Задумка Владимира Ивановича — максимально точно показать атмосферу начала ХIX века, ведь мы, россияне, совсем забыли о своих корнях. Сегодня, в преддверии юбилея Бородинской битвы, тут готовится экспозиция, посвященная русскому солдату. Именно Солдату — расходному материалу любой войны.
О генералах 1812 г. мы знаем все. Об офицерах — очень много, а вот о солдатах... «Богатыри — не вы!» И только.
Существует всего около 10 портретов простых солдат армии Кутузова, которые прославились подвигами и которых на своих полотнах запечатлели русские живописцы. В избе пока лишь одна репродукция героя, но Владимир Иванович уверен, что рано или поздно тут, в Доронине, достойное место займут изображения и остальных солдат того времени. Помогут такие же энтузиасты, как он сам.
Ведь в его экспозиции очень много экспонатов из частных коллекций, которые переданы в дар музею.
Вот солдатский ранец и все его содержимое: кремни для ружей, распыжовник, мешок сухарей с
— Это практически полный набор ранца, — поясняет основатель музея, — аналог имеется только в Париже, в Музее армии, но он, разумеется, наполеоновского солдата.
— Они чем-то отличаются? — спрашиваю его.
— Почти ничем, ведь вооружение, по сути дела, было одинаковым, ударно-кремневое ружье и у нас, и у них, — отвечает он. — А это (мы подходим к следующему стенду) — парадная форма солдата лейб-гвардейского Семеновского полка...
Форма, прямо скажем, впечатляет: она раз в
Конечно, оригиналы в экспозиции имеются: пуговицы с формы как наших, так и французских солдат, даже пули от ружей. Их до сих пор в своих огородах находят можайские крестьяне. Но не будем скрывать, что тут много новоделов.
Над созданием музея Владимир Петров работает 6 лет. Примерно на 40 сотках расположились старая изба, которая показывает крестьянский быт начала ХIX века, и вот эта — новая, где собирается военная экспозиция. Воспроизвести до мельчайших подробностей архитектуру первых лет ХIX века, конечно, невозможно, но сруб избы сработан по эскизам того времени. Один «объект» на Рождество уже освятил священник; в нем полгода показывали школьникам, как их далекие предки пряли лен.
— Первоначально мы планировали сосредоточиться на войне 1812 г., ведь деревня наша практически на Бородинском поле, — продолжает Владимир Иванович. — Сейчас хотим ее расширить, показать быт крестьян. Выбрали тему постоя.
— То есть это будет постоялый двор, о котором мы знаем из «Повестей Белкина» Пушкина?
— Не совсем так, — возражает энтузиаст. — Постоялый двор с харчевней и ночлегом к этому не имеет никакого отношения. Помните у Лермонтова: «Мы долго молча отступали, досадно было, боя ждали, ворчали старики: что ж мы, на зимние квартиры, не смеют, что ли, командиры...» Сегодняшняя молодежь не знает, что такое «зимние квартиры». А мы их и хотим отобразить в своей экспозиции.
Петров говорит, что в России тех давних времен казармы строились только для солдат гвардейских полков: Преображенского, Знаменского, Измайловского, Семеновского. А обычные армейские подразделения летом жили в палатках, учились военному делу надлежащим образом на учениях и маневрах. А осенью уходили на постой в небольшие городки и деревни. Это и есть «зимние квартиры».
Солдатам на постое было, конечно, веселее, чем в казарме. Хоть какая-то частица гражданской жизни! А для крестьян, смеем предположить, это была настоящая пытка, от которой уйти было просто невозможно. Ведь предоставление крова (крыши) военным людям считалось священной обязанностью, примерно как служба в Советской Армии в советское же время. По тогдашним законам от постоя можно было откупиться, уплатив в царскую казну определенную сумму. Но у крестьян, разумеется, таких денег не водилось.
Солдаты столовались отдельно на своей кухне, тем не менее напряжение между домочадцами возникало. Кому понравится, когда в избу на
— Потому, — считает Владимир Иванович, — наша деревня тоже несет отпечаток солдатского постоя. В жилой части избы — патронные сумки, шинели вперемежку с крестьянскими тулупами; в общем, собрана почти вся амуниция.
Идем осматривать его хозяйство. Участок земли на окраине Доронина, казалось бы, совершенно не тронут временем. Пруд, густая трава, которую косят литовками, — только и занимайся крестьянским ремеслом. У Петрова с десяток овец, по огороду и за околицей ходят куры и гуси. Сам Владимир Иванович за годы создания музея сам как бы полностью перевоплотился в крестьянского мужика начала ХIX века. На нем грубая льняная рубаха-косоворотка (можно предположить, что это настоящий писк моды, о котором наш бомонд еще не знает), портки, сапоги. Ни за что не поверишь, что еще недавно он служил бортинженером в экипаже самолета, который обслуживал... самого Анатолия Чубайса!
