазн решать все проблемы деньгами. Между тем внедрение инновационных социальных проектов — система более гибкая, адаптированная, и при этом уменьшающая нагрузку на бюджет. Мы считаем, что в ближайшем будущем доля учреждений государственно-частного партнерства должна резко возрасти. И в Москве, кстати, этот процесс уже идет. Просто более активно это происходит в сфере здравоохранения, где сделали льготную аренду под медицинские офисы. Но большой потенциал для роста есть и в области образования, социальной защиты, культуры. Приведу лишь один пример. В Москве пустуют десятки старых, неиспользуемых кинотеатров. А ведь существует гигантский сектор детского досуга, который можно было бы освоить и предложить. Или взять опыт Татарстана, где довольно большой объем помещений на первых этажах вновь возводимых зданий отдается в республиканский жилищный фонд и предоставляется потом под другие социальные учреждения. Правда, в новых московских микрорайонах первые этажи жилых зданий тоже стали отдавать под социальные объекты — центры раннего развития детей, спа-салоны и т.д. Но есть модели, которые в Москве можно было бы использовать шире.
— Не обернется ли проникновение частного бизнеса в медицину удорожанием медицинских услуг для населения?
— У нас есть и бесплатная медицина, и каждый может ею воспользоваться. Вопрос не в том, платная медицина или бесплатная, а в том, хорошая она или плохая. Главное, чтобы астрономические инвестиции, которые делаются в материальную базу здравоохранения — переоснащение медицинских центров, находящихся в ведении бюджета, томографами и прочей дорогостоящей аппаратурой — были востребованы людьми. До сих пор многое упиралось в тарифы обязательного медицинского страхования, которые сегодня намного ниже реальной стоимости медицинских услуг. Но с будущего года в ОМС войдет полное оказание высокотехнологичной медицинской помощи, и тогда частный бизнес также сможет делать медисследования за эти средства. Например, в области медицинской профилактики, которая, как известно, намного дешевле, чем лечение. Это гигантский сегмент для малого и среднего бизнеса! И речь идет не только о фитнесе, но, скажем, и о мониторинге потенциала здоровья взрослых и детей (такие проекты, кстати сказать, в свое время были отработаны в Москве). Или о различных современных технологиях сохранения здоровья. Давно просчитано: рубль, вложенный в профилактику, это семь рублей, вложенные в лечение. Так что этот сегмент в Москве также стоило бы развить и тем самым существенно снизить нагрузку на городской бюджет здравоохранения. А с учетом в целом не очень-то благоприятной для человека среды гигантского мегаполиса с его вечными пробками, экономия может оказаться весьма существенной.
