Проселочная дорога петляет по лесу от Старокалужского шоссе 400 метров и упирается в забор с колючей проволокой. Перед входом — металлическая табличка: «В этой земле лежат тысячи жертв политического террора 1930—1950-х годов. Вечная им память!».
Здесь одно из самых трагических мест в истории нашей страны ХХ века — спецобъект НКВД «Коммунарка». Бывшая дача наркома внутренних дел ОГПУ Ягоды, ставшая после ареста самого наркома (28 марта 1937 года) местом расстрелов и захоронения расстрелянных. В течение долгих десятилетий она именовалась секретным объектом НКВД «Лоза».
Расстрелянные здесь были осуждены преимущественно Военной коллегией Верховного суда Союза ССР — высшим органом советской военной юстиции. Это советская партийная элита. Большинство из осужденных значились в списках, представленных лично Сталину — с его резолюцией «за» на обложке.
На сегодняшний день известны имена 6,5 тысячи расстрелянных и захороненных на спецобъекте. Из них краткие биографические сведения на 4527 человек имеются в Книге памяти жертв политических репрессий «Расстрельные списки. Москва. 1937—1941. «Коммунарка». Бутово».
Среди них на 417-й странице есть и первый прокурор Москвы Андрей Филиппов. Человек с короткой и трагичной биографией. На свой пост он заступил в 28 лет, был расстрелян в 33 года…
— Прокурор города Сергей Куденеев поручил отдать дань памяти всем умершим прокурорам Москвы, установить места захоронений репрессированных, — рассказывает начальник пресс-службы столичной прокуратуры Елена Россохина. — Еще десять лет назад сведения о первом прокуроре обрывались на его последнем завизированном документе — 01.07.1937. После долгих поисков в госархивах удалось по крупицам восстановить его трагическую судьбу.
Первый прокурор Москвы родился 4 октября 1904 года. Его отец, Владимир Константинович, работал архитектором — возводил жилые дома, железнодорожные станции (например, станция Царицыно считается одной из самых красивых в городе). Был почетным гражданином Москвы.
Андрей Филиппов окончил классическую гимназию. После Октябрьской революции вступил в комсомол, а в 16-летнем возрасте — в партию, добровольцем ушел на фронт. В марте 1921 года штурмовал Кронштадтскую крепость во время мятежа. В 1923 году он начал работать в только что образованных органах прокуратуры: сначала помощником прокурора Московской губернии, затем возглавил прокуратуру Бронницкого уезда.
После смерти прокурора Московской области Леонида Гребнева Филиппов с августа 1936 года по совместительству возглавлял прокуратуры сразу двух регионов. И тут над молодым юристом начали сгущаться тучи. Сначала Филиппову попеняли, что он имел дружеские отношения с женой уже репрессированного к тому времени Ягоды, работавшей в прокуратуре Москвы. Дескать, Андрей Владимирович бывал у них дома, но почему-то не доносил НКВД о вредных разговорах там. Прокурору влепили строгий выговор за потерю политической бдительности. Потом служителя закона перевели в Челябинск на должность и.о. прокурора области.
А в ноябре 1937 года служитель закона был арестован. Тогда на Лубянке состряпали целое «дело юристов». Филиппову вменили в вину, что он, «являясь с 1931 года участником контрреволюционной террористической организации правых, существовавшей в гор. Москве, и будучи одним из руководителей названной организации, по заданию центра правых в январе 1936 года создал запасную руководящую тройку антисоветской организации правых в гор. Москве, лично создал три боевых террористических группы для совершения террористических актов над руководителями Партии и Советского Правительства». Причем одна группа состояла из прокурорских работников, другая — из членов Московского городского суда, третья — из адвокатов. Чекисты тогда «замели» всю юридическую элиту Москвы. Были арестованы председатель Мосгорсуда Смирнова, ее заместитель Львова, член президиума коллегии защитников Самарина, председатель спецколлегии Мособлсуда Никитин и других. Им вменялась в вину подготовка к убийству Сталина, Ежова, Вышинского, Хрущева…
ИЗ ПОКАЗАНИЙ ПРОКУРОРА ФИЛИППОВА:
«В результате осуждения указанных планов по моему настоянию было принято решение террористический акт совершить на Ильинке у Карунинской площади. Здесь, как нам казалось, наиболее удобно совершить террористический акт над Сталиным, потому что улица узкая, на ней всегда много машин, ход их медленный, к тому же прилегающие переулки и проходные дворы дают возможность в минуту замешательства в связи с выстрелом скрыться. Здесь же находится здание Наркомюста. Оно дает возможность участникам организации иметь надлежащий предлог для стоянки и постоянной ходьбе на этом участке для наблюдения за машиной Сталина...».
