Первый мэр Москвы: Гавриилу Попову - 80 лет

У древних греков было понятие «акмэ» — высшая точка, расцвет, зрелость. Так обозначали пери­од наибольшей самореализации личности. Мои древние предки считали, что «акмэ» приходится на пе­риод вокруг 45 лет.

Мое «акмэ» — это время работы во главе московской власти. Правда, мне было тогда 55 лет, но ведь к концу XX века продолжительность жизни человека увеличилась по сравнению с временами до нашей эры.

В 1990–1992 годы произошли главные события мо­ей жизни.

Голосами более двух третей депутатов Моссовета, тайным голосованием, на альтернативной основе я был избран председателем Моссовета.

А затем — голосами более трех миллионов, почти двух третей избирателей-горожан, на таких же демокра­тических выборах был избран первым мэром Москвы.

Именно в эти два с половиной года я завершил фор­мирование своей новой идейной позиции.

Я твердо определил главную характеристику «моей» эпохи. Это не совершенствование социализма, чем я был занят два десятилетия. И даже не поиск нового социализма, которому я посвятил предыдущие пять лет. Это эпоха завершения социалистического эксперимента XX века, эпоха преодоления государственно-бюрокра­тического социализма. Я понял, что идет переход к но­вому, соответствующему реалиям цивилизации конца XX века строю. Строю постиндустриальному. Я пришел к выводу, что этот переход не может не быть революци­ей. Нового типа — но революцией.

Теоретический анализ позволил обозначить и основ­ные черты нового строя, и варианты перехода к нему от государственно-бюрократического социализма. Следуя своим по преимуществу социалистическим убеждени­ям, я решил стать сторонником того варианта, кото­рый я назвал народно-демократическим.

Не ограничиваясь областью чистой теории, при­нял активное участие в практической организации вы­хода из бюрократического социализма. В критическую ночь путча августа 1991 года я был в бункере Белого дома вместе с Б.Н.Ельциным и думаю, мое «соседство» имело для него смысл. Руководствуясь устным указани­ем Б.Н.Ельцина и находясь на площади Дзержинского, я не призвал к штурму зданий КГБ и предотвратил ре­альную опасность превращения нашей Великой ан­тисоциалистической революции в нечто аналогичное кровавым образцам прошлого, в русский бунт, по ис­ключительно точному определению А.С.Пушкина, «бес­смысленный и беспощадный». Получив разрешение от руководства России, я обеспечил мирный штурм зда­ний ЦК КПСС и МГК КПСС, что существенно подкре­пило указ Б.Н.Ельцина о приостановке деятельности КПСС, создав «точку невозврата».

Я попытался начать реализацию в Москве народно-демократического варианта реформ. Бесплатная при­ватизация квартир. Безвозмездная передача работни­кам торговли и бытового обслуживания малых и средних предприятий. Для облегчения положения пенсионеров в переходный период — бесплатный проезд в городском транспорте. Во главе московской милиции и москов­ского КГБ были поставлены активисты антисоветского и антикоммунистического движения.

Я очень старался, но ничего не смог поделать с враж­дой моих главных «хозяев» — Горбачева и Ельцина.

Величайшим позитивным фактором при формировании советской России после октября 1917 года было то, что два вождя — стратег Ленин и организатор Троц­кий — сумели согласовать свои посты и роли, наладили совместную работу.

Величайшая трагедия эпохи выхода из социализма состояла в том, что два главных вождя Перестройки — Горбачев и Ельцин — оказались в главном «близнецами», не смогли поделить лидерство, и их ненависть друг к дру­гу стала одной из причин того, что Россия оказалась об­реченной на худший из всех возможных вариантов вы­хода из социализма.

Всеми силами я противостоял переходу Ельцина к реализации отвечающей интересам бюрократии и нарождающейся олигархии модели реформ — шоковой и мо­нетаристской. Когда же руководство России оконча­тельно стало на этот путь, я нашел в себе силы уйти в отставку, оставил пост мэра.

Я не раз вспоминал Бердяева, одного из творцов самого великого философского открытия XX века — эк­зистенциализма. Николай Александрович писал о «ги­потетическом случае», когда «логика социального раз­вития ведет к отвратительным для меня результатам, например, к новым, более утонченным формам эксплуа­тации. Согласиться с этим я не могу, даже понимая, что за этим идеалом — будущее и моя борьба против него об­речена на провал».

В своей истории Россия не раз отвергала лучшие варианты своего пути в будущее и отвергала тех, кто их предлагал и отстаивал — будь то протопоп Аввакум, ца­ревич Алексей, император Павел I, декабристы, Николай Чернышевский, Сергей Витте, Петр Столыпин, Мария Спиридонова, Нестор Махно, Андрей Власов, Алексей Косыгин.

