Он напоминает старинный замок с башнями. Фасады заполнены изваяниями мифических и реальных существ, фигурами людей и животных. Их всех хватило бы на музей скульптуры. Панно из майолики установлено по рисунку Николая Рериха. Проект исполнили питерские архитекторы, строившие доходные дома процветавшему страховому обществу «Россия», с отделениями в разных городах Российской империи, Европе и Америке.
Кто эти авторы? Николай Проскурнин в Москве кроме дома на Сретенском бульваре прославился столь же причудливым замком на Лубянской площади, 2. После революции всех жильцов из этого доходного дома выселили, и квартиры заняла ВЧК — Всероссийская чрезвычайная комиссия, предшественница всех потомков этой секретной службы, вплоть до ФСБ. Но старинные стены в два приема перестроили до неузнаваемости — перед войной и в начале 80-х годов минувшего века.
Второй автор — архитектор Высочайшего двора Отто фон Гоген — в Петербурге построил особняк балерины Матильды Кшесинской, захваченный восставшими в дни Февральской революции, и Главную соборную мечеть.
Их соавтор архитектор Виктор Величкин оставил по себе память в Москве Казенным винным складом №1 на Самокатной улице, известным всем любителям «Столичной» водки как завод «Кристалл». Он же автор гостиницы «Савой» на Рождественке, большого доходного дома в Камергерском переулке на углу с Большой Дмитровкой.
Фигурная решетка между корпусами «России» выкована из чугуна по эскизу архитектора Отто фон Дессина. Он возвел в Москве высотный корпус (76 метров) Центральной телефонной станции в Милютинском переулке, здания Женских педагогических курсов на Малой Пироговской, где поныне занимаются будущие учителя.
Построенный в 1902 году жилой комплекс на Сретенском бульваре состоял из 148 квартир и сдавался чиновникам, адвокатам, врачам, профессорам, инженерам, успешным актерам и литераторам. Площадь квартир с высокими потолками насчитывала от 200 до 400 квадратных метров. Такие просторные квартиры при советской власти не сооружались даже для лидеров СССР. Дом не зависел от коммунальных служб города, имел собственную электростанцию, котельную, свое тепло- и водоснабжение из артезианской скважины.
Что находилось на месте этого дома? У стен Белого города располагалось владение сподвижника Петра Первого — «Первенствующего члена Правительствующего синода» Феофана Прокоповича. Обласканный царем архиепископ, которому император дарил деревни с крепостными и большие суммы денег, постоянно находился в Петербурге, там обзавелся большим двором. Но и в Москве, куда наезжал, обустроился основательно.
Синод, учрежденный Петром, упразднивший выборного Патриарха Московского и всея Руси, двести лет служил самодержавию. Его апологетом вдохновенно выступал рано осиротевший сын смоленского купца Елисей Прокопович. В честь дяди Феофана, настоятеля Киево-Братского монастыря, воспитавшего осиротевшего племянника, тот взял его имя — Феофан Прокопович — и прославился многими деяниями в Российской империи. Он автор концепции о «триединстве русского народа» — украинцев, русских и белорусов, — столь актуальной в наше время.
Получил Феофан образование в Киево-Могилянской академии. Учился во Львове. Пешком обошел всю Европу. Стал униатом, занимался в разных городах, славившихся университетами, четыре года провел в Риме — в иезуитской Коллегии святого Афанасия, предназначенной для образования православных славян и греков в духе католицизма.
В Риме привлек к себе внимание Папы Римского, но в Ватикане Феофан жить не остался. Вернулся в Киев, принял православие. Преподавал в родной академии пиитику, риторику, философию, богословие. Знал древнюю литературу, математику. Владел в совершенстве европейскими языками. Вызванный Петром в Санкт-Петербург, управлял церковными делами. Сочинял стихи, эпиграммы, слыл самым образованным и красноречивым оратором.
Феофан написал предисловие к «Морскому уставу», составленному царем. Произнес «Слово похвальное о флоте Российском». Выступал поборником просвещения, против консервативного московского духовенства, противившегося нововведениям Петра.
На погребении императора произнес перед его гробом «Слово», восхитившее и тронувшее до слез придворных, в храме Апостолов Петра и Павла. Приведу его начало, дающее представление о красноречии Феофана:
— Что делаем? Петра Великого погребаем! Не мечтание ли се? Не сонное ли нам привидение? О, как истинная печаль! О, как известное наше злоключение!
