— Сейчас пойдем в «резинку», — объясняет участковый Илья Ретлинг, с которым я встретился около ОВД района Левобережный. — То есть в «резиновую» квартиру. На моем участке она единственная выявленная и доведенная до суда. Проверим, как там сейчас дело обстоит. Нам сюда, — Илья сверяется с записанным адресом, и мы сворачиваем с улицы во дворы.
Нас обступают новенькие многоэтажки из бежевого кирпича. Глядя на них, не верится, что здесь могут жить нелегалы. У меня, как и большинства жителей Москвы, нелегальные мигранты ассоциируются с грязными швейными цехами, подвалами и дворницкими подсобками.
— Стараемся выявлять в том числе и нежилые помещения, где могут проживать мигранты, — будто читая мои мысли, продолжает полицейский. — До конца года надо проверить все на участке.
В одном из дворов к нам энергично подходит встревоженный мужчина средних лет: «Вы участковый? Пойдемте, пожалуйста, со мной». Проводив нас на третий этаж, незнакомец исчезает так же быстро, как и появился. Прямо у выхода из лифта нас встречает лежащий на боку и истекающий маслом скутер. Переступаем через черную лужу и по указанию подскочившего жителя этажа с заправленной в треники рубашкой заходим в ближайшую квартиру. Из комнаты напротив входа на нас уставились несколько пар черных глаз.
— О-о-о, «резинка», — резюмирует участковый.
Четверо людей сидят на застеленном несвежим бельем диване и явно удивлены появлению человека в форме. Кроме дивана в небольшой комнате еще три матраса, шкаф, тумбочка с засохшими остатками еды, пара табуреток, на которых раскидана одежда, и телевизор с покоящейся на нем фетровой шляпой и солнечными очками.
— Паспорта достаем, — рутинным голосом произносит Илья.
— А зачем вам паспорт давать? — уверенно спрашивает самый молодой из четверки, назвавшийся Дельшодом.
— Проверить регистрацию. Вы здесь проживаете?
— Не-е, подзарядиться пришел. «Беговая» проживаю. Только паспорт верните, — Дельшод нехотя протягивает зеленые корочки узбекского паспорта. Остальные, вдохновленные примером лидера, тоже достают документы.
— Регистрация есть, а патент просрочен, — повернувшись ко мне, объясняет Илья. — В отделение проедем, — говорит он узбекам.
— Какое вы право имеете?! Никуда я не поеду! — начинает возмущаться Дельшод.
Но после объяснения второго полицейского он примиряется с судьбой. Позже мне скажут, что Дельшод скорее всего уже попадался правоохранителям, отсюда и минимальные знания миграционного законодательства.
— Чайхана у вас тут? — доносится у меня из-за плеча насмешливый тенор.
Это наряд из ОВД приехал за узбеками. А пока их уводят, участковый пытается найти хозяина квартиры. Его друзья, трое парней лет двадцати и девушка того же возраста, все это время находятся тут же. По их словам, мигрантов приютил 18-летний Сашка, сирота, страдающий расстройством психики, еще недавно стоявший на учете в отделе по делам несовершеннолетних. Сейчас он якобы уехал мириться с девушкой.
— Ничего не употребляете? — спрашивает приехавшая сотрудница ПДН и на всякий случай светит мобильным телефоном в зрачки Сашкиным друзьям, но вроде не находит признаков наркотического опьянения.
Строго говоря, теперь Сашке может грозить уголовное дело по статье 322.1 УК РФ «Организация незаконной миграции», которая предполагает до двух лет тюрьмы. И подобные вердикты выносились. Но есть одно большое «но»: для доказательства вины нужно, чтобы сами нелегалы признались, что снимали эту квартиру, а это из области фантастики.
Если государство так рвется избавиться от нелегальной миграции, то могло бы существенно упростить этот процесс. Например, в качестве доказательств незаконного проживания использовать показания соседей и сам факт поимки гастарбайтеров в квартире. Но мы легких путей не ищем.