Затем судьба «взяла другой курс»: увлекся историей, из Москвы перебрался в эти края. По идеологии, отношению к происходящему он здорово похож на другого можайского отшельника — Германа Стерлигова. Лично они пока не знакомы, но такая встреча обязательно состоится — во многом они единомышленники. «Нам нужно возвращаться к русской духовности», — уверен энтузиаст.
В перспективе Петров мечтает воссоздать в Доронине маленькую деревушку из
Входим в крестьянскую избу, где обитает хозяин. Он проводит меня по светелке, или по горнице, что одно и то же. Это длинная узенькая комната, в ней много всякой всячины, среди которой возвышается старинный, но действующий ткацкий станок. Это летняя резиденция женщины, в ней собрано все, чтобы члены семьи ходили чистыми и опрятными, справляли себе обновы. А это — мужская часть избы, клети. Судя по набору инструментов, русский мужик не особенно засиживался: несколько видов топоров и пил, рогатины, молотки, ломики, соха и прочие инструменты. Хозяйство целиком и полностью ложилось на мужские плечи.
В музее все стараются выдерживать в духе 1812 г. Даже забор сделан совсем низкий, из жердей-поперечин. Однако Владимир Иванович признается, что забор таки придется делать чуток повыше и сплошным, из досок — как своего рода защиту от непрошеных гостей.
На входе в музей оборудован пост по чертежам 1805 г., даже с сошками для ружей, как в царские времена. Над ними развевается гордый флаг черно-желто-белого цвета — флаг Российской империи (тот, что Россия приняла «на вооружение» сегодня, — торговый флаг).
Ну так вот, до недавнего времени над будочкой висела металлическая рында XIX века. И сам Петров, и его домашние чувствовали, что рынду могут стащить, и на ночь ее каждый раз снимали и запирали в чулан — благо изба-то крестьянская, и чуланов, каморок в ней много.
Месяца два она радовала постояльцев и посетителей двора — казалось, что в рынду вот-вот застучит какой-нибудь капитан Копейкин, герой войны 1812 года.
И однажды расслабились, на ночь рынду решали не снимать. «А вдруг?..» Но чуда не произошло: наутро ее уже не было.
Еще почти на каждом строении висели подковы на счастье. И их прибрали к рукам мелкие воришки. Особенно жалко одну старинную подкову с поперечиной — по преданиям, она дает домочадцам здоровье, исцеляет от болезней. Словом, как это ни противно, но забор придется делать высоким и сплошным, хотя это заметное отступление от крестьянского быта двухвековой давности.
При всем том, что древняя можайская земля живет и гордится собственной историей, здесь происходят процессы, постоянно напоминающие о современности.
Так, в районе — около 70 судебных исков о незаконности строений на территории Бородинского поля, точнее, его музея-заповедника. По заверениям местных жителей, Росимущество и прокуратура предъявляют претензии не к тем новоделам, что появились на территории Бородина в последние годы, а к простым крестьянам, чьи избы стоят уже по 60–70 лет.
Ситуация типичная: семья воспитывает детей, обустраивает домашний быт под современные потребности, чтоб дети оставались на земле, не покидали родительские гнезда. А теперь оказывается, что какие-то постройки незаконны. Но люди-то имеют единственный дом, и им тоже хочется удобств!
С кем борется федеральная власть? Бородинцы уверены, что их преднамеренно выживают с земли, чтобы продать ее московским богачам.
Выполняя просьбу Владимира Петрова, а также жителей деревень Доронино и Шевардино, спрашиваю главу Можайского района Дмитрия Белановича: что ждать от судебных исков простым крестьянам?
— Больше 20 лет наш музей-заповедник не имел никакого статуса, все, что появилось за эти годы, можно формально считать незаконным, — поясняет он. — Этим, к сожалению, и занимается Росимущество, подавая иски. Но год назад Бородину присвоили статус «достопримечательного места», в приказе прописаны границы и поворотные точки, охранные зоны, пр. Поскольку документ создавался без нашего участия, в нем много путаницы. Допустим, в одной деревне, даже в одном огороде, бывает сразу несколько зон — что можно, а что нельзя строить. Но документ наконец появился — это самое главное! Будем создавать рабочую комиссию: нам разрешили его подкорректировать, чтоб жители точно знали «границы дозволенного». Интересы бородинцев мы будем защищать.
