Об академике Андрее Сахарове, который отстаивал такие ценности демократического общества, как уважение к человеческой личности и соблюдение конституционных и социальных прав, бездомные слыхом не слыхивали. Но каким-то чутьем люди, которые оказались на самом дне, облюбовали под постоянное место жительства Сахаровский центр. Этот портрет для них — всего лишь ориентир для новых друзей, как отыскать место обитания. Позади выставочного зала, прямо около ограды парка усадьбы Усачевых-Найденовых бомжи вырыли настоящую землянку и живут в ней уже четыре года.
— От кофе я, конечно, не откажусь, за это вам спасибо, — подставляет стакан Анатолий. Именно он — тот человек, который смастерил себе нехитрое жилье под открытым небом. «Землянка на Земляном Валу» — такой у человека адрес, если кто спросит.
В землянке есть кухня. Точнее, подобие. Кострище, обложенное кирпичами, сковорода, котелок. Чуть дальше — бутылка с водой и тазик, чтобы мыть посуду.
— Вчера вот доели борщ, — не без гордости рассказывает хозяин. — Пельмени у нас бывают. А это я на помойке нашел советский сервиз — пьем из него чай и кофе. У меня 10 июня день рождения, 57 лет исполнится. Я скопил денег, будем отмечать. Приходите!
В землянке много чего нетипичного для бездомной жизни. На бордюре стены сушатся кроссовки марки, которую куда более обеспеченные москвичи предпочитают покупать на распродажах. Сам Анатолий в брендовой куртке. На «крыше» дома разбросаны чехлы от айфонов. «Я много чего нахожу!» — оправдывается хозяин, проследив за взглядом. И переключает внимание, демонстрируя на руке новенькие часы.
— Их мне сам Жириновский подарил. Ну то есть как «подарил» — на какой-то встрече с жителями я за ним погнался, он обернулся и часы эти в меня кинул, типа «отстань». А я теперь пользуюсь, хорошие же.
Сам Анатолий не из Москвы. Но по молодости часто наведывался в столицу и «зависал» на долгие месяцы. Нигде не учился, периодически работал. А потом ввязался в драку и убил человека. За это сел на 10 лет. Когда вышел, возник вопрос, где жить. Осел здесь, в Таганском районе.
— Москву я знаю и люблю, а место это самое козырное, — объясняет бездомный. — Слева Яуза, я там в юности купался. Прямо — музей (Сахаровский центр. — Авт.) закрывает от посторонних глаз, сзади — парк, раньше я там часто ночевал. Чуть пройти вправо — и Курский вокзал. Правда, толку от него теперь… Не погреешься даже, гоняют.
Анатолий хозяйствует в землянке в одиночестве. Но каждый день к нему приходят друзья. Кто-то отсыпается, кто-то развлекает разговорами. Признается — выпивают, куда же без этого. Зато простудами не болеют. И постоянно ссорятся с местной охраной. У секьюрити для бомжей единственное условие: вести себя прилично. А это у обитателей землянки получается не всегда. Пока трезвые, ведут себя тихо, а как напьются, начинают хулиганить. Заканчивается все это плохо — кто-то вечно падает со стены. Дело в том, что землянка находится на возвышении. От Сахаровского центра ее отделяет трехметровая стена, которая обычно служит бродягам лавочкой. Под градусом удержаться на ней получается не у всех.
— Вроде тут и невысоко лететь, а наши постоянно ломаются, — вздыхает Анатолий. И начинает вспоминать, что кто-то на два месяца после полета выпал из уличной жизни, кто-то и вовсе из больницы не вернулся. Судьба последнего «летуна» до сих пор неизвестна: как его «скорая» забрала, так о нем и нет вестей.
Если кто из компании пострадал, за помощью бомжи бегут к охране. Понурив голову, каются: мол, ну прости, увлеклись. Просто охранники знают, что сказать по телефону, чтобы «скорая» все-таки приехала.
А если будут звонить сами, то не факт. Кстати, сотрудники охраны от соседства не в восторге: на каждый инцидент замучились вызывать полицию. За четыре года об обитателях землянки узнали все сотрудники местных ОВД, поэтому на вызовы к ним не спешат. В лучшем случае приедут, пожурят и уедут. Но все уже так привыкли к этой возне, что гнать Анатолия и его друзей никто не собирается.
Основной источник дохода Анатолия, по его словам, — добыча меди. Он собирает по улицам провода, извлекает оттуда тоненькие металлические колосья и сдает их на пункт переработки. Вздыхает о тех далеких временах, когда в Москве можно было сдать бутылки.
А главное событие последних дней для жильцов землянки — это, конечно, знаменитый московский ураган. Анатолий пережил его прямо здесь, под хлипкой крышей.
— Я сидел в землянке и смотрел на парочку, которая целовалась под деревом в парке. Начался ураган — они как побежали! Деревья как подкошенные падали. Я думал, вот и настал мой конец. Но ничего, пронесло. Кстати, в прошлые годы деревья на меня тоже валились. Один раз меня дома не было, я пришел — а путь перегорожен. Второй я только успел вылезти, как оно мне на крышу упало. В этот раз за крысу свою очень переживал. У меня тут живет ручная: подходит ко входу и ждет, когда я ей занавеску отворю.
Согревшись кофе, Анатолий пытается философствовать:
— Вот как думаете: получится у наших властей в столице сделать европейский уровень жизни? Я слышал, бомжи «там» куда лучше нас живут. Им даже что-то вроде зарплаты платят. Хотя и я не жалуюсь, мне всего хватает. Москва — город богатый, все что угодно можно на помойках найти. Главное, чтобы было где это хранить.