Вопрос: «Расскажите, каким образом вы, работая прокурором г. Москвы и области, противодействовали разгрому врагов народа и сочетали это с требованиями конспирации?»
Ответ: «В начале 1936 года от Уханова на квартире у Ягоды я получил директиву всячески противодействовать разгрому троцкистского, правого и иного контрреволюционного подполья. В соответствии с указанной директивой я уничтожал заявления граждан, разоблачающих деятельность троцкистов, правых и иных контрреволюционеров. […] По целому ряду дел троцкистов и правых, придираясь к материалам следствия, я умышленно переквалифицировал эти дела и тем самым смазывал их. Я умышленно задерживал санкции на аресты троцкистов и правых. Зная справедливость требований об аресте троцкистов или правого участника нашей организации, я по формальным соображениям не давал санкции на арест. Я предупреждал о предполагаемых арестах участников нашей организации и тем самым давал возможность участникам организации уничтожать, скрывать материалы, уличавшие их в принадлежности к нашей организации».
Как же получили следователи эти показания?
Вспоминает заключенный Айзенштадт, сидевший в одной камере с Филипповым:
«В январе 1938 года меня ввели в камеру Лефортовской тюрьмы, там находился Андрей Филиппов, прокурор города Москвы, о котором я слышал много положительного… Приблизительно через два дня Филиппов был вызван ночью на допрос. С допроса его привели под руки надзиратели. Он был в полусознании. Филиппов рассказал, что в течение всего допроса его избивали, и когда он снял рубашку, я увидел его спину, имевшую вид сплошного кровоподтека. В дальнейшем Филиппов также подвергался избиениям, и не один раз его приводили надзиратели, поддерживая руками, и клали на койку. Филиппов, когда мы поближе познакомились, говорил, что некоторые работники НКВД сводят с ним счеты. В результате побоев и ночных допросов Филиппов стал больным и слабым человеком, совершенно пал духом и говорил: «Ничего из моего сопротивления не выйдет, живым они меня не выпустят».
Было у Филиппова и свое уязвимое место, которое, без сомнения, использовали лубянские костоправы, чтобы добиться подписи прокурора под абсурдными показаниями. Это его родные — совсем крошечная дочка, которой грозила судьба быть разлученной с родными и воспитываться в детском доме под чужой фамилией, пожилая мама, сестра и брат…
Тем не менее на суде Филиппов отказался от всех показаний и виновным себя не признал.
О казни прокурора не сообщили даже родным. И те ничего не знали о его судьбе долгие годы. Лишь после смерти Сталина дело первого прокурора Москвы было пересмотрено. И 10 сентября 1955 года матери Филиппова выдали справку о реабилитации сына.
Очень похоже сложилась судьба второго прокурора столицы — Константина Маслова. Он успел проработать на этом посту совсем недолго — с декабря 1937 года до июля 1938 года. Маслов был опытным профессионалом. Родился он в 1895 году на Северном Кавказе, в семье фельдшера. С ноября 1922 года стал помощником Киевского губернского прокурора. Затем работал прокурором Днепропетровска, председателем суда в Харькове, в 1933 году получил назначение на пост зампрокурора Московской области, а уже потом перебрался в Москву.