В царствование Анны Иоанновны, в день тезоименитства Петра, в память о нем произнес «Слово» — программную речь, состоявшую из 6372 слов, прочитанных не по бумаге. Феофан поддержал призванную на трон Анну Иоанновну, публично разорвавшую «Кондиции», навязанные Верховным тайным советом, ограничивавшие власть императрицы:
Всяк, кто ни мыслит вводить строй отманный,
Бойся самодержавной, прелестницы, Анны:
Как оная бумажка вси твои подлоги,
Растерзанные, падут под царские ноги.
(«Отманный» — значит «другой», «противоположный».)
Речи Феофана публиковались на русском и переводились на иностранные языки.
После смерти архиепископа его двор в Москве отошел в казну, разместившую в нем почтамт. Когда он переехал отсюда на Мясницкую, здание долгое время называлось «домом, где почтальоны живут».
В царствование Екатерины II, после победы над Турцией и присоединения Крыма, на Сретенском бульваре появилось вместо почты круглое здание панорамы — ее называли «Царьград» и «Константинополь». Вернуть захваченную турками столицу христианской Византии мечтали русские цари вплоть до Николая II.
Здание панорамы по заказу «мага и чародея» антрепренера Михаила Лентовского, поражавшего современников яркими представлениями и праздниками, перестроили в театр «Скоморох». Сохранился красочный эскиз Федора Шехтеля, нарисовавшего трехэтажное здание в русском стиле. С флангов над ним возвышаются две шатровые башни, напоминавшие колокольни. Лентовский прославился театром в саду «Эрмитаж» для «благородной публики». Но мечтал многие годы о театре для народа, крестьян, которые не могли ни читать, ни писать.
Как вспоминал его друг писатель С.И.Васюков: «Мысль об устройстве народного театра не оставляла Лентовского и гвоздем засела в его голове». Театр под названием «Скоморох» ему впервые удалось открыть в дни Всероссийской художественно-промышленной выставки на Воздвиженке в помещении бывшего цирка. По описанию мемуариста, в театре везде по стенам были нарисованы портреты русских великих писателей, написаны разные меткие изречения и пословицы, устроены ложи, партер и многочисленные дешевые места, идущие амфитеатром. Этот театр после закрытия выставки через несколько лет прогорел и закрылся.
Наделенный от природы яркой внешностью и широтой души, Лентовский родился на Волге. Отец, запойный пьяница-музыкант, научил сына играть на скрипке, и ребенку приходилось до изнеможения играть на разгульных свадьбах. Его поразила игра Михаила Щепкина, выступавшего в Саратове. Пытаясь вырваться из домашнего ада, подросток написал ему письмо с мольбой помочь приехать в Москву. Великий актер прислал не только деньги на билет, но и поселил в своем доме. С тех пор Лентовский стал москвичом, попал в окружение выдающих современников, заменивших ему гимназию и университет. У них учился актерскому мастерству.
Выступать начал в провинции, где пользовался успехом, особенно когда исполнял народные песни. Его призванием была оперетта, и на этом поприще он проявил себя в Малом театре, где ставились после спектаклей водевили. Из Малого ушел со званием артиста императорских театров и начал бурную жизнь, где преуспел в антрепризе, создавая замечательные ансамбли. Второй раз «Скоморох» Лентовский открыл на Сретенском бульваре в 1883 году. Театр заявил о себе пьесой Островского «Бедность не порок», дав всем понять, ради кого открылся.
Чтобы поддержать «Скоморох», Лев Толстой передал ему пьесу «Власть тьмы». Запрещенную на несколько лет цензурой, ее показали в присутствии автора в 1895 году. Великий писатель не захотел занять почетное место и, чтобы лучше представить реакцию народа, сидел среди публики, на самых дешевых местах.
В «Скоморохе» после спектаклей выступали любимцы публики. Из них мемуаристам особенно запомнились два певца — Павел Богатырев и Дмитрий Ушканов. Уроженца Рогожской слободы, коренного москвича Богатырева природа наградила чудесным голосом; он занимался в Московской консерватории, дебютировал в Киевской опере. Набравшись сценического опыта, вернулся в Москву, пел в Большом театре, Частной опере Саввы Мамонтова и на других лучших сценах. Гастролировал по России, выступал в Париже и Лондоне. Его называли «русским Тамберлинком», ставили в один ряд с великим итальянским тенором. Я прочел о нем мнение современного искусствоведа: «Он обладал голосом необыкновенной красоты, силы, звучности и широкого диапазона (до верхнего ре), легко преодолевал любые тесситурные трудности».
Талант артиста дополнял дар литератора. Павел Богатырев написал мемуары, публиковал рассказы, сочинял стихи и песни. На сцене «Скомороха» исполнял их под гитару. То есть оказался предшественником современных бардов.