— Процесс получения разрешения на работу (РНР) серьезно бюрократизирован, — объясняет мне эксперт в области миграционного законодательства Наталия Дубкова. — Сначала работодатель должен направить в центр занятости заявку на привлечение иностранных работников. Заявки принимаются только с 1 января по 1 мая. Либо запрашивается квота на следующий год, либо резерв на текущий год. Дальше самое противное — процесс согласования, он занимает от 1 до 5 месяцев, так как бюрократическая цепочка длинная, в конце Минтруда. Только после того, как он издаст приказ, работодатель сможет привлекать иностранных граждан на работу. Заявка на квоту в процессе согласования может быть порезана, и квота постепенно исчерпывается. После получения разрешения на привлечение начинается сбор и подготовка документов в ФМС. Госпошлина за РНР — 2000 рублей, медкомиссия — около 3000 рублей, если привлекается работник в сферу обслуживания, нужен сертификат на знание русского языка — 3000 рублей. Плюс бумага, фото, оформление, итого — 10 000 рублей, а иностранец еще даже и не работал! Кроме того, работодателю надо по каждому факту приема, увольнения, продления регистрации, отпуска работника бегать в УФМС, стоять в очередях, на любое уведомление закон отводит только три дня. Хорошо, если оформляется какая-то группа рабочих, а если текучка и по каждому надо отдельно все делать, в итоге все заканчивается штрафом или приостановлением деятельности по суду. Отчисления в ПФР, страховые значительно выше, чем на россиянина. Желательно организовать их проживание в одном месте, иначе не отследишь, где гастарбайтер болтается. И вся ответственность лежит на работодателе.
Конечно, стабильные организации, которые на виду, будут все это проходить, опасаясь штрафов и испорченной деловой репутации, а мелкому и среднему бизнесу весь вышеописанный процесс не одолеть. Сами мигранты хотят белую зарплату и соцпакет, а работодателей-то с квотой поди сыщи еще, он своих набрал под квоту, и ему некогда бегать в УФМС. Вот и получается, что дешевле и проще работать нелегально, причем выгодно и той, и другой стороне трудовых отношений. И это даже не учитывая тот факт, что гастарбайтеры зачастую становятся рабами.
— Законы о правовом положении иностранных граждан в РФ и миграционном учете по ряду позиций друг с другом не согласованы, где-то вообще идут вразрез. Пишут их не практики, а теоретики, трудовые отношения вообще регулируются странновато — где-то мы штрафы убийственные придумали, а где-то даже не прописана ответственность тех, кому выделяется трудовая квота, а они ее потом продают. Или взять КоАП: одинаково ответственны по размерам штрафа и индивидуальный предприниматель, и ООО, так как оба юридические лица. Хотя финансово обеспечены могут быть по-разному, — заканчивает разъяснять тонкости законодательства Наталия.
С другой стороны баррикады тоже не все слава богу: реформа МВД прокатилась бронепоездом по сотрудникам, треть из которых уволилась. Кадровый голод, нагрузку на оставшихся не компенсирует даже зарплата. У того же самого старшего лейтенанта Ретлинга сейчас пять участков вместо одного. Это 75 000 человек!
— До конца года мне нужно обойти все квартиры на участке, — рассказывает он, когда мы покидаем новоиспеченную «резинку» и направляемся в следующую. — Но это не только в дверь постучать, надо еще и познакомиться, и несколько вопросов задать — на все минимум 30 минут. И это еще если откроют, хотя я и работаю в основном по вечерам. До конца года просто нереально всех обойти. При этом никто не отменял работу с обращениями граждан и прочую текущую деятельность.
После рассказа Ильи у меня складывается впечатление, что полицейские живут едва ли не так же трудно и вкалывают едва ли не больше, чем те самые рабы-нелегалы, которых они ловят.
От раздумий меня отвлекает Илья: «Пришли». В бывшей «резинке» ни следа нелегалов. Хозяин квартиры Андрей, проживающий здесь с многочисленным семейством, встречает нас в коридоре и излучает законопослушность. Неудивительно — все по той же статье 322.1 УК РФ он получил два года условно. И это несмотря на то, что мигранты здесь не жили — Андрей их просто регистрировал у себя.
— Никого не заселяешь больше? — строго спрашивает участковый.
— Нет-нет, как обещал, — отвечает хозяин квартиры.
Записав все в бумаги, отказываемся от предложенного чая и уходим. На улице уже осенняя восьмичасовая темень, а Илье еще работать и работать — нужно обойти еще несколько квартир и писать отчеты.