Примечательно, что Маслов пострадал именно за свой профессионализм. Работай он в 90-е годы XX века — на него, наверное, ежедневно жаловались бы сотрудники милиции: дескать, мы ловим преступников, а прокурор не возбуждает дело! Но на дворе были годы 30-е. И Маслов, отказываясь подписывать явную «липу», навлек на себя гнев со стороны чекистов. 17 июля 1938 года в Москве проводилось общегородское совещание начальников районных управлений НКВД. Собравшимся приказали срочно подготовить справки о том, когда и кого отказался арестовать за контрреволюционную деятельность прокурор Москвы. И потекли на Лубянку докладные. Чекисты жаловались, что Маслов мешал их работе, покрывал врагов народа и власти. «Маслов санкции на арест этих лиц не дал и объяснил, что собрано недостаточно обличительного материала. Дело рассмотрено тройкой НКВД».
Обвинения Маслову мало чем отличались от обвинений Филиппову. Все то же активное участие в контрреволюционной правотроцкистской вредительской организации, подготовка терактов и пр. И тот же приговор. 7 марта 1939 года 44-летний Маслов был расстрелян.
Сотрудники столичной прокуратуры проделали грандиозную созидательную работу. Были восстановлены судьбы и деятельность первого и второго прокуроров Москвы. Их фотографии заняли свое место в галерее прокурорских портретов, а биографии — в прокурорских брошюрах. Собранного материала про прокуроров хватило даже на книгу и документальный фильм, которые планируют выпустить к юбилею.
И очень символично, что на обложке уголовного дела первого прокурора Москвы значится фраза: «Хранить вечно».
Впрочем, в биографии прокуроров еще есть белые пятна. Поэтому «МК» вместе с работниками прокуратуры столицы надеется найти их потомков. Родные Филиппова проживали в Москве: Ананьевский переулок, дом 4/2, кв. 105. Мать Мария Филиппова, 1879 г.р., дочь Ксения Ершова, 1933 г.р., брат Юлий Филиппов, 1902 г.р., работал в Институте картографии в Москве, сестра Ксения Филиппова проживала в 3-м Неглинном переулке, дом 7/21, кв. 12. Константин Ипполитович Маслов проживал по адресу: ул. Арбат, дом 17, кв. 7. Жена — Екатерина Петровна Маслова.
Все, кто знает что-либо о родных и потомках первого и второго прокуроров Москвы, просят позвонить 8 (495) 694-91-22.
ИЗ ХАРАКТЕРИСТИК ПРОКУРОРА ФИЛИППОВА
«Интеллигент. С работой Пом. Прокурора справляется хорошо и вдумчиво. В партийных и советских организациях пользуется авторитетом». Зав. Орг. Отделом Пом. Губпрокурора Файнблит».
«Чрезвычайно способный товарищ, который, несмотря на свою крайнюю (для нашей работы) молодость, является серьезным и ценным работником Судебного отдела Прокуратуры. Неплохой судебный оратор, хорошо знающий советский закон и вполне крепкий и выдержанный политически. Тов. Филиппов, несомненно, растет и развивается. Используется правильно. Дальнейшее продвижение пока не нужно. Прокурор Моск. Губ. Шумятский».
«Филиппов, не считаясь со своим слабым здоровьем, полностью отдавал себя работе. Он обладал светлым умом, чуткостью и отзывчивостью, часто выступал на ответственных процессах, вел непримиримую борьбу с уголовной преступностью и умело руководил работой районных прокуроров, был беспощаден к разгильдяйству и прочим аморальным проявлениям, пресекая их в корне». Секретарь парткома прокуратуры СССР Андрианов — при пересмотре дела репрессированного прокурора.
СПРАВКА "МК"
26 октября 1932 года из Московской областной прокуратуры решением бюро МК ВКП (б) была выделена Московская городская прокуратура. 20 марта 1933 года она организована постановлением ВЦИК и СНК РСФСР.