Из книги Г.Х.Попова «Первый мэр Москвы» (книга 4 из серии «Время Судьбе взглянуть в глаза»).

Книгу о будущем России я посвящаю Демонстранту 1989 года.

Кем бы он ни был: молодым или пожилым, мужчиной или женщиной, инженером или студентом, русским или представителем других наших народов.

Он выходил раз за разом на улицу. Рискуя собой. Семьей. Близкими и друзьями. Выходил в будни и в выходные. Днем и вечером. При солнце и в дождь.

И не пламенные речи ораторов, не жесткие резолюции митингов, а именно он, Демонстрант, был главным аргументом в противостоянии старого и перемен. Он не стрелял. Не бил стекла. Не жег автомобили. Стоял. Лицом к лицу — Демонстрант и Советская Система.

В те месяцы 1989 года победил сильнейший духом. Именно тогда, в 1989 году, был сокрушен государственный социализм. Сломлен самым сильным из всех известных русскому народу способов — идейно, нравственно, духовно.

Когда-нибудь благодарная Россия поставит Демонстранту 1989 года памятник.

Из книги Г.Х.Попова «Будет ли у России второе тысячелетие».

Главный вывод из изложенного в этой книге состоит в том, что всемирной исторической заслугой Перестройки Горбачева является то, что именно она сокрушила твердыни советского государственно-бюрократического социализма.

Всего за какие-нибудь четыре с половиной года — с 1987-го по 1991-й — была разрушена могучая советская система.

Разумеется, Горбачев — не волшебник. Он разрушил советский социализм только потому, что этот социализм уже полностью себя исчерпал. Но вклад лидера, осознавшего ситуацию и ставшего исполнителем приговора Истории, грандиозен.

Конечно, Горбачев, разрушая советский социализм, имел свои планы. Но именно разрушение является главным историческим фактом.

Христофор Колумб был уверен до конца жизни, что он открыл путь в Индию. Потом весь мир убедился, что открыт не новый путь в Индию, а Новый Свет. Свершилось нечто неизмеримо более грандиозное. И величие Колумба определяется не тем, что он ни слова не говорил о Новом Свете, а тем, что он фактически сделал — открыл не «обновленный» путь в Индию, а Новый Свет.

Величие Горбачева, тоже ни слова не говорившего о выходе из социализма, нисколько не умаляется тем, что вместо утверждения обновленного социализма он открыл дверь миллионам для выхода из исторического тупика государственно-бюрократического социализма и перехода к новому, постиндустриальному строю, строю человеческой цивилизации ХХI века.

Из книги Г.Х.Попова «Перестройка Михаила Горбачева. Выход из социализма» (книга 8 из серии «Мне на шею кидается век-волкодав»).

Ельцин не нуждается ни в гламуре, ни в обливании грязью. В Историю России может войти — и войдет — только один Ельцин: сумевший  спасти ее в грандиозной буре краха социализма созданием номенклатурно-олигархического постиндустриализма.

Это очень Много — с точки зрения того тупика, в котором оказалась Россия после 75 лет советского строя.

Это очень Мало — с точки зрения того, что заслуживали интеллигенция и народные массы России, своими силами сокрушившие твердыни государственно-бюрократического социализма.

Из книги Г.Х.Попова «Реформы Бориса Ельцина. Создание российского номенклатурно-олигархического постиндустриализма» (книга 9 из серии «Мне на шею кидается век-волкодав»).

Век-волкодав — ХХ век — «задавил» и капитализм, и государственно-бюрократический социализм. По существу он уже «задавил» и оба варианта постиндустриального строя — финансово-олигархический и номенклатурно-олигархический. И наметил две генеральные перспективы.

Первая — такие радикальные изменения в реальном постиндустриализме, которые в ХХI веке приведут к созданию Нового Постиндустриализма.

Но одновременно ясен и исторический лимит этого строя. Постиндустриализм в силу самой своей «синтетической» природы не только не может преодолеть «родовые», «генетические» болезни капитализма и государственного социализма, но, напротив, усиливает их.

В итоге основной непреодолимой болезнью постиндустриализма становится коррупция.

Поэтому логична теоретически, и уже выдвинута в жизни, идея Альтернативной Цивилизации.

И хотя ее еще нет, уже можно наметить — и я пытался это сделать — некоторые ее генеральные линии развития: преодоление финансового капитала, обуздание бюрократии и развитие на этой основе разумного потребления, малоэнергозатратного производства и разумного образа жизни.

Великий шанс развития и для человечества, и для России в ХХI веке есть. Сумеем ли мы его реализовать — зависит от нас.

Из книги Г.Х.Попова «Великая Альтернатива XXI века» (книга 10 из серии «Мне на шею кидается век-волкодав»).