Дмитрий Ушканов выступал в лаптях и крестьянской одежде, пел не только народные песни, но и собственные. Публике особенно нравилась песня «Про козла». Ушканов на много лет опередил Высоцкого, сочинившего песню про «Козла отпущения». Помните?
В заповеднике (вот в каком — забыл)
Жил да был Козел — роги длинные.
Хоть с волками жил — не по-волчьи выл —
Блеял песенки всё козлиные.
Текст Ушканова «Про козла» я не нашел, но его четверостишие про некоего Кашина, владельца земли, которую занимал «Скоморох», процитировано в мемуарах «Ушедшая Москва» И.А.Белоусова:
Плохо дело, друг мой, Саша,
Поневоле скажешь: Ох!
Говорят, что хочет Кашин
Уничтожить «Скоморох».
Что и случилось через несколько лет после представления «Власти тьмы».
На месте «Скомороха» появился в 1902 году доходный дом страхового общества «Россия». Кто в числе первых жильцов поселился в нем? Известный коллекционер адресов замечательных москвичей Дмитрий Иосифович Бондаренко любезно представил мне список из 67 имен врачей, деятелей науки и культуры, живших на Сретенском бульваре, 6. Из него стало ясно, что, «уплотнив» состоятельных жильцов в многокомнатных квартирах, советская власть не всех из них выселила, когда началась пролетаризация центра Москвы.
По-видимому, получил «охранную грамоту» врач Владимир Антик. Он известен тем, что после службы в чтимом большевиками энциклопедическом издательстве «Гранат», где до революции публиковался опальный автор Ленин, организовал издательство «Польза» и «Универсальную библиотеку». Под ее эгидой вышло 1300 выпусков. Издатель Антик при советской власти руководил популярными книжными сериями «Всеобщая библиотека» и «Дешевая библиотека Госиздата».
Оставили жить в доме профессора Самуила Вермеля, организатора отечественной физиотерапии, основателя и первого директора Государственного института физиотерапии. «Метод Вермеля» практиковался кардиологами при лечении сердечных заболеваний. Жена профессора Вера выступала под девичьей фамилией Люце, пела в опере Зимина партии лирико-колоратурного сопрано. Она первой исполнила в Москве партию Чио-Чио-сан, одну из самых трудных для певиц.
В 1913 году поселился в доме 6 успешный адвокат, присяжный поверенный Сергей Кара-Мурза. В год поступления на юридический факультет Московского университета студент начал публиковать статьи в «Театральной газете» и других театральных изданиях. Он написал книгу о Малом театре. В квартире на Сретенском бульваре по вторникам держал популярный литературный салон. Принимал актеров Малого театра, Марину Цветаеву, Максимилиана Волошина, Александра Бенуа, Илью Эренбурга, называвшего Кара-Мурзу «верным и бескорыстным другом писателей».
Живший в квартире с отцом сын Георгий, профессор исторического факультета МГУ, занимался Китаем. На фронт ушел добровольцем. Молодым погиб в авиационной катастрофе. Его сын Сергей Георгиевич унаследовал имя и отчество деда и повторил его судьбу. После химического факультета МГУ и аспирантуры защитил докторскую диссертацию по химии. Но круто изменил пристрастие, ушел в политологию. Он автор книг «Крах СССР», «Манипуляция сознанием», рекомендованной студентам, многих трудов, страшно далеких от химии. На этом повороте его поддержал известный литературовед и публицист Вадим Кожинов. Такой был этот добрый человек, Вадим Валерьянович, многих поощрял, открывал путь в жизни и профессии, — и мне помогал. С упоением занимаясь русской литературой, открыв Николая Рубцова, Кожинов на склоне лет бросил это занятие, как бросают любимых жен, и ушел с головой в историю и политику, где наши пути разошлись. Узнав, что дружу с букинистами, просил помочь избавиться от библиотеки по литературе…
В числе немногих жителей дома «России» до и после 1917 года оставался ботаник Дмитрий Сырейщиков. Сын московского купца не стал продолжателем семейного дела. Хотя окончил Практическую академию коммерческих наук, но надежды отца не оправдал. В садах в рощах Московской губернии коллекционировал бабочек и жуков, собирал гербарии.
Не получив биологического образования, защитил докторскую диссертацию и стал профессором, крупнейшим ботаником своего времени. Издал до революции в четырех томах «Иллюстрированную флору Московской губернии». До конца жизни служил хранителем гербария Московского университета, собрал уникальную коллекцию растений, насчитывавшую около 50 000 названий.
После революции одни жильцы не по своей воле спешно покинули дом страхового общества «Россия». Другие, избранные, селились в нем.
